Александра Коутс - Клуб юных вдов

• Название: Клуб юных вдов
• Автор: Александра Коутс
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-096949-4

Тэмсин встретила свою самую большую любовь, когда ей было четырнадцать, в семнадцать лет она выходит замуж, потому что верит, что эта любовь на всю жизнь. Но мир рушится, когда сердце ее девятнадцатилетнего мужа перестает биться.

Какого цвета горе? Как оно выглядит? Как ощущается сквозь обжигающие всполохи гнева и едкую горечь отрицания? Через ошибки сердца, искушение ложными надеждами Тэмсин и Колин начинают свой путь к исцелению и счастью, которого так хотели для них те, кого они потеряли.

---

Я шарю по стене в поисках выключателей. Плавательный бассейн подсвечивается голубым неоновым светом, между двумя дорожками покачиваются буйки. Рядом с бассейном оживает, пуская пузыри, маленькая овальная джакузи.

– Офигеть, – говорит Юджин. – Как ты узнала, что он тут есть?

– Да какая разница, – отвечаю я, скидывая ботинки.

Воздух в комнате влажный и липкий. Я снимаю куртку, потом рубашку, быстро расстегиваю джинсы. Кучей сваливаю одежду возле металлической лестницы. Оставшись в лифчике и трусиках, я замираю на краю, глядя в неподвижную воду. А потом ныряю. Прохладная вода бодрит.

Я не выныриваю как можно дольше. Открываю глаза и вижу расплывающиеся зигзаги света на скользких стенках бассейна, украшенных волнами из белой и голубой плитки. Слышу резкий свист, а затем мерный гул воды в ушах прерывается встревоженным голосом Юджина. Чувствую, как в груди нарастает давление, почти боль. Жду до тех пор, пока боль не становится невыносимой, пока не начинают гореть глаза и пока не появляется ощущение, что уши вот-вот лопнут, и только после этого выныриваю.

Слышится всплеск, и мои ноги касаются Юджина. Он выныривает позади меня, черные пряди облепили лицо.

– Какого черта? – Он сплевывает, с ресниц капает вода, голубые глаза широко раскрыты, взгляд бешеный. – Думал, ты утонула.

Подплываю к бортику и, опершись на него локтями, судорожно глотаю воздух. Юджин кое-как догоняет меня, неистово молотя руками по воде. Он в одежде, и вокруг него пузырится тяжелое шерстяное пальто.

– Господи, Тэм, – говорит он. – Зачем все это?

– В каком смысле? – спрашиваю я. Откидываю голову и улыбаюсь дельфинам и русалкам, нарисованным на потолке. – Ты не любишь плавать?

– Я люблю плавать, – отвечает он. – Но не люблю вламываться в чужие дома, нырять в одежде в чужие бассейны и, похоже, вытаскивать тебя из суицидального ступора.

– Я тебя с собой не звала, – говорю я. Юджин хватается руками за бортик.

– Знаю. – Он пожимает плечами. – Просто… я хотел сказать… прости. Я знаю, как это хреново, когда берут кого-то новенького, но…

Я набираю в грудь воздуха и опять ныряю в голубизну. Отталкиваюсь от стенки и скольжу к другому краю узкого бассейна. Глаза закрыты, и я жду, когда вытянутые вперед руки коснутся под водой шершавой стенки. Однако вместо стенки под пальцами невесомое ничто, и я жалею, что так не может продолжаться вечно.

Раздается глухой грохот, и, вынырнув, я вижу, как по стенам пляшут лучи. В первое мгновение мне кажется, что дело во мне. Что я слишком долго пробыла под водой, и мир изменился. Стал волшебным. И далеким.

Но сердитые голоса вполне реальны, и Юджин, пытающийся поймать свое пальто, которое плывет рядом с ним, хватает меня за руку и тащит к бортику.

– Отлично, – шепчет он.

У входной двери светят фонариками два толстых копа. Один из них щелкает выключателем. Джакузи замирает, а все помещение погружается в холодную и неумолимую тишину.

– Вечеринка окончена, – говорит коп.

Глава пятая

Джулиет смотрит вперед, «дворники» с мерным скрипом без устали скользят туда-сюда по лобовому стеклу. Град начался, когда мы добрались до полицейского участка. Твердые и острые, как гравий, градины били нас по плечам, пока мы в наручниках шли к двери.

Оборачиваюсь и смотрю на бледно-желтое окно кабинета, где, ссутулившись, все еще сидит Юджин. Ему двадцать один, что означает: по закону Юджин совершеннолетний и должен провести эту ночь в тюрьме, прежде чем утром нам предъявят обвинение. Хотя на острове «тюрьма» – это два кабинета и крохотная камера позади них, но тем не менее. В том, что мы оказались здесь, виновата я, но меня – потому что мне семнадцать и я еще не пересекла черту, отделяющую малолеток от взрослых, – отпускают домой.

Домой.

Джулиет тычет наманикюренными пальцами в кнопки радио, пытаясь выключить саундтрек к диснеевским мультикам, который вечно крутится на повторе в ее округлом, безукоризненно чистом минивэне. Должно быть, ей домой позвонил кто-то из участка. Она приехала прежде, чем против меня возбудили дело, и я наблюдала из-за стеклянной перегородки, как она сидела на краешке пластмассового стула, стиснув на коленях сумочку.

Раньше меня никогда не арестовывали. Раньше я не попадала в настоящие неприятности. Вся эта суета казалась мне настолько бессмысленной и нелепой, что я едва сдерживала смех. Пока женщина-офицер прижимала мои пальцы к прямоугольной чернильной подушечке, я спросила – неужели у нас школьная экскурсия в полицейский участок? Она надавила на мою руку чуть сильнее.

– Ты слышишь меня? – спрашивает Джулиет.

Она останавливается на перекрестке и склоняет голову набок. Вижу, как в свете фар приближающейся машины поблескивают «шармы» на ее браслете. Эту толстую серебряную цепочку папа вручил ей накануне свадьбы и теперь по каждому поводу дарит «шарм»: сердечко на годовщину, инициалы на рождение детей, собачку, очень похожую на ее крохотного безмозглого терьера Мака. То ли она спала в браслете, то ли задержалась, чтобы найти его в шкатулке, прежде чем ехать за мной. Не знаю, какой из вариантов более странный.

– Нет, – отвечаю я.

Сую руки в карманы Ноевой куртки. Всё еще мокрые волосы заправлены за ворот, и я чувствую, как по спине текут ледяные ручейки.

– Что произошло? – повторяет свой вопрос Джулиет. – О чем ты думала?

Я устремляю взгляд на ботинки и пожимаю плечами. О чем я думала? Впервые за много месяцев я вообще не думала. И это было здорово.

– Где папа?

Джулиет сдерживает тяжелый вздох.

– Ему нужно время, чтобы остыть, – признается она, и я чувствую странное удовлетворение. Представляю, как, поговорив по телефону, папа сидит на кровати и, обращаясь к стене, выкрикивает ругательства. Представляю, как он мечется по комнате, пытаясь одеться в темноте, как Джулиет настаивает на том, что ехать нужно ей. Ловлю себя на том, что снова смеюсь: у меня вырывается какой-то булькающий звук.

– Тэмсен, здесь нет ничего смешного, – говорит Джулиет, и мы сворачиваем на подъездную дорожку.

Рядом на боку валяется трехколесный велосипед Элби, и я наблюдаю, как в глазах Джулиет вспыхивает раздражение. На кухне горит свет, и в окно мне виден край столешницы, рейка с подвешенными в алфавитном порядке баночками для специй и корзина с выложенными пирамидкой клементинами – так мог их выложить только неврастеник. Порядок после вечеринки восстановлен.

– Я здесь не останусь, – говорю я.

Джулиет выключает двигатель.

– Тэм, уже поздно. – Она вынимает ключ из замка и зажимает его в изящной ладони.

Я таращусь на перчаточный ящик и пытаюсь угадать, что внутри. Инструкция. Свидетельство о регистрации. Аккуратная стопка салфеток. Пакетики с чипсами для детей.

– Почему бы тебе не переночевать в своей старой комнате? – Джулиет кладет руку мне на колено и «шарм» в виде буквы «Г», подаренный на рождение Грейс, опускается мне на бедро. – Утром мы могли бы поговорить обстоятельнее.

Я поворачиваюсь к ней, мои глаза устали, веки отяжелели.

– Мы не будем ни о чем говорить, – качаю я головой. – Хватит с меня разговоров. Неужели вы оба не можете этого понять?

Джулиет хочет что-то сказать, но я распахиваю дверцу коленом, вылезаю и захлопываю ее за собой. Сверху сердито сыплется мокрый снег, я слышу, как Джулиет зовет меня. Она открывает свою дверцу, и ее голос становится громче, но я уже бегу, я уже в середине квартала. Перебегаю на противоположную сторону улицы и углубляюсь по тропе в лес.

* * * * *

Мокрый снег превращается в моросящий дождь. Уже час, как я в темноте, замерзшая, иду прочь от города, все дальше в ту часть острова, где растет густой лес. В окрестностях участка Ноя сплетается множество извилистых, раскисших грунтовок, и в укромных уголках разбросаны дома. Выйдя у подъездной дорожки, я стараюсь не попасть в зону действия датчика, включающего прожектор на крыше. По выложенной камнем тропе, сворачивающей за гараж, я иду к своему маленькому коттеджу.

Поднимаюсь по двум пеноблокам и толкаю входную дверь. В нос ударяет химический запах бензина и грунтовки. Посреди гостиной стоит верстак с циркуляркой, а на кухне, там, где должен быть стол для завтрака, сложены доски.

Ной настоял, чтобы мы перебрались сюда, как только наверху доделали спальню – во всяком случае, настолько, чтобы на пол можно было положить матрас. До самой его смерти мы хранили вещи в чемоданах, а душ принимали снаружи. Я даже пристрастилась к тому, чтобы смывать с волос шампунь, глядя в небо, и после того, как поработал сантехник, мне понадобилось несколько дней, чтобы отвыкнуть выносить наружу полотенце.

Я переступаю через разноцветную паутину удлинителей и осторожно поднимаюсь по лестнице, которая еще, по сути, не настоящая, а приставная. Мансарда застлана брезентом – похоже, Митч начал красить. Смутно вспоминаю, как на прошлой неделе меня спрашивали о расцветке, но вопрос цвета меня волновал меньше всего, мне было наплевать на него даже тогда, когда Ной был рядом. Митч выбрал нечто нейтральное из серо-коричневой гаммы, но почему-то мне кажется, что этот оттенок сюда не подходит.