Юрий Иванов-Милюхин - Соборная площадь

• Название: Соборная площадь
• Автор: Юрий Иванов-Милюхин
• Жанр: Современная проза
• Год: 1995

---

— Тебе легче. В твоей сумке шестьдесят пять ваучеров не заторчали.

— Ты ж у нас самый умный, — хохотнул Аркаша. — Чурка и тот догадался бы избавиться от чеков вовремя.

— На это большого ума не требуется, — не согласился я. — Еще ни разу не довелось встретить продавца или продавщицу с высоким интеллектуальным мышлением, потому что нет почвы для развития. Купил — продал, преобладает животный инстинкт. К сожалению, я на рынке начал ржаветь, пропадает стремление к высоким материям, к поискам истины. Может быть потому часто срываюсь, что не вижу смысла в простом накапливании денег.

— К звездам здесь не тянет, в этом ты прав, — пошевелил жирными плечами Аркаша. — Но — каждому свое. Природа создала человека индивидуалистом. Один выделяется тем, что много пьет, другой хорошо ворует, третий дерется. Если у меня нет никаких духовных или низменных талантов, то я хочу возвыситься над массой хотя бы хорошей одеждой, самоуверенным видом от того, что имею возможность купить то, что понравилось.

— Да, каждому свое.

Вздохнув, я машинально пощупал через тонкую кожу сумки толстый пакет ваучеров. Вряд ли теперь удастся пристроить их даже по своей стоимости. Короткий всплеск цен быстро спал, перешел в медленно иссякающее журчание. Коммерческие структуры не позволят им подпрыгнуть вновь, потому что невыгодно. Да и ненадежно все, неустойчиво, даже в структурах власти. Грабят, наживаются, жируют, забыв о том, кому обязаны своими богатствами — о народе. А он может напомнить о себе в самый неподходящий момент.

Ко мне подошел мужчина в хорошем костюме, в фетровой шляпе. Лицо показалось знакомым.

— Не помнишь? — с нагловатой усмешкой в краях волевых губ спросил он. — Я купил у тебя старую «сотку», в Чехию собирался ехать.

— Ну и как съездили? — напрягся я. Теперь все стало ясно.

— Ничего хорошего, в смысле твоей «сотки», — придвинулся ближе мужчина. — На границе чешский волонтер порвал ее на моих глазах. Хорошо, что так обошлось, мог бы и в полицию сдать. Фальшивая оказалась, дорогой.

— Он ее проверял? — осторожно спросил я. Подошел Сникерс, стал со мной рядом.

— А что ее проверять, простая бумажка, — покосившись на него, мужчина немного ослабил давление. — Отшлепали на принтере, потоптали ногами для верности и пустили в оборот.

— Простите, вы привезли обрывки с собой?

— Нет, еще этого не хватало.

— Тогда почему я должен вам верить? Таможенник не проверил, сотку вы назад не привезли. Почем я знаю, может вы сплавили ее в каком чешском баре.

— Ты что, парень, белены объелся? — вскипел мужчина. — Я вот пойду и накапаю на тебя куда следует.

— А где доказательства, — недобро ухмыльнулся Сикерс. — Таких как ты умных, отец, у нас на день по десятку.

— Тем более я сразу предупредил, что в подлинности сомневаюсь, — с напором добавил я, прикидывая в уме, во сколько обойдется заглаживание конфликта, если мужчина все–таки решится заявить в милицию. Посадить не посадят, но стоять на базаре вряд ли придется. — Вы сами пришли к выводу, что она настоящая. Никто вас за уши не подтягивал.

— Но ты предупреждал, что она может оказаться ненастоящей? — воспрянул вновь мужчина.

— Не предупреждал, а сказал, что сомневаюсь. Даже не я, а ребята. Я лично решил, что «сотка» нормальная. Потертая, конечно, но ходовая. '

— Чего ты с ним разговариваешь, — насупился Сникерс. — Пошли подальше и дело с концом. Тем более, доказательств никаких. Сам давно прокрутил сотню баксов, а теперь возникает. Если каждый начнет требовать деньги обратно, то нам тут делать нечего.

— Вы на глазах будете кидать, а мы молчать. Так выходит? — побагровел мужчина. Вокруг начал собираться народ. — Нет, милые мои, так не пойдет, не на того нарвались.

— Что вы предлагаете? — тихо спросил я. Базар — вокзал надо было срочно заканчивать. Если подвалит кто из оперативников, неприятности обеспечены.

— Верни деньги и дело с концом.

— Верните сто долларов, но в таком состоянии, в каком взяли. И я отдам двести шестьдесят тысяч.

— Потеха… Я говорю, что волонтер порвал ее. Как на духу, вот те крест православный, что было именно так.

Люди все прибывали. Невдалеке притормозил наряд омоновцев. Аркаша со Скрипкой знаками показывали, чтобы я на время свалил, а потом пусть ищет. Но где гарантии, что этот мужик не начнет таскаться сюда ежедневно. Вид у него, несмотря на модный костюм и фетровую шляпу, настырного деревенского заготовителя. Да и сбрасывать со счетов его правдивый, кажется, рассказ не стоило.

— Хорошо, — после некоторого размышления заговорил я. — Хотите компромисс?

— Какой?

— Я утверждаю, что «сотка» была нормальной, хотя в банк не ходил. Вы не проверили ее по настоящему, например, машинкой, а доверились какому–то волонтеру. Значит, виноваты оба. Предлагаю вам сто тысяч и замнем разговор.

— Сто тысяч… А остальные себе в карман? Хорош компромисс.

— Тогда не получите ничего. Мне она тоже досталась не даром.

Я демонстративно подкинул сумку на плече и собрался покинуть место разборки.

— Бери, дурак, — подтолкнули мужчину из толпы. — Тебе поверили на слово, никаких доказательств. Другой бы на его месте давно послал подальше.

Мужчина нерешительно протянул руку. Я вложил в нее две пятидесятитысячные купюры. Толпа облегченно вздохнула и, осыпав меня уважительными взглядами, растворилась. Наряд омоновцев гуськом потянулся по периметру рынка.

— Я бы ни копейки не дал, — сплюнул сквозь зубы Спикере.

— Я тоже, — поддержал его Серый. — Где–то проболтался, а потом приперся предъявлять претензии. Но это ж писатель, видно, мало наказывали.

— Мы работаем на доверии, — пожал я плечами. — Люди должны не сомневаться в нашей порядочности, иначе перестанут обращаться.

— Ты считаешь это быдло людьми? — поднял вверх ладонь Коля. — Жаль, что он не оказался на твоем месте. Он бы тебе еще в лобешник заехал, а не деньги вернул. Одно слово — поэт.

День как начался бестолково, так бестолково и закончился. Одни нервотрепки да растраты. Приехав домой, я зашвырнул сумку в шифоньер, не удосужившись как обычно посчитать бабки. Что лишний раз расстраиваться из–за убытков. Подогрев супчик, похлебал из тарелки, закусывая ломтем вареной колбасы и включил телевизор. По нему как не было программ на экономические темы, так и не предполагалось в дальнейшем. Ни цен на ваучеры на РТСБ, ни курса акций приватизированных предприятии, ни единой информации по другим ценным бумагам. С утра пролепечут что–то в общих чертах по узкому кругу вопросов, рассчитанных не на массовую аудиторию, а на крутых специалистов. Изредка, правда, оповещали о неизменном подъеме курса доллара к национальному рублю. Облокотившись о спинку дивана, я почти не воспринимал смыла играющих всеми цветами радуги картинок на экране. Усталость брала свое. Зудело в области лобка. Рука машинально потянулась к ширинке. И вдруг до меня дошло, что по идее там зудеть не должно. Волосы давно сбриты, кроме Людмлы никаких женщин, перед немытыми собутыльни — ками двери закрыты на прочный замок. Включив настольную лампу, я надел очки и расстегнул ширинку. Под корешками волос снова во множестве гнездились красные пятна с черными точечками посередине. Неужели это от трусов или от мочалки! Все нижнее белье и сама мочалка прокипячены в крутом кипятке. А может, мы с Людмилой заражаем друг друга по очереди? Уцелела какая гнидка и прыгает теперь от нее ко мне, от меня к ней, не переставая размножаться со скоростью пулеметных очередей. Достав средство от педикулеза, я с остервенением втер его в кожу. Ну, елки–палки, неприятность за неприятностью. У Людмилы я был дня два назад. Последнее время она взяла за привычку спрашивать, когда и во сколько приду. Раньше этого не замечалось — когда хочешь, тога и приходи. Акцентировать внимание на этой мелочи все–таки не стоило, так можно додуматься черте до чего. В передней дилинькнул звонок. Поставив пузырьки с мазью на место и помыв руки, я пошел открывать. На пороге возвышался Саня Кравчук, прозаик из Белой Калитвы. Давно мы не видели друг друга, с тех пор, как у него наконец–то вышла тоненькая брошюрка с коротенькими рассказиками на уголовные темы. Тогда мы с Саней, войсковым казачьим старшиной по печати, надрались крепко. Даже вспомнить трудно, где и как расстались.

— Примай казака, писатель, — гаркнул Саня.

Я пошире распахнул дверь, отойдя в сторану, радостно похлопал старого приятеля по прямым плечам. Еще одного друга, самого молодого атамана Верхнедонского округа Области Войска Донского — Юру Карташа — тоже не видел больше ста лет.

— Заходи, братка. В Вешенской не был? Как там наш поэт — атаман?

— Не довелось, — выставляя бутылку столичной на стол, загудел Саня. — Атаманствует, куда деваться. А вот пишет ли стихи — не знаю. Слухай, что хочу сказать, у тебя переночевать можно? Автобусов и след простыл. Или корешку на Западный звякнуть?