Абрам Рейтблат - Фаддей Венедиктович Булгарин: идеолог, журналист, консультант секретной полиции. Статьи и материалы

• Название: Фаддей Венедиктович Булгарин: идеолог, журналист, консультант секретной полиции. Статьи и материалы
• Автор: Абрам Рейтблат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-4448-0444-5

Сборник содержит статьи и материалы, связанные с осмыслением деятельности одной из самых противоречивых фигур отечественной культуры – журналиста и писателя Ф.В. Булгарина. Освещаются такие темы, как сотрудничество Булгарина с III отделением (секретной политической полицией), его отношения с Н.В. Гоголем, А.С. Пушкиным, Н.И. Гречем и О.И. Сенковским, аудитория его книг и газеты, польская идентичность Булгарина и т. п.

---

Но чем острее и полемичнее были выступления Булгарина, тем больше становилось недовольных. В одних случаях это недовольство носило чисто личный характер – например, когда Булгарин напечатал отрывок из письма Пушкина А. Бестужеву[235] без разрешения автора[236]. В других играла роль зависть к удачливому журнальному конкуренту (так было с Воейковым). Появились и принципиальные литературные враги – круг, который В.Э. Вацуро условно назвал «друзья Жуковского» (Вяземский, Баратынский, Дельвиг и др.)[237]. Булгарин ориентировался на Рылеева, Бестужева и Грибоедова и довольно остро выступал против Вяземского (см. отклик на его предисловие к «Сочинениям» И. Дмитриева)[238], Дельвига и Баратынского (фельетон «Литературные призраки»)[239]. К концу 1824 г. «наступил всеми видимый и явный взрыв литературной вражды»[240] со стороны Вяземского, Дельвига, Баратынского и др., которые порвали с Булгариным всякие связи и резко выступали против него и в печати, и в частной переписке. Например, Жуковский сетовал в письме Вяземскому от 22 сентября 1824 г.: «Что сделалось с литературою? Тошно смотреть, слушать и читать. Булгарин – законодатель вкуса!»[241]

Позднее Булгарин писал: «Если не ошибаюсь, “Литературные листки” были в русской литературе первым образцом того, что во французской журналистике называется фельетоном[242]. “Литературные листки”, сопровождавшие “Северный архив”, попали в “Северную пчелу”, растаяли в ней и составили литературную ее часть, которая под конец названа была фельетоном»[243].

Инициативному Булгарину было мало «Литературных листков» и «Северного архива». Он хотел издавать ежедневную газету, которая предоставляла бы гораздо большие возможности для влияния на современников и давала бы к тому же больший доход.

В апреле 1824 г. Булгарин подал петербургскому военному генерал-губернатору М.А. Милорадовичу прошение о разрешении выпускать в качестве приложения к «Северному архиву» «Городской вестник», где печаталась бы информация о хозяйственной и культурной жизни Петербурга (цены на товары, сообщения о продаже домов, аукционах, парадах, театрах, зрелищах, пожарах, описания церквей, дворцов, учебных заведений и т. д., и т. п.). Поскольку монопольное право на публикацию значительной части этих материалов принадлежало «С. – Петербургским ведомостям», издаваемым Академией наук, Милорадович запросил министра народного просвещения А.Н. Голицына, не возражает ли он. Тот обратился к президенту Академии наук С.С. Уварову, который ответил, что предприятие Булгарина нанесет ущерб академии. В результате Булгарин позволение не получил[244].

Но он был не из числа тех, кто останавливается при первой неудаче, и через месяц предпринял новую попытку основать газету. За это время на посту министра народного просвещения Голицына сменил А.С. Шишков, и Булгарин решил действовать через него. Чтобы облегчить получение разрешения, он и Греч в письме от 29 мая 1824 г. в Петербургский цензурный комитет не ставили вопрос о создании новой газеты, а лишь просили о позволении преобразовать издаваемые ими «Северный архив», «Литературные листки», «Сын Отечества» и «Литературные прибавления к “Сыну Отечества”» в три издания: выходящие два раза в месяц «Сын Отечества» и «Северный архив» и выходящую три раза в неделю «Северную пчелу», несколько изменив их программу, с тем чтобы в «Северной пчеле» печатались «легкие статьи» по тем же предметам, что и в «Сыне Отечества» и «Северном архиве». Поскольку в давно уже разрешенную программу «Сына Отечества» входила политика, это означало, что в случае положительного ответа и «Северной пчеле» было бы позволено печатать материалы на политические темы. Программу «Северной пчелы» («журнала новостей по части истории, политики, литературы и т. п.») Греч и Булгарин конкретизировали следующим образом:

«1. Новости заграничные, кои помещаемы были доныне в Сыне Отечества, заимствуемые из Австрийского наблюдателя, Берлинских ведомостей, Рижского Зрителя, С.-Петербургских академических ведомостей и Conservateur Impartial.

2. Новости внутренние. О необыкновенных случаях и явлениях в природе и общежитии.

3. Новости неполитические. О новых изданиях и предприятиях, о произведениях наук, художеств и ремесел.

4. Современная русская библиография. Известия обо всех выходящих в свет русских книгах с краткими об оных замечаниями.

5. Словесность. Легкие стихотворения. Краткие статьи о нравах, обычаях и литературе. Петербургские записки.

6. Известия о новейших модах»[245].

Д. Рунич (в ведении которого находился Петербургский цензурный комитет) в своем отношении Шишкову от 21 июня 1824 г. поддержал прошение Греча и Булгарина[246].

Булгарин на склоне лет в письме к И.П. Липранди от 23 марта 1855 г. так вспоминал о дальнейшем: «Тогда был министром просвещения Александр Семенович Шишков, жестоко ненавидевший Н.И. Греча, что известно и Гречу. Меня жаловал Шишков и был женат на моей родственнице, урожденной Нарбут, в первом замужестве Лобаржевской. Моя умная кузина уладила дело, уверив, что мое счастье зависит от соединения с Гречем, и Шишков согласился сделать представление Государю о дозволении Гречу и мне издавать газету “Северная пчела”, ручаясь своею особою за ее благонамеренное направление. Мало того: Шишков поехал к графу Аракчееву, который любил и уважал его, и просил доложить Государю о дозволении издавать “Северную пчелу”, назвав меня перед Аракчеевым родственником и даже близким своей жены. Дозволение государя воспоследовало на имя Греча и Булгарина <…>»[247].

Заручившись разрешением царя, Шишков в начале сентября подписал прошение Греча и Булгарина, о чем было сообщено в цензурный комитет, а оттуда – и самим издателям[248]. Своей поездке на поклон к Аракчееву в конце августа 1824 г. Булгарин посвятил впоследствии специальный мемуарный очерк, где вспоминал: «…до конца своей жизни граф был ко мне милостив и радовался, когда появилась “Северная пчела”. Соизволение на издание ее шло через его руки. Когда программа вышла в свет, он, встретив меня однажды на Невском проспекте <…>, изъявил мне удовольствие и сказал, что ждет с нетерпением первого нумера. Когда стали появляться в “Северной пчеле” статейки мои о нравах, он читал их и, встречая меня, всегда говорил, шутя: “Коли, брат, руби! Истребляй крапивное семя!”».[249]

Газета стала выходить с января 1825 г., а ее программа в объявлении об издании на 1826 г. формулировалась следующим образом: «Северная пчела, журнал новостей по части истории, политики, литературы и нравов, или новая политическая и литературная газета. В сей газете будут содержаться: 1) Новости политические и заграничные, 2) Новости внутренние, 3) Новости не политические: о новых изданиях и предприятиях; о произведениях наук, художеств и ремесел; 4) Известия обо всех выходящих в свет русских книгах; 5) Нравы. Небольшие статьи о нравах; критические и нравоучительные замечания; 6) Словесность. Легкие стихотворения и разные статьи в прозе; 7) Смесь; 8) Известия о новейших модах»[250].

«Северная пчела» сразу же по выходе вызвала интерес у читателей и быстро обрела популярность (уже в первый год у нее было 1145 подписчиков[251], скоро их число дошло до нескольких тысяч, во время Крымской войны оно составило 9 тыс.[252]).

Четыре ее полосы небольшого формата (вначале газета выходила 3 раза в неделю, с 1831 г. – ежедневно, кроме выходных и праздников) были заполнены иностранными политическими новостями, информацией о событиях в Петербурге и стране, рецензиями, очерками, рассказами и стихами, статьями и т. д. Своей оперативностью, хорошим литературным языком, живостью содержания газета резко выделялась на фоне сухих, состоящих в основном из официальных актов и объявлений, архаичных по слогу и методам подачи материала «Московских ведомостей» и «С. – Петербургских ведомостей». О. Пржецлавский вспоминал, что «в “Северной пчеле” стали впервые появляться плоды мысли неказенной, в статьях и прямо от редакции и за подписью случайных сотрудников и корреспондентов. Это была новость и она не могла не сделать на публику приятного впечатления»[253].

Историк оформления русской газеты также отмечает, что «с первых же номеров “Северная пчела” выделилась новизной своего содержания и внешнего облика». В ней «пестрый набор рубрик был приведен в систему, каждая имела более-менее постоянное место и регулярную периодичность», причем издатели «приспособили шрифтовое расписание, разметку шрифтов по отделам и рубрикам к ее разнообразной тематической и жанровой структуре»[254].

Все это было замечено современниками. А. Бестужев в своем обзоре русской словесности в «Полярной звезде» на 1825 г. писал: «У нас недоставало газеты для насущных новостей, которая соединила бы в себе политические и литературные вести: гг. Греч и Булгарин дали нам ее – это “Северная пчела”. Разнообразием содержания, быстротою сообщения новизны, черезденным выходом и самою формою – она вполне удовлетворяет цели. Каждое состояние, каждый возраст находит там что-нибудь по себе»[255]. В 1831 г. Н. Полевой признавал, что «“Северная пчела” бесспорно занимает первое место между всеми русскими газетами <…> исправность редакции ее не оставляет ничего желать. Язык чистый, точный, переводы иностранных статей вразумительные, известия свежие, не запоздалые, множество мелких объявлений, часто написанных остро и умно, некоторые статьи литературные и ученые, отличающиеся занимательностью, – вот достоинства “Северной пчелы”!»[256].