Андрей Снесарев - Письма с фронта. 1914–1917

• Название: Письма с фронта. 1914–1917
• Автор: Андрей Снесарев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9950-0170-6

В данном издании впервые публикуются фронтовые письма выдающегося русского военного философа и теоретика, геополитика, востоковеда и географа, героя Первой мировой войны Андрея Евгеньевича Снесарева (1865–1937). В его письмах представлена широкая панорама исторической драмы народа и армии в годы великой войны. Это удивительные документы, исключительно правдивые, окрашенные чувствами и мыслями ученого-энциклопедиста, непосредственного участника, наблюдателя и аналитика бурных исторических событий. Письма представляют интерес для профессиональных военных, историков и всех, кто не равнодушен к истории нашего Отечества, жизни и творчеству его выдающихся деятелей, к числу которых, несомненно, относится А. Е. Снесарев.

---

Давай губки и головку, а также малышей, я вас обниму, расцелую и благословлю.

Ваш отец и муж Андрей.31 августа 1915 г.

Дорогая моя Женюра!

Получил от тебя семь писем, начиная с 14 и кончая 18 августа… Основная в них забота – держанье экзамена Генюшей и маленькая грусть по поводу того, что из арифметики письменной он получил 2 и что только благодаря устному – 4 получил 3 в среднем. Но все это я читал, как документы исторические, так как за два дня пред этим я получил от тебя и Генюши письмо от 19-го с извещением, что экзамен выдержан, а рисунок Генюши дополнял вид той формы, которую ты ему купила. Целуй нашего милого мальчика и поздравляй его с достигнутым успехом. Теперь о деле. Нам вновь нужен телефонный провод. Но чтобы не заставлять н[ижнего] чина долго ждать в Петрограде, ты закажи теперь же 20 верст стального провода; провод семижильный. Адрес завода: Кожевная улица. Кабельный завод. Акционерного Общества С. Смотри, чтобы провод был стальной; есть провод бронзовый и также семижильный, но ты его и не заказывай, и не принимай, если предложат, ввиду его полной негодности к работе. Когда закажешь, то телеграфируй, к какому сроку он будет выполнен, и к нему я вышлю в Петроград человека… или, может быть, провод захватит Осип.

Теперь у нас почта вновь налаживается, и послезавтра я вновь от моей женушки получу милые письма. Что Генюша рассеян в арифметике и даже, пока, может быть, не особенно силен, этим всем он только напоминает своего батюшку… мне до 10 лет арифметика никак не давалась, и мой первый учитель (Ник[олай] Петр[ович] Помазков) терял со мною всякое терпение и не думал (он мне говорил потом), что я мог когда-либо преодолеть эту мудрость. Но со 2-го класса у меня как-то внезапно открылся в башке какой-то клапан, я стал математиком и остался им до конца университета…

У меня настроение эти дни неважное, и только Генюшин успех немного меня приподнял и развеселил. Конечно, удачи в жизни сменяются неудачами, но когда первые идут непрерывно, человек разбаловывается и кисло смотрит даже и на маленькую непогоду… Папа прислал мне «Вечер[нее] время» с разоблачениями в Мин[истерст]ве ин[остранных] дел и с Монетным голодом. Все это – пустяки и преходящее… лишь бы побить врага. Давай, милая, твои губки и глазки, а также малых, я вас всех обниму, расцелую и благословлю.

Ваш отец и муж Андрей.1 сентября 1915 г.

Дорогая моя Женюрка!

Пишу тебе наскорях. Чрез неделю я надеюсь выехать в отпуск в Петроград. Мое генеральство пойдет несколько ранее, в ускоренном порядке. Не попробуешь ли ты позондировать почву, чтобы мне на время предоставили в Петрограде какое-либо генеральское место? Мне хочется немного приотдохнуть, а затем, после нескольких месяцев, я снова готов буду двинуться на фронт. Ведь подумай только, я воюю целых 14 месяцев и безо всякого отдыха; сколько себя ни держи, сколько себя ни наблюдай, а такой период на войне потрясет хоть кого. С кем ты можешь там поговорить, я не знаю, так как не могу себе представить, кто теперь из наших знакомых остался в Петрограде. Моя мысль сводится к тому, чтобы немного отдохнуть; иначе меня ждет бригада и опять-таки строй, а штаб корпуса от меня все равно будет еще очень далеко… Когда ты работала в З[имнем] дворце, там у тебя тоже имелись знакомства… Словом, мысль моя тебе ясна, а как поступить, это тебе и подавно ясно. В Петрограде я надеюсь быть около середины сентября.

Сейчас погода у нас божественная. Я только что сделал 30 верст верхом и чувствую себя очень хорошо. Во время езды узнал, что я буду представлен в генералы в ускоренном порядке. Там же, т. е. в штабе дивизии, я позондировал почву относительно отпуска и получил принципиальное согласие.

За твоими письмами – и для опускания сего – посылаю специального нарочного, так я соскучился по твоим письмам. У нас вчера была огромная удача, о которой ты будешь завтра читать в телеграммах… по-видимому, дела наши поворачиваются в благоприятную сторону, и мне почему-то думается, что у наших врагов может вся затея рухнуть сразу, во всю глубину и ширину… особенно это можно ожидать в Австрии, где нити все напряжены до крайности.

Спешу, чтобы не опоздать. Давай твою головку, губки и глазки, а также нашу боевую троицу, я вас всех обниму, расцелую и благословлю.

Ваш отец и муж Андрей.

Целуй папу и маму.

2 сентября 1915 г.

Дорогая моя Женюра!

Я тебе уже писал и повторю – я надеюсь дней через 5 получить отпуск и выехать к вам. Вместе с этим представление меня в генералы вновь двигается, может быть, днями 2–3 раньше меня. Не можешь ли ты позондировать почву, чтобы отыскать мне генеральское место в Петрограде… или еще где-либо. Я воюю уже 14-й месяц и немного боюсь этой длительности в смысле нервной системы. Мне хотелось бы послужить немного, отойти, а там, если война затянется, опять на фронт. Попробуй, милая, и приготовь что-либо к моему приезду, если возможно.

Мое настроение – неважно, и только твои рассказы о Генюше и его успехе приводят меня в веселое настроение. И думаю я, что мы, составляя одно целое, не веселимся одновременно: то там хорошо, здесь неважно, то наоборот. Сейчас у меня немного болит голова, и я думаю даже, по совету врачей, принять брому. Кажется, первый раз в жизни… пока не знаю даже, какой в нем вкус.

Сейчас мы сидим компанией в шесть человек и ведем разговоры на ту тему, что мы совсем одичали и если мы возвратимся домой, то не сумеем ни шагу сделать, ни вычистить нос. Моя молодежь на эту тему выдумывает много забавного. Думаю, что ты уже переехала на новую квартиру, я пока пишу на квартиру папы… Геня написал мне твой новый адрес, да я забыл. Давно не получаем новостей и не знаем, что у нас делается на белом свете… у нас очень дела поправились, отогнали австрийцев и держим их в решпекте… Как-то на немецком фронте? Интересно, как теперь протекает ваша внутренняя политика.

Как-то начинает Генюша? По-моему, в нем самое важное – приучить его к систематической работе. Он будет ленив, так как слишком даровит, а между тем без труда и ему будет трудно: обломят и обойдут менее даровитые.

Давай губки и глазки, а также малых, я вас всех обниму, расцелую и благословлю.

Ваш отец и муж Андрей.5 сентября 1915 г.

Дорогая моя Женюрка!

Третье письмо начинаю с сообщения, что я надеюсь выехать в отпуск. Буду у вас – если мне будет разрешено и все протечет благополучно – в середине сентября. Сейчас узнал, что мое представление в генерал-майоры (2-е по счету) пошло уже в штаб корпуса и, если оно будет идти хорошим темпом, может в Петроград прибыть до меня. Не можешь ли ты сейчас же начать зондировать почву, чтобы мне в Петрограде или где-либо было предоставлено генеральское место (В[оенное] училище, Азиатский отдел, место в Главном штабе или Г[лавном] упр[авлении] Генер[ального] штаба и т. п.). Я на войне 14 месяцев и в сплошном бою… думаю, случай единственный в своем роде. Другие или позже явились, или были в отпусках, или в командировках, или, наконец, отдыхали за легкими ранениями. Моя мысль идет к тому, чтобы немного отдохнуть и собраться с силами, а затем, если война затянется, я вновь махну на фронт.

Эти две недели пережито очень много, так много, что иному человеку впечатлений хватило бы на полжизни. Как много на войне зависит от счастья: есть оно – все идет прекрасно, покинуло – в один момент можно потерять не только жизнь, но и доброе имя. Это наблюдаешь всюду, и это более всего на войне угнетает.

От тебя вчера получил четыре письма, одно с портретом гимназиста, две открытки – с моими приятелями. Генюша, вероятно, в первый раз в жизни вышел неудачно – шевельнулся, но все-таки очень эффектен: хороша фигура, поза, постав головы, фуражка (роскошь) и эти забористые манжеты! Гордость и довольство собою проглядывают с макушки до пяток. Мне думается, что младшие смотрят на него с подобострастием.

Икона, которую мы заказали, делается на счет полка, и ты другой какой-либо больше не заказывай. Батюшка сейчас садится за письмо, чтобы ответить тебе на все твои вопросы, – он только что приехал из отпуска. Первый угол дочки – очень типичен; так же было и с Генюшей. Раз девочка начинает сознавать, надо применять и нажим, чтобы привить, что нужно. Давай глазки и лапки, а также малых наших, я вас всех обниму, расцелую и благословлю.

Ваш отец и муж Андрей.7 сентября 1915 г.

Дорогая моя Женюрка!

Позавчера подал рапорт об отпуске и теперь жду результатов. На пути думаю заехать в штаб армии, чтобы позондировать почву на тот случай, если тебе не удастся чего-либо достигнуть… об этом я писал тебе в трех предшествующих письмах. С генеральством меня ожидает бригада, так как штаб корпуса еще очень далеко, а с бригадой опять те же картины, которые я пережил 14 месяцев. Твой муж – плохой нюхатель жизни и несет свой жребий попросту, на даль, без оговорок и осматриваний. Другие уж сумели и в отпусках побыть, и полечиться, и раза 2–3 переменить места, а я как впрягся, так и везу… без отдыха и сроку.