Владимир Топилин - Дочь седых белогорий

• Название: Дочь седых белогорий
• Автор: Владимир Топилин
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4444-3186-3, 978-5-4444-8297-1

Сибирь конца XIX века. Жизнь здесь течет своим чередом. Малые народы Севера, коренное население тайги, переселенцы – их отношения складывались далеко не всегда благополучно. А «золотая лихорадка» внесла свою жестокую лепту в размеренную жизнь простых таежников.

На одном из приисков коварный приказчик воспользовавшись случаем, завладел товаром хозяина и, не считаясь с честью и достоинством, подчинил себе семью тунгусов. Обманутые Загбой и его жена продолжали существование фактически на положении рабов долгие годы. Незавидно складывалась жизнь и дочери их – Ченки, молодой девушки-охотницы. И вероятно, в будущем ее ждало бы мало радостных дней, если бы не спасенный в тайге человек из погибшей геологической экспедиции…

---

Тёплое весеннее утро встретило разноголосым гимном пернатых обитателей леса. Прыгая с ветки на ветку, оспаривая любовь самочки, друг за другом мечутся желтогрудые синички. Скромный поползень несёт в клювике длинную соломинку. Где-то в глубине тайги, чертыхаясь, переговариваются дрозды. Чикая нескончаемую мелодию, на длинной ветке корявого кедра пляшет завирушка. Смешно подпрыгивая вверх, монотонно токует рогатый жаворонок – рюм. Резко отбивая такт, поёт горный конёк. Высоко, далеко на белке заквохтала рыжепёрая капалуха.

Влажный воздух перенасыщен таявшим снегом, терпким запахом пихтовой смолы, пряной, только что освободившейся из-под зимнего покрывала земли, и холодными, вечными, но безжизненными камнями недалёкого курумника. Весь этот волнующий разум охотника таежный мир и букет ароматов весны призывал к движению, действию, работе.

Подчинившись, Загбой схватил котелок, набрал из ручья талой воды, повесил его на таган и принялся разводить костёр. На шум из глубины тайги выскочили мокрые собаки. Чирва и Илкун успели с утра пораньше пробежаться в окрестностях стана и теперь в ожидании подачки сели неподалёку от своего хозяина. Однако дождаться пищи от Загбоя бесполезно: собака в тайге должна кормить сама себя! Так гласит закон кочевников. А следопыт твёрдо следует этим правилам.

Но там, внутри чума, находится та, которая вопреки этому правилу всегда находит в карманах дошки лакомые кусочки пищи для своих друзей. Стоило Ченке выскочить на улицу, Чирва и Илкун тут же бросились к девушке. Выражая свою преданность, приветствуя хозяйку, они закрутились у её ног.

Из-под ствола лохматого кедра вскочил Князь, резко дёрнулся в сторону собак, негромко, предупреждающе зарычал. Подобным поведением кобель хотел ещё раз показать свое старшинство в стае, но короткая палка, к которой он был привязан, ограничила свободу передвижения. Кобелю ничего не оставалось, как голосом напоминать о недовольстве издали.

Хозяин Князя – Дмитрий. Зверовой кобель – единственный из пяти собак сгоревшего поселения, кто остался верен ему. Он высок на ногах, широк в груди, силён, вынослив и смел. Дмитрий говорит, что дед Князя – волк. Это подтверждает редкая настойчивость в погоне за зверем, взрывная злоба, необъяснимая агрессия и смертельная хватка. Серый цвет, переданный ему с генами от хищного разбойника, говорит о его родстве с далёкими предками. И, если бы не загнутый в полтора калача хвост и звонкий голос, унаследованные от эвенкийской лайки, вполне возможно, что кобель уже давно бы получил в своё сбитое, поджарое тело пулю от какого-то охотника.

На стоянках Князя лишают свободы передвижения. Причиной служит все тот же цвет шкуры. С некоторого расстояния олени принимают его за волка, в панике далеко разбегаются по тайге. Собрать их потом вместе Загбою доставляет больших трудов, особенно утром. Поняв это раз, опытный каюр на ночь стал привязывать кобеля к палке, так чтобы Князь не мог разогнаться и в прыжке оторваться от связующих оков. Смолистая сырая палка заменяет кожаный маут, который на его острых зубах может сравниться разве что с соломинкой. Сейчас кобелю ничего не остаётся, как завидовать, негодовать в адрес Чирвы и Илкуна, которые, демонстрируя чистую кровь эвенкийских лаек, носят пёстрые, черно-белые шкуры.

Загбой торопится. Ему хочется как можно быстрее покинуть неприветливое место. Однако на сборы в дорогу уходит много времени. Пока они с Дмитрием собирали по тайге и завьючивали оленей, утреннее солнце полностью осветило необозримые просторы горной тайги. День обещает быть ясным, тёплым, ласковым. Это значит, что к полудню жаркие лучи небесного светила подточат крепкий наст, олени будут проваливаться и дальнейшее передвижение каравана станет невозможным. До критического времени остаётся около трех часов. За этот отрезок дня аргишу надо уйти как можно дальше от мрачных скал. Но как покинуть стойбище Харги, если охотник не знает прохода в каменном поясе?

Вчера вечером Загбой ходил вверх по отрогу, дошёл до подножия вершины неприступного заснеженного гольца, но так и не нашёл хоть какой-то лазейки в отвесной стене, вставшей на пути каравана. Как огромные клыки зверя, ожидающего свою жертву, вековые каменные изваяния плотной цепью разделили тропу первопроходцев. Идти вниз, в долину, – значит подвергнуться новым испытаниям. Полноводные вешние воды, питаемые таявшим снегом, затопили берега рек, ручьёв, озёр, залили талым снегом болота, мари, распадки, напитали и подготовили для встречи с караваном смертоносные зыбуны. Для их преодоления понадобится драгоценное время, силы и, может быть, жизни людей и животных.

Разумнее всего в этот период года продвигаться вершинами хребтов, под гребнем обширного белогорья, альпийскими лугами, на которых ещё лежит подтаявший, но нетронутый снег. Загбой понимает это как человек, всю жизнь проживший в суровом, северном крае. Он предвидит дальнейший путь аргиша чутьём опытного кочевника. Знает, что верный путь каравана лежит только через высокую вершину поднебесного гольца. Охотник вчера смотрел на суровое изваяние перевала и по его покатой, несколько туполобой макушке понял, что они легко преодолеют его. А там, где пройдёт человек, всегда пройдёт и олень.

Сразу от стана перед путниками предстал небольшой взлобок. Но отдохнувшие за ночь, сытые олени пошли ходко, уверенно. Этому способствовала прочная, подмёрзшая корка наста, отлично державшая как людей, так и вьючных животных на поверхности зимнего покрывала. Трёхметровый слой слежавшегося снега скрывал под собой поваленные деревья, каменистые курумы, ямы, кочки, переплетения стлаников и создал идеальные условия для быстрого передвижения каравана.

Как всегда, Загбой идёт впереди аргиша. Стараясь держаться своего вчерашнего следа, он внимательно осматривал скалистую гряду в слабой надежде найти хоть какую-то лазейку для прохода. Но, как назло, плотные нагромождения камней скрывали за собой неизвестность местности, куда стремились путники.

В нескольких шагах, за опытным каюром спешит Дмитрий. На ходу поправляя сползающий с плеча ремень винчестера, бесполезно пытаясь восстановить рвущееся дыхание, он то и дело через некоторое расстояние предупреждал эвенка о краткой остановке. В его удивлённом сознании мечутся восхищённые мысли о неутомимости и выносливости проводника и его проворной дочери. То и дело, смахивая с лица обильный пот, русский завидует Загбою и Ченке, на лицах которых нет хоть какого-то намёка на усталость. Ему стыдно перед Ченкой, что он, здоровый и сильный мужик, не может идти так же быстро и без устали, как она. Чертыхаясь и проклиная перевал, Дмитрий торопит время, желает как можно скорее присесть на спину оленя. Но крутой взлобок кажется бесконечным. А неутомимый Загбой не разрешает садиться на учага на подъёмах.

Наконец-то тайга поредела. Густой пихтач сменили кедровые колки. Обширные, чистые поляны подсказали, что люди добрались до зоны альпийских лугов. Где-то далеко, высоко, нахмурилась белоснежная поднебесная вершина гольца. На краткий миг, остановившись, Загбой объяснил, что путь каравана лежит через его макушку. Это произвело на Дмитрия гнетущее впечатление. До пика оставалось не менее пяти километров. Крутизна и голые, подверженные эрозии зимних ветров курумы говорили о том, что и дальше, вверх, предстоит идти пешком.

Предлагая остановиться на короткий привал, русский потянулся в карман за кисетом. Загбой тоже достал из оленьей дошки свою костяную трубку, без разговоров залез пальцами в табакерку к Дмитрию, насыпал добрую порцию дурманящего зелья в чубук и в ожидании огонька посмотрел на него.

Вспыхнула спичка. Сизый дым окутал лица куривших. С важностью понимающего человека, подражая и копируя Дмитрия, эвенк довольно улыбнулся, покачал головой, цокнул языком. Русский, поддерживая его настроение, широко открыл рот, блеснул белыми зубами и похлопал того по плечу. От конца каравана подошла Ченка. Загбой протянул ей дымящуюся трубку. Она глубоко затянулась, задохнулась, закашлялась. Дмитрий и Загбой дружно захохотали. От громкого звука под белогорьем вздохнуло сырое эхо.

Где-то наверху, на соседней поляне послышался шорох. Там бежали собаки. Охотник посмотрел в том направлении, прислушался, насторожился. В глазах промелькнула тень нескрываемого интереса. Обычно собаки всегда торопятся на голос хозяина проверить, где он находится, чем занимается, куда, в какую сторону ведёт след и, только лишь потом, показавшись на глаза, вновь убегают в тайгу. Поведение верных помощников показалось охотнику несколько странным. Они не подходили к каравану, а находлсь где-то там, за перелеском.

Вот на частине промелькнули три собачьи фигуры. Во главе бежал Князь, за ним торопливо семенили Чирва и Илкун. По настороженному виду, опущенным к земле головам и вздыбившимся загривкам можно было догадаться, что лайки что-то пронюхали.