Рейнеке Патрик - Ива и Яблоня: Новое платье королевы

• Название: Ива и Яблоня: Новое платье королевы
• Автор: Рейнеке Патрик
• Жанр: Фэнтези

история про маленькое альпийское королевство конца 19 века (оммаж братьям Гримм, Ш. Перро и Андерсену) ко Дню ошибок и недоразумений в "Заповеднике сказок"

---

— Потому что днем там бардак. А заснуть я могу только здесь.

А поскольку объяснение ее не удовлетворило, то он добавил:

— И вообще, это моя кровать. Я ее сам своими руками сделал. Потому что уже тогда там невозможно было ни спать, ни работать.

— Ну и криво сделали, между прочим. Одна ножка короче другой, пришлось дощечку подкладывать.

Он остановился, встряхнул головой, с порога вернулся обратно, тяжело вздохнул. Потом не глядя стащил у нее с шеи измерительную ленту, опустился на одно колено, замерил одну ножку, вторую.

— Вот лишь бы спорить… Правильно тут все. Она вообще на чердаке стояла, а тут пол неровный, — с этими словами он обратно повесил на нее ленту, чмокнул на ходу в висок и, пошатываясь, пошел вниз.

А ведь мы несколько месяцев уже живем почти как супруги, подумала она. Ворчим друг на друга, не стесняемся ходить непричесанными и неумытыми. Даже спим в одной постели, только в разное время. Причем мы даже не какие-то там молодожены, а такие супруги, которые много-много лет вместе и настолько привыкли друг к другу, что друг друга уже почти не замечают, как знакомую обстановку в комнате…

Однажды она не выдержала и, наконец, спросила его, над чем он так упорно работает. Он все еще лежал в кровати, жмурясь от принесенной ею свечи.

— Хотите знать, чем я занимаюсь? Реконструкцией "Оберауского зерцала". Нашел по переписке одного филолога-германиста в Гейдельберге, вот готовим публикацию.

Она внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, серьезно он говорит или шутит. Нет, с таким невыспавшимся лицом шутить было, пожалуй, трудно.

— Какой-то вы опять ерундой, кажется, занялись. Если бы такой важный памятник существовал и от него хотя бы что-нибудь сохранилось, об этом бы уже давно написали в школьных учебниках.

— Да как сказать… В учебниках вообще мало чего путного пишут… Например, считается, что историю надо изучать по хроникам и анналам, а черта с два! Чтобы понять жизнь, надо исследовать то, из чего она состоит, а не частные мнения отдельных высокообразованных зазнаек. Знаете, где я нашел Нидерау?

Она пожала плечами. Зачем искать то, что и так есть?

— В одном частном акте тринадцатого века из архива Санкт Эммерама. Какая-то вдова передала монахам половину своего огорода, и когда ей потребовалось объяснить на каких основаниях она этим участком владеет, она сообщила, что он перешел к ней от матери согласно обычаям Нижнего Ау. Так что у нас действительно когда-то было две разных земли, каждая со своими традициями и своими правовыми нормами.

— И вы собираете по актам эти незначительные упоминания…

— Сначала упоминания, потом ищем параллели у Нитгарда и прочих авторов. Потом ищем похожие положения в других сводах обычного права. В результате из фрагментов начинает складываться какая-то более-менее цельная картина. Из разрозненных, на первый взгляд случайно упомянутых слов возникают понятия и ритуалы. Знаете, например, что в том же Нижнем Ау, вводя кого-то во владение, в качестве символа передаваемой земли вручали ветку яблони, или какого-нибудь другого дерева? А в Верхнем Ау для той же цели использовали нож или любой другой металлический предмет.

— Потому что в горах есть железо, а…

— …а на священной горе Апфельштайн растут яблони.

— Интересно… Помните, вы мне показывали такой гобелен в барочной галерее?

— Помню.

Она ожидала, что он тут же расскажет ей о том, что там на этом ковре, в свете сделанных им открытий, изображено на самом деле, продолжит цепь ассоциаций, которые так и просились на язык, или хотя бы просто похвалит ее за наблюдательность. Но он просто лежал, закинув руки за голову. Потом сел, сунул ноги в ботинки, встал и, пожелав ей спокойной ночи, вышел из комнаты, как всегда оставив после себя скомканное покрывало и смятую подушку. Она вздохнула, разделась, задула свечу и легла в постель, уткнувшись лицом в оставленную им вмятину. Он ищет волшебную страну, а ей остается подушка, пропахшая его волосами и его табаком. Она вдохнула его запах и, уже засыпая, подумала, что она бы с легкостью отдала все волшебство Нидерау в обмен на возможность всю жизнь спать на его подушке.

* * *

Однажды в конце зимы он явился к ней гладко выбритым и в изящном костюме. Он застал ее за кройкой, всю в булавках, шуршащую бумагой и тканью.

— Сударыня, я бы хотел пригласить вас на мою помолвку, которая состоится этой весной где-то в районе моего дня рождения.

— Помолвку?

— Ну да, вы же мне так эффектно отказали, почему бы мне не найти себе другую кандидатуру.

К такому повороту она, признаться, не была готова. Хотя чего ж удивляться? Она знала, что ему все равно надо вскоре жениться. Но только она совершенно не могла представить его женатым. Рядом с ним будет какая-то другая посторонняя женщина, не она, и даже не Марион, он не сможет больше приходить к ним в гости, да что там, они вообще больше не смогут видеться… От всего этого у нее защипало в глазах и в носу, но она сумела взять себя в руки.

— Да. Хорошо. То есть я хотела сказать, поздравляю. Спасибо за приглашение. И кто же эта девушка?

— Это графиня Дункльвальдская, — произнес он со странной улыбкой.

— Нет такой графини. Вообще такого графства не существует. Дункльвальд всегда был частью графства Апфельштайн, пока он не перешел к князьям Оберау.

— Правильно, такой графини нет, и именно поэтому я на ней и женюсь. Вот пришел к вам заказать для невесты платье. Ну и для себя заодно.

— Что за чушь?

— Вовсе нет. Смотрите, я непременно должен жениться в этом году. Кандидатуры пока нет, но графством можно наделить практически кого угодно. Достойные люди нашей страны уже ведут споры об этом. Так что мы пока объявим помолвку, а потом можно будет снова потянуть время, а потом помолвка расстроится, ну и так далее. Так что сейчас у меня задача простая — объявить о моей помолвке с графиней Дункльвальдской, кем бы она ни была.

— Вы сошли с ума.

— Да нет, не больше обычного.

— Ну, хорошо, и как вы себе представляете платье для несуществующей девушки? Надо же знать размеры. Надо представлять, как она выглядит, какая у нее осанка, какие манеры, что ей пойдет, а что нет.

— Размеры я Вам сейчас скажу, — одним движением он стянул у нее с шеи измерительную ленту и обвил вокруг ее же талии. — Талия где-то двадцать два дюйма… бедра…

— Эй, вы что делаете!

— Да что вы так нервничаете, как будто это у вас помолвка! Я же говорю: "примерно". Мне нужна девушка ниже меня ростом, что согласитесь, довольно существенно, а выбор невелик. И при таком росте у нее должна быть правильная пропорциональная фигура. Тоже, видите, параметры довольно узкие. Еще у нее должны быть светлые волосы, потому что… ну, потому что на брюнетке или шатенке наряд, который я ей придумал, будет смотреться отвратительно.

— Знаете, что действительно отвратительно? Подбирать человека к наряду, а не наряд к человеку!

Он посмотрел на нее долгим внимательным взглядом.

— Вообще-то так и есть. Я действительно подбираю наряд к конкретному человеку. Вас подвести к зеркалу, показать, кого я имею в виду? Но так уж вышло, что этот конкретный человек по каким-то своим соображениям мне отказал, и… ладно, слушайте, я же, в конце концов, заказчик, не все ли вам равно, что именно шить?

— Вы что хотите сказать, что я должна буду в отсутствии невесты шить его на себя?!

— Ну, примерно… Потом если что, можно будет подогнать по фигуре.

— Нет, это просто ни в какие ворота… Я отказываюсь!

— Хорошо, тогда я даже не буду вам показывать, на что именно вы меня вдохновили. Вам, конечно, это было бы интересно с профессиональной точки зрения, но раз уж личные переживания берут у вас верх над вашим профессионализмом…

— Нет уж, покажите!

Так они попрепирались еще немного. Наконец, он смилостивился, подошел к свету и вынул из бывшей при нем папки несколько рисунков. На первом было изображено два герба.

— Как вы мне сами когда-то объяснили, Дункльвальд географически совпадает с Нидерау. Поэтому его герб, с одной стороны, обыгрывает соответствующую легенду, с другой, должен служить отражением существующего герба Оберау. Соответственно, если у Оберау цветущая яблоня, то у Дункльвальда должна быть пожелтевшая ива. Серебро и золото в зелени. Весна и осень. Костюмы жениха и невесты должны, в свою очередь, обыгрывать эту геральдическую игру.

Он показал следующий листок.

— Кто это рисовал?

— Я же и рисовал. Вообще-то, — он игриво посмотрел на нее сверху вниз, — разностороннее домашнее образование предполагает это умение. Если вас в вашем Нидерау этому не учили, то я тут ни при чем.

— Я еще посмотрю, на ком вы женитесь! Может, она даже читать не будет уметь.

— Лучше скажите мне, что вы об этом думаете. Как мастер скажите, а не как обиженная женщина.