Александра Коутс - Клуб юных вдов

• Название: Клуб юных вдов
• Автор: Александра Коутс
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-096949-4

Тэмсин встретила свою самую большую любовь, когда ей было четырнадцать, в семнадцать лет она выходит замуж, потому что верит, что эта любовь на всю жизнь. Но мир рушится, когда сердце ее девятнадцатилетнего мужа перестает биться.

Какого цвета горе? Как оно выглядит? Как ощущается сквозь обжигающие всполохи гнева и едкую горечь отрицания? Через ошибки сердца, искушение ложными надеждами Тэмсин и Колин начинают свой путь к исцелению и счастью, которого так хотели для них те, кого они потеряли.

---

Банни кланяется в его сторону. Колин грызет заусенец на большом пальце. Я опускаю взгляд на свои руки и задумываюсь, не является ли привычка грызть ногти типичной для вдов. И вдовцов.

– Отрицание! – восклицает Банни и с усилием, отдуваясь, поднимается на ноги. – В соответствии с моделью Кюблер-Росс, отрицание – это первая стадия горя. Ну, а по моему профессиональному мнению, эта «шкала горя» – полная чушь, ничего общего с реальной жизнью, однако она служит великолепной отправной точкой. Приступим?

Те, кто еще сидит, неуверенно оглядывают остальных.

– Снять обувь! – вопит Банни. Она сбрасывает сабо и идет к краю сцены. Неровный подол ее толстой юбки волочится по полу. – Что мы отрицаем? Почему мы отказываемся принять определенные события или их последствия как реальность нашей жизни? Мы грустим. Мы теряем надежду. Мы больше не находим радости в том, что раньше доставляло нам удовольствие. И таким образом мы создаем новую реальность. Реальность, в которой наши близкие не покинули нас. Миры, в которых мы не одиноки. Мы в каком-то смысле играем роль.

Внезапно Банни прекращает расхаживать взад-вперед и встает к нам лицом. И гримаса на ее лице, по идее, должна означать изумление или насмешку, но на самом деле вид у Банни такой, будто у нее болит живот.

– Играем! – повторяет она, на этот раз сопровождая свою речь широким взмахом руки, при этом ее пончо приподнимается, как крыло. – Сегодня мы будем строить друг для друга миры, свободные от добровольного затворничества, в которое нас загоняет отрицание. Если мы хотим быть… жирафами… – Банни приподнимается на цыпочки и вытягивает толстую шею к воображаемой ветке. – Мы будем жирафами! Если я хочу быть учительницей, и чтобы… гм… – Я темечком чувствую, как ее взгляд останавливается на мне. – Тэмсен… прости, Тэм… чтобы ты была моей ученицей, я буду учительницей. – Банни скрещивает руки под грудью и смотрит на меня поверх воображаемых очков. – Ну, а ты, Тэм, кем ты будешь?

Пару секунд я стою не шевелясь, руки по швам. Неожиданно у меня в голове что-то щелкает, и я вижу себя со стороны. Как я тут оказалась? Я жила, делая только то, что хочу, изо дня в день, и вдруг мне приказывают сидеть на бессмысленных уроках, ходить на групповые занятия, изображать эмоции. Как так получилось?

– Тэм? – окликает меня Банни. – Твоя очередь.

Я внезапно приседаю, как будто мое тело решило действовать без согласования с мозгом. Притворяюсь, будто сижу за выдуманной партой. Открываю и закрываю на коленях воображаемый учебник.

– Вашей ученицей, – громко и четко произношу я. – Я буду вашей ученицей.

Банни аплодирует.

– Браво! – восклицает она. – Ты все правильно поняла! А теперь мне нужно несколько добровольцев. Мы исследуем подводную пещеру. Лиза, ты будешь медузой.

* * * * *

Занятие заканчивается рано, и я жду папу на холоде. Женщины одна за другой медленно подходят к своим машинам, некоторые все еще шмыгают носом и сжимают в кулаке платочки. После игр-импровизаций Банни попросила нас вернуться в круг и закрыть глаза. Предполагалось, что мы должны представить лица тех, кого мы потеряли. Она велела нам вообразить, будто мы сидим напротив них за кухонным столом или лежим рядом с ними в кровати. Она попросила, чтобы мы поговорили с ними, рассказали им то, что не успели, когда была возможность. Если нам хочется, сказала она, мы можем разойтись по разным углам зала и говорить вслух. Никто не двинулся с места, что явно расстроило Банни, однако она выпрямила спину и зазвонила в ржавый колокольчик, который все это время держала на коленях.

– Начали, – прошептала она.

Я попыталась увидеть Ноя. Я представила, как мы сидим за круглым кухонным столом, за тем самым, что стоял в их доме, пока Ной рос и усердно обдирал его края. Я смогла увидеть все те светлые места, где шпон отслоился уже сам, каждую трещинку, все дырки от гвоздиков на обшарпанных стульях, покрывшихся в подвале многолетним слоем пыли, все засохшие на обивке остатки еды, которые мы с таким усердием отдирали. Я увидела все это, а вот Ноя увидеть не смогла. Может, потому, что мы так и не ели за этим столом – ведь мы притащили его в дом всего за несколько дней до смерти Ноя, но даже тогда предпочли завтракать на диване.

В какой-то момент у меня начали болеть и дергаться глаза, и я открыла их – просто чтобы отдохнули. Я оглядела наш круг и неожиданно наткнулась на взгляд Колина, однако тут же поспешила зажмуриться.

Выходит Банни и спрашивает, не подбросить ли меня куда-нибудь. Она садится в пыльный, красно-коричневый «Омни». На зеркале заднего вида болтаются какие-то бусы и что-то вроде карт Таро.

– Хорошо поработали, – говорит Банни и уезжает.

Я улыбаюсь, сую руки в карманы куртки Ноя и вглядываюсь вдаль, проверяя, не едет ли папа.

– Куришь?

Поворачиваюсь и вижу Колина. Он сидит на бетонных ступеньках мэрии. Двери закрыты, и здание кажется заброшенным и населенным призраками.

– Нет, – отвечаю я. Он прячет пачку сигарет в карман темно-серого, похожего на бушлат пальто и прикуривает.

– Я тоже, – сообщает он и кашляет, выпуская изо рта густое белое облако, смесь дыма и пара.

Я поднимаю брови и скептически хмыкаю, облокотившись на перила.

– Серьезно?

Он пожимает плечами.

– Мерзкая штука эти сигареты. – Парень склоняет голову набок и смотрит на меня, словно ждет подтверждения.

– А, значит, ты куришь для видимости, – шучу я.

Он неловко держит сигарету подальше от лица, в зимний воздух поднимается ровная струйка дыма.

– Нет, – отвечает он. – Я готовлюсь к этому. Вот сегодня я зажег сигарету. Может, завтра у меня получится затянуться.

Я прячу волосы под воротник пальто.

– В этом есть смысл, – сухо говорю я. Руки в карманах замерзли, я стискиваю их в кулаки и приподнимаюсь на цыпочки, чтобы заглянуть подальше за поворот дороги. По улице в нашу сторону едет машина, но скорость не сбрасывает.

– Я как раз это и пытаюсь сделать, – говорит он. – Не искать смысл.

Я внимательно смотрю на него. Он перекладывает сигарету из одной руки в другую, оранжевый огонек мерцает под столбиком пепла. Джинсы у Колина новые, жесткие и на вид дорогие, на блестящих кожаных ботинках нет ни одного залома.

– Зачем? – спрашиваю я. Он опять пожимает плечами.

– А почему бы и нет?

Я оглядываю почти пустую парковку.

– Разве у тебя нет машины? – спрашиваю я. – Или некурение на холоде – это тоже часть того, чего ты пытаешься не делать?

– Я беру мамину, – говорит Колин, указывая на «БМВ» в ретро-стиле с яппи-наклейками на бампере. – Она водит ее, только когда приезжает сюда на лето, но уж тогда носится, как акула, унюхавшая жертву.

– Не знала, что у акул есть нюх, – говорю я. – Вот здорово.

– Акула способна унюхать каплю крови в тысяче кубометров воды, – машинально отвечает Колин. Вероятно, его смущает мой недоверчивый взгляд, потому что он пожимает плечами и добавляет: – Я много времени провожу в «Википедии».

Я улыбаюсь.

– Заметно.

Доносится тихий шум двигателя, и я вижу, как на парковку медленно заезжает папин грузовичок. Сбегаю по ступенькам и поплотнее запахиваю куртку.

– Это за мной, – бросаю я через плечо. – До встречи.

– Как у тебя это получается? – несется мне вслед.

Я останавливаюсь, ступив ногой на бордюр.

– Что?

– Делать вид, что все хорошо, – отвечает Колин. Он наклоняется вперед, опираясь локтями на колени, и стряхивает пепел с так и не выкуренной сигареты на бетон.

– Делать вид? – тупо повторяю я. Не знаю почему, но у меня начинают гореть щеки и шея.

Колин затаптывает окурок и глядит на меня со странной понимающей улыбкой.

– Ведь ты там ни с кем не разговаривала. И на самом деле ты не веришь ни в какую «смену образа жизни», ведь так?

Папа останавливается рядом со мной. Он гудит без всякой надобности и щурится через затемненное стекло. На секунду я замираю, ощущая, как внутри меня бурлит обжигающая ярость. Этот тип, этот хипстер, который не только не удосужился принять участие в работе группы, но даже сидел с открытыми глазами, – этот тип критикует меня?

– В следующий раз попробуй затянуться, – говорю я, взглядом указывая на раздавленный окурок.

Дверца заедает, и я с силой дергаю ее, забираюсь на сиденье и смотрю прямо перед собой. Изо всех сил делаю вид, будто не вижу краем глаза темный силуэт Колина, и папа трогает с места.

Глава девятая

– Здесь не занято?

Скоро прозвенит звонок на большую перемену. Я пользуюсь тем, что у меня «окно», а в столовой никого нет, и решаю подготовиться к первой контрольной по математике. На привыкание к школе ушло некоторое время, но вскоре я уже втянулась в новый ритм и теперь каждые девяносто минут, как зомби, перехожу от всемирной истории к органической химии, а затем топаю в крыло профподготовки и там изучаю кухни мира. Я пропустила шесть недель этого семестра – уже не говоря о предыдущем, – и когда не зависаю в библиотеке или не штудирую учебники в своей комнате, пытаясь наверстать упущенное, то сижу в классе с каменным лицом и делаю вид, будто уже наверстала.