Андрес Неуман - Барилоче

• Название: Барилоче
• Автор: Андрес Неуман
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 2016

Автор романа «Барилоче» уже известен читателям журнала — в декабре 2015 года, в юбилейном номере, мы публиковали фрагменты «Варваризмов» Андреса Неумана, испано-аргентинского писателя, поэта, журналиста, увлеченного созданием своеобразных «словарей» — глубоко личных, дерзких, отрицающих расхожие представления. Таков же и роман «Барилоче», следующий кредо из словаря Неумана: Красота в рассказе должна быть обоснованной, но само обоснование должно быть красивым. Прилагательные нужно бросать в рассказ, как семена в землю. История пустоты и одиночества в большом городе, поэтичный рассказ о стареющем мужчине, главным событием жизни которого осталась первая любовь в городке его юности. Перевод с испанского Ольги Кулагиной.

---

Андрес Неуман Барилоче

Так выживают обессилившие.

Джон Бергер

И живем, и грезим мы в одиночестве.

Джозеф Конрад

Ностальгия по прошлому,
Песок, развеянный жизнью,
Печаль изменившихся улиц
И горечь умершей мечты.

Омеро Манци

Барилоче: город, расположенный на южном берегу озера Науэль-Уапи, провинция Рио-Негро, 41°19′ ю. ш. 71°24′ з. д., граничит с провинцией Неукен. Сейсмологическая станция. Наиболее важные высоты: вершина Катедраль и гора Тронадор.

Было ровно четыре, когда Деметрио Рота немного развеял ночь своей флюоресцирующей спецовкой. Почти автоматически он уронил плевок в сточный люк. И порадовался, что попал. Влажная мгла Рио-де-ла-Платы расползалась от порта до проспекта Девятого июля, накрыв по дороге Пасео Колон; дальше господствовало адское дыхание Буэнос-Айреса: плотное, неотступное, едкое. Холод досаждал гораздо меньше.

Уборку мусора Деметрио Рота начинал с другого конца проспекта Независимости. Возле грузовика, источавшего раскаленный смрад мотора, отбросов, апельсиновых корок, старой заварки мате и бензина, они с напарником дрожали от холода, равнодушно, как два эскимоса. Брось-ка мне тот пакет, бросай-бросай, крикнул Негр. Деметрио не слышал. Он смотрел в сточный люк, втянув голову в плечи, словно забыл их опустить. Эй, очнись, что ты там делаешь. На этот раз Деметрио услышал, но не шевельнулся, черные пластиковые пакеты теснились у его ног, как стайка грязных домашних питомцев. Послушай, Деметрио, уже пять, огребем ведь оба. Он вздохнул и наклонился, чтобы передать Негру первый пакет. Сточный люк намекал на далекое журчание, где-то там, в глубине.

II

Видал такую сырость?

Временами Негр шумно сморкался, чем особенно раздражал Деметрио. Бесприютное пасмурное утро окрасило небо в белесые июньские тона; Деметрио не сомневался, что смена времени года повлияла на Негра — он стал еще дурей и болтливей. Сам Деметрио вел себя по-разному, в некоторые дни он молчал, в другие с удовольствием говорил о футболе, о выходных и о женщинах, которые начинали им встречаться, едва поднимал голову рассвет. Деметрио безоговорочно предпочитал толстушек, ему совершенно не нравилась мода, вынуждавшая девушек превращаться в сплошные острые углы: ведь женщины сделаны из плоти, так какого черта! Но Негру девчонка в клетчатой юбке показалась подходящей. Смотри, какая шикарная малявка — такие заголяют ляжки, даже когда писаются от холода. Слишком тощая, возразил Деметрио.

В конце улицы Боливара был дрянной, дешевый бар с беспорядочно разбросанными столиками и оставленными где попало стульями. За одним из столиков обычно завтракал маленький жизнерадостный пенсионер, по прозвищу Коротышка. Официант, он же посудомойщик, величал пенсионера «доном», хотя Коротышка отроду не заказывал ничего дороже красного домашнего вина. Давай, парень, обслужи нас скоренько, мы спешим, крикнул Негр, как будто заведение ломилось от посетителей. Деметрио все еще казался задумчивым, но вовсе не грустным, как предположил его напарник, интересуясь причиной. Сегодня дело шло медленно, они отстали от графика почти на четверть часа, поэтому успели всего лишь выпить кофе с холодным молоком. На прощанье Коротышка помахал им старой газетой.

Закончить маршрут вовремя удалось только благодаря расторопности Негра. Деметрио сидел за рулем и чувствовал, что втягивается в утренний ритм; без перчаток ему полегчало, пальцы снова становились пальцами и снова ощущали такую привычную кожицу предметов. Он посмотрел в зеркало заднего вида на Негра — тот хватал по несколько пакетов сразу, немного рисуясь, как жонглер в цирке. Деметрио добродушно понаблюдал за ним, улыбнулся и поехал дальше, чувствуя, что на душе стало легче, почти легко. Они возвращались на свалку, чтобы разгрузить машину. Потом Негр сломя голову помчится на другую работу и придет домой только к ночи, чтобы побыть с женой и увидеть, как растут два его сына. Деметрио, снимавший убогую квартирку в Чакарите[1], наоборот, после обеда спал до вечера. Около восьми он вставал, ел, что придется, некоторое время рассеянно стоял у окна и наблюдал за машинами, представляя себе, что они двигаются сами по себе, или выбирал невысокую плоскую крышу, мысленно перелетал на нее, растягивался на спине, глядел в прохладное небо, в звездную бездну и отдыхал, и так, пока не надоест — тогда он принимался за дело.

III

Старая пустошь была покрыта бесчисленными красными цветами, каждый — своего оттенка. Рядом с густой травой в мощном полуденном свете все обретало мягкость шелковистого флага. По одну сторону, не очень близко к домишке, покоилось озеро. Его равномерный блеск простирался до самой горной гряды. Гор почти не было видно, лишь смутные очертания вершин, гигантских пальцев, направленных в пространство, — они указывали людям, какой путь для них непреодолим. Домишко был обыкновенный, в классическом альпийском стиле, с двумя узкими окнами не совсем правильной формы. Две кошки играли, царапаясь и ласкаясь, сливаясь в разноцветный клубок. Кажется, только кора на стволах, очень древняя, свидетельствовала о времени, которое пролегло между обилием вечной воды и обилием цветов, умирающих не утратив своей красоты.

IV

Грузовик стал заводиться с подозрительным звуком. Деметрио сразу это заметил и обратил внимание Негра, но тот отмахнулся и знаком велел Деметрио ехать дальше. Воля твоя, Негр, только так и знай, эта погремушка кинет нас где-нибудь посреди дороги. Мотор прокашлялся, машина поехала. Из-за сонливости дорожное покрытие расплывалось перед глазами Деметрио, лучи светофоров окрашивали симметричные потоки машин. Сидевший рядом Негр покосился на него, но промолчал. Он знал, что, по мере того как будет светать, Деметрио начнет оживляться, его глаза затрепещут, излучая какой-то странный свет. Ответы станут не такими лаконичными, и, когда придет время закругляться и ехать обратно на свалку, Негр почти пожалеет, что как раз теперь им пора расставаться. Он уже привык каждый день сначала видеть перед собой лунатика, потом наблюдать апатию, потом, с наступлением утра, какую-то вялую реакцию, и, наконец, почти отчаянную болтливость и внезапные решения своего напарника: то срочно выйти из грузовика, то ехать дальше, то крикнуть что-нибудь в окошко встречной девушке.

Они плотно позавтракали, но Деметрио снова ощущал пустоту в желудке. По дороге он представлял себе, как будет обедать. Осязание и нюх обострились и напоминали о себе при каждом взгляде и движении. Язык во рту словно размяк. Печеная картошка, несколько свежих помидоров с красной мякотью, сочный до непристойности кусок мяса, а после этого — броситься в кровать, потереться лицом и бедрами о простыни, устало улыбнуться и — забытье. Деметрио открыл дверь подъезда. Дойдя до конца коридора, удостоверился, что лифт по-прежнему не работает. Вытерпел крутые ступеньки до шестого этажа. Когда он вошел в квартиру, его рассудок погрузился в объятия необъяснимого покоя.

V

Без четверти восемь он открыл глаза и уткнулся в темноту. Ощущая боль во всех мышцах, сел, несколько раз выпустил газы, надел тапки и пошел в кухню. Согрел кофе и налил себе щедрую порцию. Еще не отпив ни глотка, подошел к окну и посмотрел на снующие внизу машины. Огни магазинов светились тускло, как бакены, предотвращающие кораблекрушения. Прохожие шли усталым шагом, каким обычно возвращаются домой.

Он не спеша отхлебнул кофе и ощутил его путь до желудка. Ему хотелось почувствовать его благодатное действие. Отчасти это удалось. Он поставил чашку в раковину, вернулся в гостиную и пошел к столу с прямоугольной коробкой в руках.

Позади домишки несколько сосен тянули в приветствии тысячи тонких ветвей. Пропорции коробки и домика, вертикальная уравновешенность стволов и параллельные крепежные балки стен, изгибы озера и пролегающие в цветах тропинки упоенно вели между собой геометрический диалог. Снопы света равномерно распределяли тень.

Деметрио рассмотрел прореху в верхнем левом углу. Похоже на укус Бога. Деметрио запустил руку в коробку и высыпал на стол пригоршню деталей. Сложив пальцы щепотью, он надавил на глаза, потом убрал пальцы, но глаз не открыл. Сквозь веки он все еще видел домишко, перепутанные с озером тропинки, вспыхивающие фрагменты пейзажа. Он снова посмотрел на картину. Выбрал наугад одну деталь, прикинул ее оттенок и попробовал найти для нее место — удалось. Так-так. Осталось совсем немного. Попробовал другую — нет. Он встал и поглядел в окно — на улице никого не было. Жить в Чакарите было непривычно. Ночь давила всем своим весом, всей странной тишиной, так не похожей на все, что происходило здесь целый день: беготня, автобусы, разговоры, работающие магазины и продавцы гаррапиньяды[2] на каждом углу. Когда-то, уже давно, он жил в Ланусе[3], где соседи были либо друзьями, либо врагами, и знали каждую собаку и где дети бегали по улицам, только для того и проложенным. В Ланусе почти ни у кого не было денег на покраску дома, на поездку летом на пляж (и какой чудесный пляж!), на покупку одежды, в которой завоевывается мир. А еще раньше он жил совсем далеко, гораздо дальше от столицы и ее суеты: там, где все росло радостно и старело спокойно. Радость выпала и ему. Научиться плавать в Науэль-Уапи, научиться не мерзнуть в Науэль-Уапи, познать тишину Науэль-Уапи, ходить в маленькую кирпичную школу рядом с Льяо-Льяо[4], играть в футбол, где заблагорассудится. Там росли уникальные лумы, а шоколад по вкусу напоминал — отдаленно, на старинный манер — заснеженную Европу.