Александра Коутс - Клуб юных вдов

• Название: Клуб юных вдов
• Автор: Александра Коутс
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-096949-4

Тэмсин встретила свою самую большую любовь, когда ей было четырнадцать, в семнадцать лет она выходит замуж, потому что верит, что эта любовь на всю жизнь. Но мир рушится, когда сердце ее девятнадцатилетнего мужа перестает биться.

Какого цвета горе? Как оно выглядит? Как ощущается сквозь обжигающие всполохи гнева и едкую горечь отрицания? Через ошибки сердца, искушение ложными надеждами Тэмсин и Колин начинают свой путь к исцелению и счастью, которого так хотели для них те, кого они потеряли.

---

В церкви тихо, пахнет кофе и гардениями. Цветы повсюду, огромные букеты стоят у каждой скамьи и вокруг гроба. У меня дрожат колени, и на секунду кажется, что я сейчас вырублюсь. А еще я жалею, что надела джинсы. Больше ни на ком джинсов нет, а мне совсем не хочется давать еще один повод таращиться на меня.

Ной надел бы джинсы. Ной всегда носил джинсы. Поношенные, с дырами, потертостями и обтрепанным низом – почему-то они всегда отлично на нем сидели. Он надел джинсы и в день нашей свадьбы. Он называл их «мои крутые свадебные джинсы». Мы вместе купили их в аутлете JCrew на материке: темно-синие тертые джинсы с белой строчкой на карманах. Он делал вид, будто собирается отгладить их, хотя ни у кого из наших знакомых утюга не было. Ной надел их только на свадьбу, потом повесил на деревянную вешалку в нашей самодельной гардеробной. И ни разу больше не надевал.

Я ищу место на задних скамьях, но там свободных мест нет. Свободных мест вообще нет. Люди стоят вдоль стен в три ряда, и я подумываю о том, чтобы втиснуться между ними, но замечаю мисс Уолш, свою старую учительницу по углубленному английскому. Старую не в смысле возраста, на самом деле она молодая, и у нее потрясающие вьющиеся рыжие волосы. Я бы любила и ее, и ее уроки, если бы не была так одержима мыслью вообще бросить школу. Когда я призналась в своих намерениях, она расстроилась, долго сжимала мое плечо и спрашивала, уверена ли я, поэтому сейчас мне ужасно неприятно стоять у гроба моего мужа вместе с ней и всеми этими людьми.

Пастор Пол сидит рядом с Митчем и Молли в первом ряду, и все трое поворачиваются и машут мне. Я не была в церкви со дня свадьбы папы и Джулиет, да и тогда большую часть церемонии проторчала на крыльце.

Все во мне противится необходимости долго, в полном молчании идти по центральному проходу. Сланцы глухо шлепают по деревянному полу. Я ощущаю себя, как в кошмаре, когда оказываешься голой перед толпой, только в этой толпе люди не чужие, а знакомые, и я не голая, а в сланцах и очень хочу умереть.

В прошлую субботу мы с Ноем пошли завтракать в кафе, вдвоем. Обычно Молли превращает субботние завтраки в событие, но нам захотелось чего-то особенного. Мы праздновали месяц со дня свадьбы – отправились в «Таверну», заказали французские тосты с корицей и яйца по-флорентийски и разделили то и другое пополам. Решили, что превратим еженедельные свидания за субботним завтраком в традицию.

Митч двигается и освобождает мне место на скамье. Сегодня он, кажется, надел все черное, что есть у него в гардеробе. Черный жилет, черную водолазку и черные слаксы. Молли сидит справа от приготовленного для меня места, на ней черная юбка, черный пуловер и черные колготки, очень плотные, чтобы не просвечивала светлая кожа, – как будто это может оскорбить память сына.

По какой-то непонятной причине эта мысль вызывает у меня смех. Но я не смеюсь. Я сажусь, и Молли потягивает мне скомканный носовой платок. Секунду смотрю на открытый гроб, и желание смеяться тут же пропадает. Со своего места я вижу только его руки, сложенные там, где должна быть пряжка от ремня. То, как сложены руки, кажется мне неудобным и нелепым – вероятно, потому, что он никогда не носил ремень. Я почти вижу, как поблескивает его кольцо, и меня подташнивает. Отвожу взгляд и заставляю себя поверить в параллельную реальность, где мы с Ноем читаем меню, заказываем кофе и мечтаем о других таких же субботах.

Пастор Пол подходит к возвышению, произносит что-то вроде приветствия и говорит о трудных временах. Он говорит, что это нормально, когда появляются вопросы к Господу, но у меня нет никаких вопросов. Зато есть мятая тряпочка в руке, разношенные сланцы и комок в горле, размером с небольшой континент.

Я сглатываю, но вместо того чтобы исчезнуть, континент начинает расти и давить на легкие, и неожиданно – правда, слишком поздно – я понимаю, что это не комок. Это тошнота, самая настоящая тошнота, и она не проходит.

Зажимаю рот ладонями и быстро иду по проходу, стараясь не бежать и не шуметь. Очень боюсь, что меня вырвет прямо на сланцы, которые шлепают так противно, что пастор Пол замолкает. Хотя уверена, что ничего не расслышала бы, даже если он все еще говорит.

Я смотрю вперед, на витражные двери, толкаю их и вылетаю наружу. Идиотское солнце насмехается надо мной, пока я бегу к кусту гортензии, который сейчас будет испорчен. Сгибаюсь пополам и извергаю из себя все. Во всяком случае, надеюсь, что все. Все то, что сегодня было частью меня, то, что лишний раз подтверждает уже случившееся и происходящее сейчас. Я словно оставляю свою подпись, что была здесь, и меня выворачивает, пока не выходит все.

Глава вторая

Полгода спустя

Фигня получилась. – Мой единокровный Элби садится верхом на подлокотник дивана. К подбородку прилипла шоколадная глазурь, на колене угрожающе покачивается пластмассовый лук со стрелой.

Обычно гостиная в доме папы и Джулиет выглядит, как на картинке в каталоге – вышитые подушечки, сочетающиеся с ними покрывала, подобранные по цвету ящики для игрушек, аккуратно составленные в углу, – но сейчас здесь царит полнейший беспорядок. Везде разбросаны разноцветные колпаки и обрывки оберточной бумаги, на любимый ковер Джулиет с геометрическим рисунком вывалены конфеты – содержимое пиньяты в форме омара. Все это последствия праздника по поводу дня рождения шестилетки.

– А мне показалось, что было весело, – говорю я, пробираясь через горы игрушечного оружия, которое, вместе с луком и стрелами, будет сегодня же вечером, после того как Элби заснет, тихонечко переправлено в подвал.

– Нет, не было, – говорит Элби. – Получился полный бред. Я уже забыл, что было.

Комкаю остатки оберточной бумаги с медведями в галстуках и на одноколесном велосипеде и бросаю их в мусорный мешок, который таскаю за собой по этому хаосу. Наверху в ванной шумит вода и папа пытается убедить Грейси, что не надо лезть в воду в пачке. Пачка – это подарок от Элби. В том смысле, что пачку купила Джулиет, упаковала и велела Элби рано утром преподнести сестре, чтобы та не завидовала, когда брату будут вручать подарки. Очевидно, что Джулиет принесла эту традицию из своего детства – она росла же с тремя сестрами. Ребенок, который празднует свой день рождения, дарит подарки другим детям в семье, прежде чем раскрыть собственные. Я была единственным ребенком, во всяком случае, пока не появились Элби и Грейси, и видимо, поэтому к подобному не привыкла. Традиция кажется мне дикой и несправедливой.

– У меня идея, – я поворачиваюсь к Элби, который тем временем натягивает тетиву лука и целится мне в лицо. Тихонько отвожу резиновый кончик стрелы. – Ты быстро приготовишься ко сну и все мне расскажешь.

– О чем? – ноющим голосом спрашивает он и отпускает тетиву. Стрела с глухим «чпок» врезается в диванную подушку. – Ты же сама здесь была.

Я хватаю его за талию и тащу к лестнице.

– Знаю, – киваю я. – Но иногда, когда проговариваешь что-то вслух, можно многое вспомнить.

Элби вырывается и топает в свою комнату.

– Все это чушь, Тэм, – бросает он. – Жуткая чушь, и мне думать о ней противно. Я от нее тупею.

– Элби! – рявкает из кухни Джулиет. Запустив руки по локоть в воду, она моет в раковине грязные блюда из-под пиццы. – Слушайся сестру. И не огрызайся.

Я иду за Элби в его комнату и помогаю ему надеть теплую пижаму с Человеком-пауком. Пока мальчишка чистит зубы, он перечисляет с десяток видов съедобных растений. Я укладываю его, и приходит папа, чтобы почитать книжку на ночь.

– Тэм?! – кричит Элби, когда я выхожу в коридор. Заглядываю в комнату. – Помнишь, ты пришла завтракать, а мама приготовила «безумные яйца», потому что они мои любимые, и ты их ела, потому что у меня день рождения, хотя обычно ты их терпеть не можешь?

– Ну? – говорю я. «Безумные яйца» – это обычный омлет, плавающий в кетчупе, которым Элби в диком количестве поливает все, что ест. – Помню.

– Ладно. – Он машет, давая понять, что я могу идти, и через папины колени тянется за книгой. – Вот эту, пожалуйста, – объявляет он, выбирая книгу с картинками в твердом переплете. В ней рассказывается о том, как собирают чернику в Мэне. – Она для мелюзги, но меня успокаивает.

Папа смотрит на меня поверх головы Элби – светлые волосы мальчишки с застрявшими в них крошками от печенья похожи на грязную мочалку, но в день рождения ему разрешено не мыться, – и шутливо закатывает глаза. Иду вниз и слышу, как Грейси убаюкивает сама себя, напевая: «Мецай, мецай, звезочка моя».

– Ему нравится, что ты приходишь, – говорит Джулиет, не поворачиваясь ко мне. Я сажусь за кухонный стол. – Следующие две недели он только о тебе и будет говорить.

Никто не устанавливал правила, не составлял график того, как часто я буду приезжать на обед, но так уж получается, что я появляюсь здесь через воскресенье (не считая праздников и дней рождения). Папа или Джулиет обычно звонят в четверг или в пятницу и в разговоре как бы невзначай, так, будто эта мысль только сейчас пришла им в голову, бросают, что давно меня не видели, а потом выдумывают всякие предлоги, будто кому-то из детей якобы понадобилось увидеться с единокровной сестрой. Я не против – только рада, что не надо самостоятельно готовить обед для себя одной, это так муторно и противно.