Юрий Иванов-Милюхин - Абреки Шамиля [СИ]

• Название: Абреки Шамиля [СИ]
• Автор: Юрий Иванов-Милюхин
• Жанр: Исторические приключения

Горные кручи вокруг и глубокие ущелья с дозорными Шамиля на вершинах. Терцы вышли в поход…

---

— Аксакалы, мне нужна сакля Мусы Дарганова, — понимая, что старейшины могут притвориться глухонемыми, на родном для них языке обратился он к ним.

— А кто ты такой? — отозвался седобородый старик в татарской тюбетейке на лысой голове.

— Я Панкрат из казачьего рода Даргановых, — не стал скрываться хорунжий. — Замужем за мной Айсет, младшая сестра Мусы.

— Что тебе нужно от Мусы? — после долгого молчания задал вопрос все тот–же аксакал, скорее всего он был главным среди старейшин. Остальные старики искоса и недружелюбно рассматривали всадника, от них несло лишь угрозой.

— Захотел посмотреть на свою тещу, — едва удерживаясь, чтобы не сорваться на грубости, пристукнул ручкой ногайки по луке седла казак. — На свадьбу не приходила, внуков еще не видала.

— Вы ее на свадьбу не приглашали.

— Если бы и послали сюда гонцов, их бы все равно не приняли.

— Тогда что тебе нужно от Мусы с его матерью?

Панкрат соскочил с седла, подлетел к старейшине и с ненавистью прошипел:

— Ваш Муса захватил моего младшего брата в заложники, хочу извести весь его поганый род, чтобы духом их не пахло.

— Вряд ли тебе это удастся, — зрачки у старика налились животным бешенством, они помутнели, скоро от глаз остались одни латунные бляшки. — В доме уважаемого Мусы сейчас находятся мужчины, они свернут шею тебе первому.

— Где этот дом и где твои мужчины? — захлебнулся слюной Панкрат, он перестал владеть собой окончательно.

— Оглянись назад, поганый гяур, мужчины собрались за твоей спиной.

Панкрат вырвал шашку из ножен, медленно развернулся лицом к площади, то, что он увидел, принудило его опомниться. Перед ним, расставив ноги, столпились местные джигиты в рваных черкесках и бешметах, в залатанных рубахах, заправленных в синие полосатые штаны, которые в свою очередь были всунуты в овечьи носки до голеней, с турецкими чувяками с загнутыми носами на ногах. Несколько мгновений назад их здесь не было, но теперь этот нищий, зато вооруженный до зубов сброд, возник как из–под земли. На лицах у каждого без исключения горца лежала маска презрения к чужаку, граничащая едва не с отвращением. И это ничем не оправданное выражение высокомерия, одной ногой стоящих в развитии в каменном веке, членов племени вызывало нестерпимое раздражение, заставляющее с удовольствием ощущать тяжесть клинка в руке и увесистую ребристость пистолета за поясом. Хотелось порубить толпу звероподобных человеков как лозу на пустыре.

Но казак помнил, что точно так–же смотрели на него самого с его собратьями–станичниками столичные русские офицеры, для них он тоже был как бы говорящей собакой, умеющей только охранять добро Российской империи и ничего более. Ни ткацкого станка изобрести, ни паровоза, ни даже сапоги ваксой начистить, чтобы голенища лучше блестели. Только, как те же чечены, жрать да плодиться. Самое страшное, что доказать таким людям — как и себе — их ущербность не представлялось возможным. Убивай всех скопом, они не поймут, за что с ними так жестоко поступают. Передернув плечами, Панкрат прошел к лошади и взобрался в седло, оставалось покинуть негостеприимное место, чтобы в следующий раз объезжать его дальней дорогой. Он и правда почувствовал себя презренным зверьком, попавшим в середину стаи вечно голодных волков. Стало противно и за себя, неученого.

— Эй, казак, тебя отсюда еще никто не отпускал, — раздался гортанный голос все того же аксакала, наверное, кровожадность его с годами не утихомирилась. — Мы хотим поговорить по поводу убитых тобой братьев Бадаевых.

Панкрат взвесил шашку в руке, он прекрасно понял, что означает предложение старейшины чеченского аула. В этот момент со стороны окраины, откуда он прискакал, прилетел торопливый топот копыт, на другом конце аула прозвучал выстрел из ружья, там показались всадники в высоких киверах. Скорее всего, русский разъезд заметил погоню и торопился разрядить обстановку в считающемся мирным селении.

— Братьям Бадаевым уже никто, никогда и ничем не поможет, — нагло ухмыльнулся казак под уничтожающими взглядами соплеменников старейшин. — Они мирно беседуют на небе с самим аллахом

— Скоро и ты присоединишься к своему богу, — крикнул кто–то из толпы. — Когда вознесешься, передай ему, что аллах велик. Но прощать грехи он не намерен.

— Постарайся не вознестись первым, — трогаясь с места, не оборачиваясь, обронил Панкрат.

Глава вторая

Несмотря на то, что во Франции сохранялось видимое спокойствие, страна вновь неуклонно продвигалась к порогу больших перемен. Вторая республика не оправдала надежд своих сограждан и республиканцы готовились к отражению атак принявшихся давить на них всей своей мощью приверженцев имперского правления. За десять лет держания власти всяким революционным сбродом не изменилось ничего, к трону рвался уже третий по счету тридцати двух летний император Наполеон, племянник знаменитого Бонапарта, бесславно закончившего военную и политическую карьеру и почившего на острове святой Елены. И хотя до избрания его главой государства было еще долгих восемь лет, по всему было видно, что усилия его не пропадут напрасно, потому что его поддерживал самый массовый слой населения — крестьяне. Волнения народа то вспыхивали с новой силой, то затухали на неопределенное время. Некоторые из департаментов категорически не воспринимали республиканцев со времен правления короля Людовика Восемнадцатого, живя как бы отдельными от Парижа анклавами и подчиняясь лишь заскорузлым монархическим устоям.

Вот в такое время из столицы Франции пустился в путь на сером в яблоках скакуне рослый красавец в шляпе со страусиными перьями, в кожанной безрукавке и при шпаге. Он успел проскакать уже немалое расстояние и теперь ехал по улицам чистенького, как и все они в этой стране, с аккуратными усадебками городка, отстоящего довольно далеко от Парижа. И никто, глядя на кавалера, не сумел бы предположить, как через определенный срок переплетутся судьбы героев — французов и терских казаков — живущих за многие тысячи верст друг от друга. Как никто из людей не ведал своего божественного предначертания.

Между тем всадник продолжал движение. Видно было, что он не принадлежал ни к одной из расплодившихся во множестве партий и унаследовал от предков лишь качество, запечатлевшееся на всей его внешности — свободу. На вид ему было немногим более тридцати лет и похож он был на мушкетера Атоса из бессмертного творения Дюма–отца. Удлиненное загорелое лицо с высоким лбом, немного на выкате голубые глаза, тонкий хрящеватый нос, под которым над большими мужскими губами красовались разделенные надвое черные подкрученные усы и волевой подбородок дополняли картину из эпохи королей Людовика Тринадцатого или Четырнадцатого. Правда, в годы правления последнего монарха знаменитый кардинал Ришелье Арман Жан дю Плесси уже умер, и сказочным образом перенесшийся в настоящее время всадник вряд ли сражался с кадинальской гвардией. Хотя как знать, Франция изначально представлялась страной религиозной и кардиналов с собственными армиями у нее доставало всегда.

В этот будний день улицы городка были пустынны, вообще, в провинциальных населенных пунктах они заполнялись народом только по воскресеньям и в праздничные дни. По обеим сторонам дороги тянулись здания различной постройки. Это были дома или южного типа с желобчатыми крышами, как у итальянцев, или с крышами уступами, с крытыми галереями вокруг стен, как у швейцарских шале. Всадник с интересом осматривался вокруг, хотя было видно, что бывал он здесь не единожды и раскручивавшаяся перед его взором картина известна ему в подробностях. За зданиями, в конце одного из переулков, возвышались массивные стены старинного родового замка, напоминавшие о пышном великолепии домов французской знати времен правления Екатерины Медичи. Эта французская королева итальянского происхождения продолжила построенную ввиде римского каре королевскую резиденцию Лувр основательными дворцами на Елисейских Полях.

Щеку молодого человека покривила мимолетная усмешка, видимо, он успел побывать и на парижских Полях, и за неприступными стенами местной крепости. На ногах его были надеты кожанные ботфорты с широкими отворотами и со шпорами с серебряными колесиками чуть выше высоких каблуков. Отложной воротник белоснежной рубашки на мускулистой шее был расстегнут, из–под него виднелась густая на груди растительность, примятая переливавшейся световыми отблесками массивной золотой цепью. Из–под рукавов выглядывали сильные запястья рук с длинными пальцами, которыми он изредка шевелил украшенную бляхами уздечку, заставляя сытого жеребца держаться середины улицы. На среднем пальце левой руки источал искры именной перстень с бриллиантом в пятнадцать карат.