Монах Афонский - Птицы небесные. 3-4 части

• Название: Птицы небесные. 3-4 части
• Автор: Монах Афонский
• Издательство: Святая Гора Афон
• Жанр: Религия
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-7877-0099-2

В третьей части книги «Птицы Небесные или странствия души в объятиях Бога» повествуется об углубленном поиске монашеского бесстрастия, столь необходимого в духовной жизни, об усилиях уяснить суть этого высокого состояния духа в сравнении с аскетическим опытом монахов Афона, Синая и Египта.

Четвертая часть книги знакомит нас с глубоко сокровенной и таинственной жизнью Афонского монашества, называемой исихазмом или священным безмолвием. О постижении Божественного достоинства всякого человека, о практике священного созерцания, открывающего возможность человеческому духу поверить в свое обожение и стяжать его во всей полноте богоподобия — повествуют главы этой книги.

---

Улетал я из Салоник в Москву с настоятелем Афонского подворья отцом Никифором. Он доброжелательно взял меня под свою опеку: мы вместе сидели в самолете, разговаривая об Афоне и вспоминая семинарскую жизнь в Троице-Сергиевой Лавре. Когда-то отец Никифор преподавал в семинарии историю Русской Церкви и был довольно строг. После монашеского пострига он сильно изменился, даже выражение его лица стало очень добрым. Когда я напомнил ему о прошлых преподавательских временах, он усмехнулся:

— Та жизнь быльем поросла, как и не было ее… Прошло и ушло, хорошо, что вовремя спохватился. Ничего не бывает правдоподобнее правды, а правда — это спасение души. Все остальное — суета сует… Слава Богу за все!

За стеклом иллюминатора белыми громадами облаков Греция как будто провожала меня в обратный путь. Но я уже знал, что жизнь моя в корне изменилась. До новых встреч, Святая Гора!

Иверской иконе Матери Божией

В иные дни обыкновенные,
Когда устану я брести,
Твои глаза проникновенные
Душа не может понести!

И пред их скорбью необъятною
Молчу, подавлен и смущен,
Но ими, с верой благодатною,
Вновь, как из праха, возрожден.

Бродить по земле вдоль и поперек, ища счастья; завидовать другим, у которых земли, дома и достаток сверх меры; увлекаться искусством, политикой, ученостью, актерством — все это не что иное, как жизненный самообман. И это поистине так, когда при этом, Господи, теряется и Твоя благодать, и мудрость, и неистощимая любовь Твоя. Ничто ни на земле, ни на небе не сравнится с чистотой сердца, любящего самозабвенно Бога своего, достигающего подобия Ему даже до тождества, исполняющего искренне заповедь Его (Мф. 5:48): Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный! Не зоологическая жизнь, низводящая человека до уровня животного, но расширение человеческого духа до возможности объять в себе и Бога, и всех людей, вплоть до Ангелов небесных, в живой безграничной любви. Заживо истлели сердца тех, которые отвергли любовь Отца Всевышнего, погибая в болезнях, катастрофах и войнах. Но те, которые вошли в Царство освященных благодатью, возродившись в Духе Святом, нескончаемо и безвременно живут иной непреходящей жизнью не от мира сего, уразумевая чистым сердцем славу и святость Бога, сами становясь святыми по негибнущему дару Владыки своего.

«ХВАТИТ БАНДИТОВ И РАЗБОЙНИКОВ!»

Ты глубже дыхания моего, Боже, и за пределами мыслей моих и уразумения моего. Еще не было этого мира, а Ты уже помыслил обо мне и даровал мне возможность постичь Тебя, создав тело мое и вложив в него Дух Свой. Будучи беспредельным, Ты, Творче мой, вложил беспредельность в душу мою, будучи бессмертным, сотворил бессмертие духа моего. Задам я вопрос Тебе, Господи: кто виновен в том, что, будучи бессмертным по духу, я вижу себя плотью и, будучи рожден для бессмертия, страшусь и пугаюсь смертности моей? И отвечаешь Ты, Боже, Трисиянное Божество: «По греховному неразумию своему ты, дитя, сам себя облек плотью и смертью и по ослеплению своему полагаешь недостижимым непрестанную молитву и Боговидение! Для твоего спасения предназначены тебе дары Мои, а ты закопал их в землю и убоялся Меня!» Слыша слова Твои, возлюбленный и Сладчайший Иисусе, молю Тебя: удержи и укрепи в сердце моем полноту Божественного видения и красоту истинного Православия!

Первым в Лавре после Афона я встретил наместника:

— Ну, как впечатления?

— Тело вернулось, а сердце осталось на Святой Горе, отец Феофан! — Эти слова вырвались из души сами собой.

— Вот как? А Кавказ? — Архимандрит сдвинул брови, смотря на меня в упор. — Там же теперь спокойно?

— Нет, отец наместник: то бандиты, то разбойники, по-прежнему диверсии продолжаются…

— Тогда, отец Симон, вот что… — последовал за небольшим молчанием решительный приказ настоятеля. — Хватит бандитов и разбойников: благословляю ехать на Афон! Теперь тебе желательно поближе познакомиться с монашеской жизнью на Святой Горе! Скажи отцу Кириллу о моем благословении…

— Как же я поеду, отец наместник, если не знаю греческого языка? — озадачился я, услышав такое безоговорочное распоряжение начальства.

— Дадим тебе в помощь иеродиакона Агафодора! Он, кажется, окончил только что богословский факультет в Афинах.

Такое предложение меня обрадовало:

— Отче, мы вместе паломничали по Святой Горе! Так уж само собой получилось…

— Значит, воля Божия вам обоим ехать! — внушительно объявил архимандрит.

Иеродиакон Агафодор не был удивлен решением наместника.

— Ехать так ехать. Поговорите с батюшкой. Если он благословит, тогда нам нужно взять в канцелярии бумаги от Лавры, что нас направили на Афон для обучения монашеской жизни. Очень могут пригодиться. Нужно будет их на греческий перевести, это я беру на себя.

Отец Кирилл после больницы лежал в келье. Новый послушник Алексей, высокий добродушный парень, только что перешедший в монастырь из семинарии, не хотел меня впускать к духовнику.

— Вы шо, отец, не слышали? Батюшка больной! — В его говоре слышался сильный украинский акцент.

— Так ты спроси сам, сможет он меня принять.

Верный страж отца Кирилла скрылся за дверью.

— Афонец приехал? Пусти, пусти, — послышался оживленный голос старца.

Дверь отворилась. Послушник широко улыбался:

— Шо ж вы не сказали, что с Афона? Я бы мигом вас пустил…

В келье батюшки мирно и приветливо сияли образа и лампадки. Он лежал на диванчике, укрытый пледом.

— Рассказывай, рассказывай, отец Симон, как съездил на Святую Гору! — улыбаясь, приветствовал мое появление любимый и постаревший, но все еще бодрый и жизнерадостный духовный отец. Мой рассказ, взволнованный и сбивчивый, старец выслушал очень внимательно, а на слова наместника: «Хватит бандитов и разбойников!» — усмехнулся:

— Что охотник, что разбойник, все равно бандит! Что ж, если отец Феофан благословил, я тоже благословляю. Это воля Божия! Учись дальше искать пути свои, как Бог вразумит и наставит, да… Доброго держись, дурное гони, отец Симон. Испробуй на опыте афонского жития! — старец помолчал, о чем-то думая. — Но все же Абхазию не забывай… В жизни все может быть… Мой совет вам: иеродиакона нужно рукоположить в иеромонаха, чтобы тоже мог служить литургии на Афоне. Скажи отцу наместнику. Заодно позаботься о Федоре Алексеевиче, чтобы он был устроен в Адлере. Есть там за ним кому присмотреть?

— Батюшка, под Адлером скит отца Пимена, а монахи и послушницы навещают отца.

— Это хорошо, это хорошо… — Духовник наклонил голову, молясь. — Помоги ему Господь!

— Отче, а как быть с нашим скитом в Абхазии? С церквями и со всем имуществом? — с тревогой спросил я. — Как же я оставлю Решевей?

— Привязанность — это ключ, который запирает нам врата рая. А нестяжание, наоборот, открывает. Когда богач боится за свои миллионы, а бедняк — за свои копейки, они равны в своей привязанности к миру. Ты передай скит отцу Сергию. Пусть поселяется в нем. А иеромонаху Филадельфу скажи, чтобы возвращался в Лавру. Ему здесь полезней. А сам готовься на Афон… — Старец умолк, молясь и полуприкрыв глаза. Дверь бесшумно отворилась, и в нее просунулась голова послушника.

— Батюшка, можэ вам отдохнуть трэба? — спросил он, косясь на меня.

— Нет, нет, спасибо за заботу, — ответил отец Кирилл, открыв глаза. — Слушал я твое повествование, отец Симон, и вот что хочу тебе сказать: духовное слово, за которым ты ездил, ценно своим смыслом. Важно стараться проникнуть в самый смысл духовного слова, а не стать пленником внешнего понимания. Тогда на Афоне ты получишь пользу, получишь пользу, да…

Есть великое страдание для души — от наших близких… Любя нас, они становятся нашим препятствием на пути к Богу. Но любовь Христова, после того как мы в уединении и самоотречении обрящем ее, дает нам возможность обрести наших близких в этой любви, когда они уже не смогут стать для нас препятствием и отделить нас от Бога…

Я хранил молчание, подозревая, что старец говорит слово на будущее.

— Еще большее страдание — знать, как Бог любит людей и всемерно ищет им спасения, смиряясь и не принуждая к ответной любви. А люди не стремятся к Нему, избирая для себя мир ложный и привременный, потому что все согрешили и лишены славы Божией (Рим. 3:23). То же самое часто происходит у нас с теми, кому мы передаем свое слово. Старцы передают мед духовный, но люди предпочитают жевать навоз мира сего. Это ты познал в Абхазии, и этого не избежать и на Афоне, и вообще где бы то ни было…

Похоже, духовник поведал свою сокровенную боль. Я не знал, что сказать, и молчал.

— Это понимание сродни распятой жизни, сродни распятой жизни, да… Если бы не милующий Бог, пребывающий всегда посреди нас, то никакая душа не выдержала бы этой скорби…