Слава Бродский - Смешные детские рассказы

• Название: Смешные детские рассказы
• Автор: Слава Бродский
• Издательство: Manhattan Academia
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 2007
• ISBN: 9780615161204

---

Некоторые у нас не играют в отмерного не из-за того, что боятся пораниться, а из-за одежды. Потому что, если ты порвёшь форму, то потом ты долгие месяцы в ней так и будешь в школу ходить, пока она тебе мала не станет. А для многих – и после того.

На прошлой неделе один из наших ребят после школы переоделся. Он надел физкультурную форму. То есть то, в чём мы занимаемся на уроках физкультуры. И после того, как он целый день в отмерного поиграл, вся его физкультурная форма порвалась так, что ей была нужна уже капитальная починка.

А на следующий день был урок физкультуры. И тот, который форму свою физкультурную порвал, сказал нашему физкультурнику, что он в зал идти не может, потому что у него формы нет. Вернее, он зачем-то немножко соврал и сказал, что форму дома забыл. И физкультурник заставил его раздеться. А у нас буквально за один день резко похолодало. И ему пришлось весь урок заниматься в кальсонах. И надо сказать, что никто из ребят над ним не смеялся. А девчонки даже на него не смотрели.

И я тоже не смеялся. Я только думал, а вдруг со мной такое когда-нибудь случится, что я форму дома забуду. И от этой мысли мне стало настолько страшно, что мне было не до смеха.

Дома я сказал маме, что перед уроком физкультуры буду теперь с вечера вешать на дверь мешочек с формой, чтобы ни в коем случае не забыть взять его с собой утром в школу. И я подумал, что у меня, наверное, образовалась благоговейная неприязнь к этому мешочку с формой.

А маме понравилось то, что я предложил вешать на дверь мешочек с формой. И я слышал, как она сказала папе, что у ребёнка стало наконец появляться чувство ответственности.

Этюд Крейслера

Когда я беру скрипку в руки, мне всегда хочется пойти в туалет. Но не потому, что мне не нравится играть на скрипке. Мне нравится играть на скрипке. Очень нравится. Ну, то есть моя мама считает, что мне очень нравится играть на скрипке. Она говорит, что это большое, огромное удовольствие.

Ну, на самом-то деле – это большое удовольствие, когда человек хорошо играет. А у меня пока ещё не очень хорошо получается. То есть, конечно, гораздо лучше, чем когда я по пустым струнам смычком водил. У меня тогда голова начинала кружиться. Меня тошнило, и я даже как-то в обморок упал. А сейчас уже не так противно получается.

Но почему-то никто не понимает, как люди учатся играть. Когда к нам гости приходят, то каждый раз кто-нибудь из них обязательно обо мне вспомнит и попросит сыграть на скрипке. Они, наверное, думают, что я им «Цыганские напевы» или «Чардаш» Монти должен сыграть. А я не могу им сыграть «Цыганские напевы» и не могу сыграть «Чардаш». Я могу только принести пюпитр, поставить на него ноты и сыграть что-нибудь скучное.

Сейчас, например, я могу им сыграть этюд Крейслера. И все наши гости тогда сразу же со своих стульев попадают. А попадают со стульев они потому, что сыграть этюд по-человечески у меня не получится. Я этот этюд ещё только разучиваю. А то, что я играл в прошлом году на экзамене, я уже забыл. Хотя, честно говоря, я бы мог по нотам сыграть то, что играл в прошлом году. Но где эти ноты найти, никто не знает.

Ну и, конечно, я не могу всё это объяснять гостям. Раньше я пытался что-то им объяснить. Но они тогда говорили, что я веду себя, как настоящий артист. И это было очень обидно и смешно одновременно. И я, на самом-то деле, не понимаю, при чём тут настоящий артист.

А теперь я даже не пытаюсь нашим гостям ничего объяснять. Я просто говорю, что играть не хочу. Когда же они начинают настаивать, я говорю, что хочу пойти в туалет. И это всегда – правда. Потому что, как только первый гость вспоминает про меня и про скрипку, мне сразу же хочется в туалет.

И я иногда думаю, почему мне сразу хочется пойти в туалет, когда я играю на скрипке. Почему мне не хочется в туалет, когда я ем мороженое. Мне даже в голову такое не может прийти, когда я ем мороженое. Неужели мне просто не нравится играть на скрипке? Нет, конечно же, мне нравится играть на скрипке. Моя мама права, что это большое счастье, что я учусь играть на скрипке.

На самом-то деле, это только у меня такое счастье. Во всём нашем дворе никто не играет на скрипке. И не только на скрипке. У нас никто ни на чём не играет. В то время как я играю, все остальные ребята из нашего двора гуляют. А я даже не знаю, почему у нас никто не играет на скрипке. Может быть, ни у кого в нашем дворе слуха нет? Нет, такое вряд ли может быть. Наверное, родители других ребят просто не догадались вовремя, что это большое счастье, когда ты играешь на скрипке. Вот в этом всё дело, наверное. Поэтому все наши ребята и гуляют, пока я учусь играть. Наверное, это только мои родители догадались вовремя, что играть на скрипке – это большое счастье. И большое, огромное удовольствие.

Рододендрон

Я получил двойку по ботанике. Ботанику у нас ведёт завуч. И вот она недавно вызвала меня отвечать урок про рододендрон. И когда она меня вызывала, она сказала «рододердон». Она всегда говорит «рододердон». И мне всегда хочется засмеяться, когда она так говорит. Но я себя сдерживаю. Потому что я знаю, что если я засмеюсь, то она меня выгонит из школы.

Ботаничка много чего говорит смешно, не как все. Она делает неправильное ударение в слове «Израиль». И само слово это звучит у неё очень обидно.

Ещё обиднее она говорит про американцев. У нас в школе почти все говорят про американцев всегда только плохое. Но у ботачички это получается очень смешно. Она проглатывает первую букву в слове «американцы». И у неё получается – «мериканцы». Мой друг Глеб Парамонов часто её передразнивает и говорит: «Мериканцы с голоду пухнут, а в это время их мериканский президент пьёт кока-колу и играет в гольф». И это всегда бывает очень смешно.

И вот ботаничка вызвала меня отвечать урок про рододендрон. Я стал рисовать на правой половине доски рододендрон. А кто-то из наших уже закончил рисунок на левой половине и стал рассказывать про то, что он там нарисовал. Когда он всё рассказал, я уже закончил рисовать свой рододендрон.

И тут всё произошло очень быстро. Ботаничка наша повернулась ко мне и спросила, о чём я буду рассказывать. И я сказал, что буду рассказывать про рододендрон. Я произнёс это слово обычным образом. И посмотрел на неё. Она тоже посмотрела на меня и сказала: «Садись, два».

Когда я пришёл из школы домой и сообщил маме, что получил двойку по ботанике, она не могла поверить. Мама стала меня расспрашивать, что я отвечал. И я сказал, что отвечал урок про «рододердон» – я сказал это так, как говорит наша ботаничка. Тут мама попросила меня не кривляться. А я сказал, что я не кривляюсь и что так наша ботаничка говорит. Тогда мама стала выспрашивать у меня все подробности. И, в конце концов, она сказала, что она в это не верит.

Когда мама сказала, что она в это не верит, у меня слёзы брызнули из глаз. Они действительно не потекли – я увидел, как они брызнули из глаз. И тогда мама сказала, что я неправильно её понял. Когда она сказала, что она в это не верит, это не означало, что она не верит мне. Она, конечно же, мне верит. Но ей просто не верится, что такое могло произойти.

И я сказал, что это одно и то же – не верить мне или не верить, что такое могло произойти. Но мама мне объяснила, что когда люди говорят, что им во что-то не верится, они часто имеют в виду то, что им трудно в это поверить. И мама сказала, что она имела в виду то, что ей трудно поверить, что такое могло произойти. И она добавила, что завтра она пойдёт в школу разбираться.

Назавтра мама действительно пошла разбираться в школу. Когда она вернулась домой, я стал у неё спрашивать, что там было и как. А мама отвечала что-то очень непонятное.

Потом пришёл папа. И мама папе стала что-то рассказывать тихо. Но я всё-таки услышал, что мама спросила нашего завуча: «А почему вы на меня кричите?» В конце концов мама сказала папе, что наша завуч – дура. А папа добавил, что дура – это ещё ничего. Хуже всего то, что она – стерва и кагэбэшница. И мама посмотрела на меня испуганно. И поскольку она поняла, что я это слышал, она сказала папе: «Зачем ты употребляешь такие грубые слова?» Но папа ничего ей не отвечал и смотрел в стенку. «Зачем ты говоришь всё это при ребёнке?» – добавила мама.

И тут папа стал говорить маме уже так, что я всё слышал. Он сказал, что ботаничка наша выживает Марию Львовну из школы и уже давно бы её съела, если бы не директор. И мама опять сказала папе: «Зачем ты говоришь всё это при ребёнке?» Но сказала она это не так, как в первый раз. Она сказала это очень неуверенно. И тут папа встал со стула и уже совсем громко сказал маме: «А пусть ребёнок знает, что завуч – стерва и кагэбэшница». И вышел из комнаты.

Я очень удивился, когда услышал от папы все эти слова. Потому что раньше я только слышал что-то подобное, когда папа перешёптывался с кем-то. А теперь он произнёс это вслух, да ещё как бы для меня. И я только удивился, что никто мне в этот раз не напомнил, чтобы я помалкивал.