Жан Франсуа Лаперуз - Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»

• Название: Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»
• Автор: Жан Франсуа Лаперуз
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-65283-9

Новый том серии «Великие путешествия» — «Путешествие по всему миру на “Буссоли” и “Астролябии”» — представляет современному читателю наследие одного из самых знаменитых мореплавателей эпохи Просвещения — Жана Франсуа де Гало, графа де Лаперуза (1741–1788). В основе этого издания — первый перевод на русский язык дневников великого путешественника.

Маршрут кругосветного плавания, предписанный Людовиком XVI офицеру Королевского флота Жану Франсуа де Лаперузу, превосходил все, что было известно до той поры: Франция собиралась разом превзойти все свершения Великобритании в географических открытиях неизведанных земель. Напутствуя Лаперуза, король произнес: «Я буду считать самым счастливым итогом экспедиции, если она завершится без потерь человеческих жизней». К сожалению, пожелание Людовика не сбылось. Экспедиция пропала в марте 1788 года: Лаперуз «бесследно исчез в безбрежном синем океане, и только скорбная загадочная его тень не покидает наши умы и сердца». Лишь почти через 40 лет, в 1826 году, на острове Ваникоро, в западной части Тихого океана, были обнаружены следы пропавшей экспедиции. Эта книга — первый перевод на русский язык дневника знаменитого путешественника, дань героическому подвигу великого человека, одного из самых замечательных первооткрывателей в истории человечества. Издание включает не публиковавшуюся ранее на русском языке биографическую книгу известного историка Эрнеста Скотта «Жизнь Лаперуза».

Как и предыдущие издания серии, книга прекрасно оформлена и насыщена огромным количеством цветных и черно-белых иллюстраций.

---

18 мая я был на 20° северной широты и 139° западной долготы, именно там, где испанские карты помещают остров Дисграсьяда, однако никакой земли не обнаружил.

20 мая я пересек предполагаемое местоположение архипелага Лос-Майос и снова не обнаружил признаков острова. Я продолжал идти на запад по этой параллели между 20 и 21 градусами широты. Наконец, 28 мая утром я увидел горы острова Гавайи, покрытые снегом, а вскоре и горы острова Мауи, несколько меньшей высоты, чем первые.

Я поставил все паруса, какие было возможно, чтобы приблизиться к суше, однако когда стемнело, я все еще был в семи-восьми лье от нее. Я провел ночь, меняя галсы в ожидании рассвета, чтобы войти в пролив между двумя этими островами и отыскать якорную стоянку с подветренного берега острова Мауи, возле островка Малокаи. Наша наблюдаемая долгота настолько точно совпадала с той, какую определил капитан Кук, что после взятия пеленгов по английскому методу мы нашли отклонение лишь в 10′, на которые мы были восточнее.

Джон Уэббер. Каноэ с гавайцами в масках. 1779 гг.

В девять часов утра 29 мая я пеленговал восточный мыс Мауи на 15° к норду от веста. Я увидел также в направлении 22° к норду от веста островок, который не заметили англичане и которого нет на их карте. В этой части их карта очень неполна, в то время как все, что они нанесли в соответствии с собственными наблюдениями, заслуживает самой высокой похвалы.

Вид острова Мауи восхитителен. Мы прошли вдоль его берега на расстоянии около одного лье. Он вдается в пролив мысом на зюйд-вест-тень-вест. Мы видели водопады, низвергающиеся с горных вершин; затем потоки несли их воды к морю через селения туземцев. Эти селения были столь многочисленны, что побережье на протяжении от трех до четырех лье можно было принять за одну деревню. Однако все дома располагались на берегу моря, и горы так близко подступали к нему, что пригодная для жизни часть острова едва ли простиралась в его глубину больше, чем на полулье.

Нужно быть моряком, испытывающим, подобно нам, нехватку воды в этом знойном климате (нам пришлось уменьшить дневную норму до одной бутыли на человека), чтобы представить те чувства, что мы испытывали. Деревья, венчающие вершины холмов, зелень травы, банановые плантации, которые были видны возле поселений, — во всем этом было невыразимое очарование для нас. Однако море накатывало на берег с большой силой, и нам, новым Танталам, оставалось лишь желать и пожирать глазами то, что было для нас недостижимо.

Джон Уэббер. Туземцы, получившие подарки. 1781–1783 гг.

Бриз усиливался, и мы делали два лье в час. До наступления ночи я желал обследовать эту часть острова до Малокаи, у которого надеялся найти якорную стоянку, защищенную от пассатов. Это решение, которого требовали неодолимые обстоятельства, не позволило мне убавить парусов, чтобы дождаться около ста пятидесяти пирог, отошедших от берега. Они были нагружены фруктами и свиньями — туземцы хотели обменять этот груз на наши железные изделия.

Почти все пироги смогли подойти к борту одного или другого фрегата, однако наша скорость была столь высока, что волна от нашего хода заливала эти утлые суденышки. Туземцы были вынуждены отпускать канаты, которые мы им бросали, и прыгать в море. Одни погнались вплавь за своими свиньями, а другие подняли на плечи пироги и вылили из них воду, а затем весело забрались туда, пытаясь усиленной греблей вернуть себе позицию возле наших фрегатов, которую они были вынуждены покинуть и которую тут же заняли другие, вскоре испытавшие ту же участь, что и они. Мы видели свыше сорока пирог, перевернувшихся таким образом, и хотя торговля, в которую мы вступили с этими добрыми туземцами, была выгодна для обеих сторон, мы смогли приобрести лишь немного фруктов и не более пятнадцати свиней, не имея возможности поторговаться, чтобы купить три сотни других.

Пироги островитян были снабжены аутригерами[78], каждая вмещала от трех до пяти человек. Средние размеры были двадцать четыре фута в длину, один в ширину и почти столько же в глубину. Мы взвесили одну подобного размера, и ее вес оказался меньше пятидесяти фунтов. В этих хрупких лодках обитатели Сандвичевых островов делают переходы в шестьдесят лье и пересекают проливы шириной в двадцать лье, как между Кауаи и Оаху, где море очень бурное. Они столь хорошие пловцы, что едва ли кто-то может сравниться с ними, кроме тюленей.

По мере нашего продвижения начинало казаться, что горы отступают в глубь острова, который принимает форму огромного амфитеатра желто-зеленого цвета. Мы более не видели водопадов, деревья на равнине встречались реже, и селения состояли лишь из десяти — двенадцати хижин, далеко отстоящих друг от друга. Каждый миг у нас был законный повод сожалеть о пейзаже, оставленном позади. И мы не находили укрытия, пока не увидели перед своими глазами пугающий берег, где некогда изливались потоки лавы, подобно тому как ныне на другой стороне острова текут водопады.

До юго-западной оконечности острова Мауи я шел курсом зюйд-вест-тень-вест, а затем взял на норд-вест через вест, чтобы зайти на якорную стоянку, где уже находилась «Астролябия» на двадцати трех саженях, грунт — очень плотный серый песок, в трети лье от берега. От ветров с моря нас защищала высокая скала, вершину которой покрывали облака. Время от времени налетали сильные шквалы, и ветер менялся каждый миг, поэтому нас постоянно тащило на якоре. Этот рейд еще худшим делало то, что он был открыт действию течений, — это мешало нам привестись к ветру, если не налетал шквал, а последний поднимал такую высокую волну, что наши шлюпки едва могли держаться на плаву.

Однако я незамедлительно отправил одну, чтобы промерить дно вокруг наших кораблей. Офицер донес мне, что дно не меняется почти до самого берега, глубина уменьшается постепенно и в двух кабельтовах от суши еще есть семь саженей. Однако когда мы подняли якорь, я обнаружил, что якорный трос пришел в полную негодность: должно быть, под тонким слоем песка залегал скалистый грунт.

Туземцы селений этой части острова поспешили к нашим кораблям на своих пирогах, чтобы предложить нам несколько свиней, батат, бананы, клубни аронника, который эти туземцы называли таро, а также ткани и несколько других диковинок, составляющих часть их наряда.

Я не позволил им подняться на борт фрегата, пока якорь не был брошен и паруса убраны. Я сказал им, что я — табу. Это слово, которое я узнал из рассказов английских мореплавателей, возымело именно то действие, какого я ожидал. Мсье де Лангль не прибег к подобной предосторожности, и в один миг верхнюю палубу «Астролябии» наполнила толпа туземцев. Однако они были настолько покорны, столь сильно боялись нас обидеть, что оказалось очень легко заставить их вернуться в свои пироги.

Я не встречал народа более мягкого и почтительного. Когда я позволил им подняться на борт корабля, они и шага не решались ступить без нашего разрешения. На их лицах была написана боязнь не угодить нам, в торговле они проявили всю возможную честность. Обломки старых бугелей[79] пробудили их живейший интерес. Им хватило ловкости получить их, предложив сделки со своей стороны. Они никогда не продавали сразу все ткани или несколько свиней, прекрасно понимая, что им выгоднее предлагать каждый товар отдельно.

Привычка к торговле и знакомство с железом, которое, по их собственным признаниям, они не приобретали у англичан, — новые доказательства в прошлом частых сношений этого народа с испанцами.

В течение ста лет у этой нации были вполне веские причины скрывать существование этих островов, потому что западные побережья Америки опустошали пираты, которые нашли бы здесь источники продовольствия и которым, напротив, из-за трудности его получения, приходилось отправляться на запад в Индийский океан или возвращаться в Атлантику вокруг мыса Горн. Когда же все мореплавание испанцев в Западном океане свелось к одному-единственному галеону из Манилы, я полагаю, что владельцы этого в высшей степени ценного корабля предписали ему ходить по определенному пути, на котором риск был наименьшим. Так постепенно эта нация, вероятно, утратила даже воспоминание об островах, которые на карте третьего кругосветного путешествия Кука сохранил лейтенант Робертс на их старом месте в 15° к востоку от Сандвичевых островов. Однако они тождественны с этими последними, и я считаю своим долгом стереть их с поверхности моря.

Было уже так поздно, когда мы убрали паруса, что я был вынужден отложить на следующий день высадку на сушу. Я выбрал именно этот остров, потому что здесь ничто не могло задержать меня, кроме поиска удобного места пополнения запасов воды. Однако мы уже видели, что эта часть острова полностью лишена водных потоков. Склоны гор направляли всю дождевую воду в сторону наветренного берега. Возможно, нескольких дней труда на вершинах гор было бы достаточно, чтобы обеспечить весь остров этим благом, однако орудия туземцев еще не достигли нужной степени развития. Впрочем, в других отношениях они весьма развиты.