Коллектив авторов - Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис

• Название: Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: Политическая энциклопедия
• Жанр: Военная история
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-8243-1912-5

В коллективной монографии, публикуемой к 100-летию начала Первой мировой войны, рассмотрен широкий круг проблем, связанных с положением страны в годы мирового военного противоборства: Россия в системе международных отношений, организация обороны государства, демографические и социальные процессы, создание и функционирование военной экономики, влияние войны на российский социум, партийно-политическая панорама и назревание политического кризиса, война и революция. Исследование обобщает достижения отечественной и зарубежной историографии, монография основана на широком комплексе источников, в том числе архивных, впервые вводимых в научный оборот.

Книга рассчитана на широкий круг ученых-обществоведов, преподавателей и студентов высших учебных заведений, а также всех интересующихся отечественной историей.

---

Но уже в январе 1915 г. Потресов решил направить в адрес Копенгагенской конференции социалистов нейтральных северных стран письмо специально о тактике российских меньшевиков, несколько «расшифровав» свой прежний ответ Вандервельде. Он, хотя и в весьма обтекаемых выражениях, призывал не дать войне перерасти со стороны России в захватническую и свести к минимуму возможные отрицательные последствия побед царизма на международной арене. Считал, что не нужно голосовать в Думе за военные кредиты, призывал развивать общественную помощь раненым, беженцам из западных районов страны и солдатским семьям, критиковать захватнические планы буржуазии и царского правительства, ставить в будущем вопрос о разоружении и международном арбитраже в случае назревания новых военных конфликтов и даже требовать замены постоянных армий народной милицией.

Поэтому, несмотря на всю свою осторожность, Потресов все же рассматривался царскими властями как потенциальный «неблагонадежный элемент»: журнал «Наша заря» уже в октябре 1914 г. был закрыт, в начале 1915 г. Потресова выслали из Москвы, а в январе 1916 г. — из Петрограда, так как он по-прежнему выступал как убежденный демократ, не отказывался от критики царского правительства и выработки условий будущего демократического мира. В 1915–1916 гг. Потресов участвовал в сборнике «Самозащита», печатался в журнале «Наше дело», а затем редактировал его преемника — журнал «Дело».

Но обратимся снова к работе Государственной думы и месту в ней меньшевиков. Очередная, трехдневная сессия Думы состоялась 27–29 января 1915 г. — к полугодию ведения Россией войны. Протянутая 26 июля 1914 г. абсолютным большинством депутатов царю и его администрации рука сотрудничества повисла в воздухе. Правительство не пошло на смягчение в стране по случаю начала войны унизительного положения ряда национальных меньшинств, особенно евреев, арестовало пятерку большевистских депутатов Думы, не пошло на прекращение преследования рабочих организаций и печати. В итоге имя министра внутренних дел Н.А. Маклакова стало олицетворением жесткого репрессивного курса Совета министров в отношении всех «инакомыслящих». Поэтому выступление 27 января в Думе Чхеидзе носило ярко выраженный характер принципиального несогласия оратора и его партии со всей внутренней политикой царизма. Чхеидзе призывал к скорейшему прекращению войны и прямо упомянул об аресте депутатов-большевиков как о новом акте беззакония властей, но из-за позиции кадетов не собрал нужного числа подписей под официальным запросом правительству о судьбе Петровского и его товарищей. За утверждение же бюджета на 1915 г. меньшевики, кроме Манькова, опять не голосовали, как и в июле 1914 г.

Таким образом, позиция думской меньшевистской фракции носила пацифистско-интернационалистский, но, естественно, умеренный в условиях царского парламента, да еще в военное время характер, причем Чхеидзе, как и трудовик Керенский, стали выдвигаться на роль главных оппозиционеров в Таврическом дворце, где заседала Дума. При этом их оппозиционность явно шла во время войны по нарастающей.

Об этом, в частности, свидетельствует выступление Чхеидзе 19 июля 1915 г., которое было довольно продолжительным и очень эмоциональным, чего обычно его речам явно недоставало{1713}. Он прямо обвинил во всем случившемся правительственную бюрократию (личность Николая II тогда еще прямо не затрагивалась), подробно говорил о преследованиях рабочих и национальных меньшинств, майском 1915 г. антинемецком погроме в Москве, издевательствах над политическими ссыльными и т. д. При этом Чхеидзе возлагал часть ответственности за все происходящее в стране и на Государственную думу. Выход из возникшего политического тупика он видел в полной демократизации России и заключении ею мира без аннексий и контрибуций. В заключение Чхеидзе зачитал заявление думской фракции РСДРП, где, в частности, говорилось: «Если народ не очнется, не возьмет в свои руки судьбы страны, разгром неизбежен. Или Государственная дума сознает эту основную задачу, или народ перешагнет через Думу… Правительство должно уйти, народ должен взять в свои руки судьбу страны»{1714}. Так смело меньшевики в Думе еще не выступали.

Но уже на следующий день, 20 июля Родзянко не дал возможности меньшевику Тулякову огласить от имени фракции РСДРП критическую формулу перехода Думы к очередным делам, выдержанную в духе выступления Чхеидзе. Это опять создавало явно конфликтную ситуацию, выразившуюся в отказе меньшевиков голосовать за переизбрание Родзянко на пост председателя Думы. 1 августа 1915 г. при обсуждении вопроса о создании Особого совещания при военном министре Чхенкели прямо заявил, что Дума не может возвыситься до понимания своих элементарных задач — говорить правду о положении в стране, стать настоящей законодательной властью и демократизировать Россию (за это он был удален на три последующих заседания Думы). 3 августа Скобелев выступал по злободневному вопросу о немецком засилье, а Чхеидзе обосновал запрос правительству о бесправии евреев. Таким образом, в Думе были активно задействованы все три главных меньшевистских оратора.

8 августа 1915 г. Хаустов внес запрос правительству об июньском расстреле костромских рабочих, 13 августа Скобелев требовал введения в России подоходного налога, а на следующий день состоялось наконец горячее обсуждение запроса 32 депутатов о возможности пересмотра дела большевистских депутатов, попавших в Сибирь. Тон задали меньшевики Чхенкели и Чхеидзе и трудовик Керенский, говорившие о допущенном властями беззаконии в отношении их товарищей по депутатскому корпусу. При этом вопрос ставился очень жестко: поступок правительства является оскорблением всей Думы и всего российского пролетариата, пославшего в парламент своих законных избранников. Были оглашены и мнения петроградских и московских рабочих, возмущенных грубым насилием над депутатами, а также письмо последних из сибирской ссылки в меньшевистскую фракцию Думы с выражением протеста по поводу их ареста, суда и его приговора. Это, кстати, опровергает и широко распространенное прежде утверждение, будто из-за идеологической нетерпимости Ленина имела место постоянная вражда между большевиками, меньшевиками и эсерами, начисто исключавшая якобы саму возможность какой бы то ни было их солидарности по тем или иным конкретным вопросам, в частности по поводу судьбы большевистских депутатов Думы.

Однако совершенно новым моментом в дискуссии 14 августа было то, что известный кадет В.А. Маклаков (родной брат министра внутренних дел) и прогрессивный националист В.В. Шульгин публично впервые признали, что арест большевистских депутатов был незаконен и ошибочен. Правда, поддержать внесение запроса правительству по этому поводу они отказались, мотивируя свою позицию тем, что принят запрос к обсуждению все равно не будет, а депутатам-большевикам станет только от этого хуже, ибо пока их имена не вычеркнуты из списка депутатского корпуса, а если это будет сделано, как принято в отношении осужденных членов Думы, то отношение к ним изменится только к худшему. В разговор тут же вмешался и дежурный думский защитник власти H.E. Марков 2-й, заявив, что никакого милосердия отправленные в ссылку депутаты не заслуживают, так как идут против российского государственного строя. Между ним и Керенским произошел и обмен резкими репликами: последний назвал всех проправительственных депутатов Думы «пораженцами, предателями и продажными людьми», а Марков 2-й в ответ окрестил Керенского «подстрекателем к убийствам». Наконец 18 августа, говоря о финансовом положении страны, Скобелев вновь заявил, что правительство должно немедленно уйти{1715}.

В такой обстановке 25 августа в Думе родился долгожданный оппозиционный Прогрессивный блок, но ни меньшевики, ни трудовики туда не вошли, так как хотели видеть в его программе больше необходимых стране крупных социальных реформ, а от приверженцев блока — более смелых выступлений с думской трибуны. Однако уже 3 сентября Государственная дума была в очередной раз распущена опять почти на полгода. Депутаты недружно прокричали «ура»!, и лишь Керенский выкрикнул: «Да здравствует русский народ!» Тем не менее летняя сессия Думы 1915 г. запомнилась России надолго, причем не только своими бурными дебатами, но и принятием законов о создании пяти Особых совещаний по обороне страны, помощи беженцам, введении подоходного налога и др., хотя новый кабинет министров, как ожидали многие, создан не был из-за несогласия с этим Николая II и престарелого премьера И.Л. Горемыкина.

Сентябрь 1915 г. стал временем, когда меньшевики, учитывая изменения обстановки в стране, решили скорректировать в более решительном и наступательном духе свои тактические позиции. Так, Г.В. Плеханов еще летом уже считал, что в Думе социал-демократам пришло время голосовать за военный бюджет (но меньшевистская фракция на это принципиально не пошла), а в первой декаде сентября возглавил в Женеве совещание нескольких социал-демократов и правых эсеров, принявших написанное им воззвание «К сознательному трудящемуся населению России». Так, начав свой путь в 1870-х гг. как народник, Плеханов пришел теперь к мысли о целесообразности союза правых меньшевиков и эсеров-«оборонцев» во имя спасения России. Он в основном повторял (только в более заостренной форме) свою прежнюю оборонческую аргументацию, придавая ей, однако, уже подчеркнуто антицаристскую, народно-патриотическую окраску, хотя даже в этот момент Плеханов по-прежнему отрицал всякое «вспышкопускательство» большевистского типа, призывая рабочих быть «мудрыми, как змии», так как иначе легко было бы даже «непродуманными стачками» оказать услугу внешнему врагу. Но было в этом документе и нечто для Плеханова новое: вполне возможно, писал он, что свержение врага внутреннего (т. е. царизма) станет «предварительным условием и залогом избавления России от германской опасности». При этом он добавлял, что военное поражение России, наоборот, явилось бы и ее поражением в борьбе за свободу{1716}.