Жан Франсуа Лаперуз - Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»

• Название: Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»
• Автор: Жан Франсуа Лаперуз
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-65283-9

Новый том серии «Великие путешествия» — «Путешествие по всему миру на “Буссоли” и “Астролябии”» — представляет современному читателю наследие одного из самых знаменитых мореплавателей эпохи Просвещения — Жана Франсуа де Гало, графа де Лаперуза (1741–1788). В основе этого издания — первый перевод на русский язык дневников великого путешественника.

Маршрут кругосветного плавания, предписанный Людовиком XVI офицеру Королевского флота Жану Франсуа де Лаперузу, превосходил все, что было известно до той поры: Франция собиралась разом превзойти все свершения Великобритании в географических открытиях неизведанных земель. Напутствуя Лаперуза, король произнес: «Я буду считать самым счастливым итогом экспедиции, если она завершится без потерь человеческих жизней». К сожалению, пожелание Людовика не сбылось. Экспедиция пропала в марте 1788 года: Лаперуз «бесследно исчез в безбрежном синем океане, и только скорбная загадочная его тень не покидает наши умы и сердца». Лишь почти через 40 лет, в 1826 году, на острове Ваникоро, в западной части Тихого океана, были обнаружены следы пропавшей экспедиции. Эта книга — первый перевод на русский язык дневника знаменитого путешественника, дань героическому подвигу великого человека, одного из самых замечательных первооткрывателей в истории человечества. Издание включает не публиковавшуюся ранее на русском языке биографическую книгу известного историка Эрнеста Скотта «Жизнь Лаперуза».

Как и предыдущие издания серии, книга прекрасно оформлена и насыщена огромным количеством цветных и черно-белых иллюстраций.

---

Я сомневаюсь, производит ли на них равно благотворное действие картина рая, которая висит напротив. Умиротворение этой картины и тихая радость избранных, окружающих престол Верховного Существа, — представления слишком возвышенные для столь грубых людей. Однако рядом с наказаниями нужно показывать и награды, и строгий долг каждого священнослужителя — противиться любым переменам в том роде наслаждений, которые обещает католическая религия.

Выходя из церкви, мы снова прошли мимо тех же рядов индейцев и индианок, которые не покидали свой пост во все продолжение молебна. Лишь дети несколько отошли и собрались в кучку у дома миссионеров, который был напротив фасада церкви. Там же были различные амбары. Справа располагалась индейская деревня, состоящая приблизительно из пятидесяти хижин, которые служат жилищем для семисот сорока человек обоего пола, включая детей. Все они и образуют приход Св. Карла, или Монтерея.

Эдвард Кёртис. Хижина в Кампо. Фотография. 1924 г.

Более жалких хижин не встретить в каком-либо другом месте. Они круглы, шести футов в диаметре и четырех в высоту. Несколько шестов шириной с человеческую руку, закрепленных в земле и изогнутых дугой наверху, образуют остов. Восемь или десять снопов соломы, едва закрепленных на этих шестах, кое-как защищают обитателей хижины от дождя и ветра. Большая часть этих домов остается открытыми, если погода хорошая. Единственная предосторожность индейцев — иметь на всякий случай две-три связки соломы про запас.

Увещевания миссионеров так и не смогли внести какие-либо изменения в этот характерный архитектурный стиль обеих Калифорний. Индейцы говорят, что любят свежий воздух, что им легко поджечь дом, когда в нем заведется слишком много блох, и построить новый менее чем за два часа. Независимые индейцы-охотники, которые часто меняют место обитания, питают еще большую склонность к подобным жилищам.

Цвет кожи этих индейцев — как у негров; дом миссионеров, их амбары, построенные из кирпича и обмазанные известковым раствором; земляной пол, на котором индейцы мелют зерно; быки, лошади — одним словом, все напоминало нам поселение Санто-Доминго или любой другой колонии Вест-Индии. Мужчины и женщины собираются по звону колокола, и один из монахов отводит их на работу, в церковь и ко всем остальным занятиям. С огорчением мы должны сказать, что сходство настолько полное, что мы даже видели мужчин и женщин в кандалах и колодках. Наконец, звук кнута достиг наших ушей — это наказание также разрешено здесь, однако ему не подвергают с большой жестокостью.

Монахи, в своих ответах на наши различные вопросы, ничего не утаили от нас в порядках своей религиозной общины — ибо никак иначе нельзя назвать правовую систему, которую они учредили. Они обладают всей полнотой власти, как в духовных, так и мирских делах, всецело распоряжаясь плодами земли. Семь часов в день отданы труду, два часа — молитвам, а в воскресные и праздничные дни, которые целиком посвящены отдыху и культу, — четыре или пять часов.

Телесные наказания (в том числе кандалы и колодки) полагаются тем индейцам обоего пола, которые пренебрегают благочестивыми упражнениями, а также подвержены нескольким грехам, кара за которые и в Европе оставлена за церковным судом. Одним словом, чтобы покончить с описанием здешних религиозных общин: как только неофит крещен — он словно произнес клятву вечной верности. Если он сбежит, чтобы снова жить со своими родными в деревне независимых индейцев, миссионеры трижды призывают его вернуться. И если беглец отказывается, миссионеры требуют вмешательства губернатора, который отправляет солдат, чтобы вырвать его из семейного окружения и отвести в миссию, где его приговаривают к определенному числу ударов кнутом.

Эти люди настолько лишены смелости, что никогда не оказывают и малейшего сопротивления трем-четырем солдатам, которые самым грубым образом нарушают в отношении них права человека. И подобное обращение, против которого разум решительно протестует, сохраняется, поскольку теологи постановили, что невозможно по совести крестить столь ветреных людей, если правительство, словно крестный отец, не возьмет на себя в определенной мере ответственность за их постоянство.

Предшественник мсье Фагеса мсье Филиппе де Неве, умерший четыре года назад, который был губернатором внутренних провинций Мексики, человек большого гуманизма и христианский философ, протестовал против этого положения. Он полагал, что прогресс индейцев в делах веры будет быстрее и их молитвы — приятнее Верховному Существу, если их не будут принуждать. Он желал устройства менее монашеского, но предоставляющего больше гражданских свобод индейцам, он желал меньшего деспотизма в исполнительной власти президио, которая может попасть в руки людей алчных и жестоких. Он также полагал, что необходимо ограничить власть президио учреждением магистратов, которые выступали бы трибуной индейцев и обладали достаточными полномочиями, чтобы защитить их от притеснений.

Этот праведный человек с детства служил своей стране. Он был свободен от предрассудков своего положения и полагал, что военное губернаторство порождает большие неудобства, когда его не смягчает некая промежуточная сила. Однако он, должно быть, понимал, насколько трудно было бы сдерживать конфликт трех властей в провинции, столь отдаленной от генерал-губернатора Мексики, поскольку миссионеры, эти набожные и почтенные люди, уже были в открытой ссоре с губернатором, который произвел на меня впечатление преданного воина.

Мы пожелали присутствовать на раздаче еды, которая проводится во время каждой трапезы. И поскольку в подобных религиозных общинах каждый день похож на предыдущий, читатель, проследив историю одного из них, получит представление обо всех днях в году.

Индейцы, как и миссионеры, поднимаются вместе с солнцем и отправляются на молитву и мессу, которые длятся один час. В это время посреди площади в трех огромных котлах готовится еда из ячменной муки. Прежде чем перемолоть, зерно обжаривают. Этот вид похлебки, которую индейцы называют атоле и которая им очень нравится, не приправляют ни маслом, ни солью — нам это блюдо показалось бы безвкусным.

Каждая хижина посылает человека с сосудом из коры, чтобы получить порцию еды для всех ее обитателей, при этом обходится без малейшей путаницы или беспорядка. Когда котлы становятся пусты, корочку, приставшую ко дну, разделяют между детьми, которые хорошо выучили урок по катехизису.

Завтрак длится три четверти часа, после чего все возвращаются к своему труду. Одни отправляются пахать на волах землю, другие работают в саду. Словом, каждый занят удовлетворением различных нужд поселения и всегда находится под присмотром одного или двух монахов.

На женщинах лежат лишь заботы о домашнем хозяйстве и детях, а также обжаривание и помол зерна. Последняя работа очень долга и изнурительна, поскольку у них нет других орудий для измельчения зерна, кроме камня с валиком. Мсье де Лангль, свидетель этой работы, подарил миссионерам свою мельницу. Было бы сложно оказать им большую услугу: теперь четыре женщины смогут выполнять труд ста, и у них будет оставаться больше времени, чтобы прясть шерсть овец и изготовлять грубые ткани. Однако до настоящего времени монахи, более заботящиеся о небесном, чем мирском, весьма пренебрегали введением общеупотребительных ремесел. Они столь суровы к самим себе, что ни одна из их келий не отапливается, хотя зимы здесь бывают довольно холодны. Величайшие анахореты [отшельники] не смогли бы подать пример жизни более аскетической[115].

В полдень колокола объявили обед. Индейцы прекратили работать и отправили своих представителей за едой с теми же сосудами, что и во время завтрака. Однако эта вторая похлебка была гуще, чем первая: к ней были примешаны кукуруза, горох и бобы. Индейцы называют ее пуссоль. Затем они продолжали работать с двух до четырех или пяти часов, после чего отправились на вечернюю молитву, которая длилась около часа и за которой последовала новая порция атоле, такая же, как и на завтрак.

Этих трех кормлений было бы достаточно, чтобы насытить и большее число индейцев, и мы вполне могли бы использовать эту очень дешевую похлебку в наши годы неурожая. Разумеется, в нее следовало бы добавить приправы: вся премудрость местной кухни состоит в обжаривании зерен, прежде чем истолочь их в муку. Поскольку у индианок нет глиняных или металлических сосудов, они обжаривают зерна на тлеющих углях в корзинах из коры. Они вращают корзины с такой скоростью и проворством, что добиваются разбухания и растрескивания зерен без того, чтобы поджечь корзину, которая изготовлена из весьма горючего материала. Мы можем засвидетельствовать, что самый хорошо обжаренный кофе обработан не так равномерно, как зерно, обжаренное этими женщинами. Им выдают его каждое утро, и малейшая нечестность, когда они возвращают его уже в виде муки, наказывается ударами плети. Однако подобное случается довольно редко.