Монах Афонский - Птицы небесные. 3-4 части

• Название: Птицы небесные. 3-4 части
• Автор: Монах Афонский
• Издательство: Святая Гора Афон
• Жанр: Религия
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-7877-0099-2

В третьей части книги «Птицы Небесные или странствия души в объятиях Бога» повествуется об углубленном поиске монашеского бесстрастия, столь необходимого в духовной жизни, об усилиях уяснить суть этого высокого состояния духа в сравнении с аскетическим опытом монахов Афона, Синая и Египта.

Четвертая часть книги знакомит нас с глубоко сокровенной и таинственной жизнью Афонского монашества, называемой исихазмом или священным безмолвием. О постижении Божественного достоинства всякого человека, о практике священного созерцания, открывающего возможность человеческому духу поверить в свое обожение и стяжать его во всей полноте богоподобия — повествуют главы этой книги.

---

На колокольне монастыря зазвонил колокол, оповещая о вечерне. Закатный луч мягко осветил балкон и наши лица.

— Простите, отцы, мне нужно собираться на службу…

— Отче Григорие, своими словами вы словно озарили мою душу! — сказал я с волнением. — Благословите когда-нибудь еще прийти к вам. Не все мне понятно, но я буду стараться исполнить ваши слова на деле. И благодарю вас, что уделили нам время.

— С Богом, с Богом! Если считаете, что мое несовершенное слово полезно, то приходите, когда сочтете нужным. Помолитесь, чтобы Господь укрепил меня: здоровье мое ухудшается и не знаю, насколько милость Божия еще продлит мои земные дни.

Выйдя из монастыря, я не удержался, чтобы не выразить своего восхищения старцем:

— Хочу записать его слова, пока не забыл! Похоже, этот монах знает больше, чем говорит, — поделился я своим впечатлением с неразлучным моим спутником.

— Кто его знает, что он знает и не говорит? — засмеялся отец Агафодор. — Но то, что он сказал нам, обычные вещи. По мне — обыкновенный монах, живет тихо, нигде не известен…

Но мне неожиданная встреча с этим удивительным человеком виделась по-другому и взволновала меня. На плывущем в Дафни пароме, пристроившись у столика на палубе, я записывал услышанные слова, и снова и снова переживал их, вникая в суть.

Необходимость весной получать новую визу на третий год изменила все мои намерения: к отцу Григорию я тогда не попал, просить о помощи с документами отца Христодула мы уже не решились. Оставалось одно — ехать в Россию. От денежной помощи отца Пимена осталась небольшая сумма, как раз на билеты, но не на гостиницу в Салониках. Моего находчивого друга осенило:

— Батюшка, еще будучи студентом Афинского университета, мы часто ночевали в доме для престарелых. Там врачи всегда давали нам пустые койки. Чтобы не ночевать на скамейках на улице, где может к нам прицепиться полиция, предлагаю поехать в богадельню!

Мне пришлось молча согласиться, — что еще оставалась делать?

Главврач, пожилая женщина-гречанка, любезно предоставила нам, как Афонским монахам, две койки, предупредив, что в комнате будет еще один постоялец, больной монах, святогорец. И действительно, на одной из коек мы увидели старого монаха, который с недоумением смотрел на нас. Узнав, что мы с Афона и поняв, в чем дело, он разрыдался:

— Патерас, ох, патерас, никогда, никогда не попадайте сюда! Лучше на Афоне умирайте, чем в больнице! Здесь дают мне мясо, женщины меня осматривают… Все свое монашество потерял, а здоровья не прибавилось! Воробьи ведь тоже птицы, тоже летают, но это все не то… Вот, такой монах-воробей и я… Надо было на Святой Горе помереть!

Это было душераздирающее зрелище. Я не выдержал:

— Отец Агафодор, хоть где-нибудь переночуем, только не в этом месте, не могу…

Мы вышли на улицу. Стемнело. Уже зажглись уличные фонари, а из окон домов лился мягкий свет. Мой товарищ и я стояли возле какого-то кафе, где сидели довольные улыбающиеся люди, неторопливо беседующие друг с другом. Мы совершенно не знали, что делать дальше.

— Вспомнил! — воскликнул иеромонах. — Есть одна знакомая благодетельница Русского монастыря, немка. Можно к ней попроситься переночевать…

— Это не та ли женщина, которая возила меня с отцом Константином по святым местам в Салониках?

— Конечно она! Другой быть не может! Она собирается в монахини, может быть, и нас примет, — обнадежил меня отец Агафодор.

— А сколько ей лет? Возможно, не очень удобно ее беспокоить? — засомневался я.

— Да она уже старушка! Ей лет пятьдесят точно есть, не меньше!

Его довод показался мне убедительным. Немка Маргарита оказалась смиренной богобоязненной женщиной, в волосах уже пробилась седина. Для нее наше посещение стало шокирующей неожиданностью, но она впустила нас в квартиру, несмотря на поздний час. Затем хозяйка принялась дозваниваться до своего духовника, спрашивая благословение, можно ли ей оставить у себя ночевать двух монахов с Афона? После долгих переговоров, разрешение было получено.

— Отче, припоминаю вас, как вы постарели на Афоне! — приветствовала она меня этими словами. — Пока я для вас приготовлю комнату, пожалуйста, пройдите на балкон.

Мы уселись в полотняные кресла и расслабились. Напротив, через улицу, в большом многоквартирном доме гуляла какая-то молодежная компания. Оттуда доносилась громкая музыка, смех и выкрики подгулявшей компании. Нам пришлось повысить голос, чтобы слышать друг друга. На балкон прибежала взволнованная женщина:

— Ах, отцы, говорите потише! Что соседи могут подумать? Скажут, что я кого-то принимаю…

После чая хозяйка устроила нас в маленькой уютной комнате с иконами. Мое внимание привлекла вначале большая копия иконы Спасителя с удивительным запоминающимся ликом.

— Что это за икона, отец Агафодор? — спросил я, внимательно разглядывая изображение.

— Это Спаситель Синайский, написан восковыми красками. Одна из первых Его икон, — объяснил он.

Меня привлек выразительный лик Спасителя и, особенно, Его глаза.

— Очень впечатляет, оторваться невозможно… Теперь для меня после икон преподобного Андрея Рублева эта — любимая икона! — высказал я свое воодушевление.

Лишь впоследствии мне довелось узнать, что поразившая меня икона — Христос Пантократор — выполнена в стиле Файюмской живописи и является почти портретным списком лика Спасителя середины VI века, исполненная в сильной экспрессивной манере, причем различие в написании глаз толковалось как двойственность богочеловеческой природы Христа. «Непременно приобрету себе такую икону для кельи, чтобы молиться перед ней!» — подумал я. Но утром меня ждало еще одно открытие. Хозяйка куда-то ушла. Прохаживаясь вдоль стен комнаты, я остановился перед другим изображением.

— А это какая икона Матери Божией? — указал я на большую фотокопию иконы Пресвятой Богородицы под стеклом.

— Написана, по преданию, евангелистом Лукой. Называется Иерусалимская.

Агафодор остановился рядом со мной.

— Вам нравится, батюшка?

— Очень. Слов нет! Такая родная…

У меня сама собой вырвалась из сердца молитва:

— Пресвятая Богородица, если есть на то воля Божия, благослови нам хоть когда-нибудь побывать в Иерусалиме и поклониться всем местам, где проходили святые стопы Сына Твоего и Бога нашего!

С большим благоговением я поцеловал икону. Вслед за мной это же сделал и мой друг.

— Отцы, идите чай пить! — раздался голос Маргариты. — Я для вас из кондитерской сладостей привезла.

Мы уселись втроем за стол и принялись, стесняясь хозяйки, за чай и пирожные.

— Дорогие мои гости, мне только что пришла отличная идея! — торжествуя, она посмотрела на нас восторженным взглядом. — Я хочу, чтобы вы поехали в Иерусалим и на Синай! У меня духовник в Синайском монастыре. Передайте ему мое письмо. А на дорогу я вам дам восемьсот долларов, надеюсь, что вам хватит!

Мы не знали, что сказать. Иеромонах, разволновавшись, обратился к хозяйке.

— Уважаемая фрау Маргарита, батюшка только что при мне вслух помолился об этом иконе Иерусалимской Матери Божией, которая находится в вашей комнате, где мы ночевали. Это просто поразительно!

— Ах, вот как! — хозяйка быстро встала и подбежала к телефону. — Позвоню духовнику и расскажу ему о чуде!

Она долго звонила и что-то рассказывала. Потом вернулась к нам.

— Духовник благословляет вашу поездку. Я так рада за вас и за чудо Пресвятой Девы Марии!

Она с доброй улыбкой смотрела на нас. Мы принялись горячо благодарить эту благочестивую женщину, желая ей благодатной жизни в предстоящем ее монашестве. Вместе со своими пожилыми подругами-гречанками она устроила нам торжественные проводы в аэропорту. Старушки крестили нас и вытирали глаза платочками. Недостижимый прежде Иерусалим уже тихим гласом своих благодатных святынь звал нас к себе. Бесконечная жизнь стучалась в наши сердца, окрыленные благодатью.

Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий (Мф. 25:13). Читая слова Божий, некогда полагал я, что бодрствовать, значит не спать ночами, проводя часы ночные в молитвенном ожидании прихода Твоего, возлюбленный Иисусе. И окрадывали меня гнусные помышления мои, злейшие враги души моей, притворяясь близкими друзьями и товарищами. Увели они ее в плен мечтаний и фантазий, обольщая и смущая ее похотями своими. Ныне милостью Твоей, Господи, пробудилась она из небытия, узрев воочию врагов своих, и тут же избавилась от мысленного плена, ибо не дано помышлениям удерживать душу в заточении вопреки воле ее. Постиг, наконец-то и я, последний из всех насельников земной темницы, что бодрствовать — значит хранить свою душу, словно чистую голубку, от скрытых врагов моих, прячущихся по темным углам ума моего — мыслей, пожеланий и мечтаний. Трепещет сердце мое, боясь погасить светильник молитвенного внимания души моей, потому что вся она — очи отверстые в ночном мраке! Ведь в любви своей к Тебе, Сладчайший Иисусе, охвачена она огнем благодати и вопиет Тебе: «Се, гряди, Жених мой, поскольку в светильнике моем много масла и неустанно берегу я для Тебя несказанный свет любви в душе моей!»