Всеволод Шипунский - Пансион св. Бригитты (СИ)

• Название: Пансион св. Бригитты (СИ)
• Автор: Всеволод Шипунский
• Жанр: Эротика

"Пороть или не пороть? Вот в чём вопрос!" - размышляет настоятельница пансиона Смирения и Непорочности матушка Элеонора. Приехавший с инспекцией попечитель пансиона - преподобный св. отец - разрешает её сомнения положительно. За этим наблюдают две выпоротые, но неуёмные послушницы, в результате чего лишаются остатков былой невинности... Заканчивается всё праздничным ужином, а прекрасная матушка Элеонора за свою преданность награждается орденом Святой Подвязки 2-й степени.

---

- Отведайте ещё вот этот нежный салат, салат бенедиктинцев, святой отец! К красному вину он подходит как нельзя лучше.

*      *     *

- ...И вот, дети мои, - торжественно вещал преподобный с амвона, - ни в чём не повинную, но токмо опороченную злобным наветом, бедную Бригитту привезли на главную площадь, где собрался народ, и привязали к столбу для наказаний. И служитель объявил толпе, что послушница сия замечена в постыдном распутстве и в воровстве, чем опозорила своих отцов-настоятелей и всю святую обитель. И да буде подвергнута она жестокой порке.

- Ни единым словом не выразила Бригитта ни протеста, ни возражения, ибо решила она испить всю чашу страданий до дна! И сняли с нея все одежды, и предстала она пред всеми нагая... И только непорочное лицо своё подняла она к небу, и губы ея шептали молитвы Господу. И вышел палач с длинным кнутом, и приготовился. «Да свершится наказание!» - махнул рукой настоятель, и кнут взвился...

Тут преподобный выдержал скорбную паузу, после которой голос его зазвучал ещё торжественнее.  

- И вот, когда всё тело её сверху донизу покрылось кровавыми рубцами, настоятель остановил палача, дождался, пока утихнут её дикие вопли, и подошёл к столбу. «Каешься ли ты в позорных деяниях своих?» - вопросил он. «О, святой отец! - отвечала Бригитта. – Я во всём покаюсь, только дайте мне ещё кнута!» Святой настоятель ахнул, ибо счёл слова её страшной дерзостью непокорной грешницы, которая даже у столба не желает раскаяться, и махнул рукой палачу. И снова засвистал кнут...

- И снова остановил настоятель палача, и снова подошёл к Бригитте. «Каешься ли ты? Признаешься ли, с кем предавалась распутству?» Бескровное лицо её обращено было к Господу, руки, привязанные к железному кольцу, искусаны в кровь, но посиневшие губы её прошептали: «Ещё немного...» Подивился отец-настоятель такому упорству во грехе, грозно осерчал он  и опять махнул палачу...  

   - Когда сняли её со столба, всю иссеченную в кровь, была она светла и бездыханна, а невинная душа ея была уже на пути к Господу.

Святой отец вознёс очи горе, постоял так немного и продолжил:

- Позже клевета и наветы, на нея возведенные, были раскрыты, завистницы и клеветницы изобличены, а настоятель той обители от ужаса содеянного наложил на себя епитимью - цепи и вериги  на 10 лет. Послушницу же Бригитту, непорочную, но принявшую страшную кару за несовершённые ею деяния, представили к лику святых.

- И теперь, дочери мои, сия дева святая является вашей покровительницей. Молитесь же ей,  просите у неё защиты, наставления и прощения, и она не оставит вас. Амен!

 Все послушницы, сёстры и учителя пансиона, внимавшие торжественной проповеди, истово троекратно перекрестились. У многих на лицах блестели слёзы.  Преподобный милостиво осенил всех крестным знамением и неспешно сошёл с амвона. К нему тут же приблизилась директриса и склонилась к его руке с поцелуем. После чего повернулась к залу и торжественно объявила:

- Праздничный ужин - я бы назвала его Ужином святой Бригитты - ждёт вас, дети мои! Однако перед этим всем согрешившим в этом месяце предстоит очиститься, то есть принять наказание, достойное совершённому. Примите же его смиренно и терпеливо! – голос её посуровел. - Все, надеюсь, уже знают, что крики во время наказания есть нарушение порядка, и нарушение это может только увеличить наказание! Посему крик - этот телесный ропот против наказующей руки, следует целиком исключить.

- Что же остаётся наказуемой?.. Молитва! Во время наказания возносите молитвы святой Бригитте, и она поможет вам перенести его с должным смирением. Всё! Всему пансиону построиться в дортуаре.

Все стали подниматься со скамей и покидать зал для проповедей. Директриса остановила проходившую мимо сестру Марту.

- Милая, сбегай к Франко, пусть идёт сюда. Да пусть кроме ремня захватит ещё хлыст для лошадей.

- Слушаю, матушка, - с готовностью отвечала сестра и бросилась исполнять.

*     *     *

В гараже, куда зашла Марта, царил полумрак. Франко сидел в яме с переносной лампой и ковырялся в днище Паккарда.

- Франко, милый, - защебетала Марта, опустившись на корточки. – Давай быстро в пансион, матушка требует.

- Что за спех? – недовольно отозвался механик.

- Спех, спех, - отвечала та. – Сейчас большая порка начнётся. И послушниц много, и даже, представь, - Марта захихикала, - самой сестре Агнессе назначили телесное... Вот кого тебе пороть придётся!

- Агнессе назначили порку?? – Франко эта новость так поразила, что он тут же выбрался из-под машины. – Как это? За что?

- Да так вот... Матушка Элеонора решила. От гордыни, говорит, помогает.

- Вот так-так!.. И сколько ей назначили?

- Неизвестно пока.

- Хе-хе!.. Ну, держись, сестричка Агнесса! Уж я тебя вылечу... Гордыню как рукой снимет, – и Франко, ухмыляясь, тщательно протёр руки ветошью.

Затем одной рукой он обнял Марту за талию, а  другую запустил ей под юбку и крепко ухватил за задницу. Марта задёргалась, пытаясь вырваться, но руки у Франко были что клещи.

-  Ну, а ты сестрица давно ли не стояла в покаянной позе?

- Пусти, Франко, – вырывалась Марта. – Какой ещё позе?..

- Покаянной. Грешнице, чтоб покаяться, дОлжно склониться перед этим священным Паккардом, упереться в этот бампер и задрать юбки, - и он попытался наклонить её.

- Нет, нет! Не сейчас, миленький, – Марта умоляюще приложила ладошку к его губам. – Идти надобно... А то матушка, не приведи Господь, ещё кого пришлёт вдогонку. Сегодня к вечеру жди... – стыдливо потупилась она, - приду грехи искупать.

Она убрала ладонь и Франко, неожиданно для самого себя, поцеловал её прямо в губы.

*     *     *

В кабинете директрисы всё было готово к торжественной экзекуции. В центре стояло широкое кожаное кресло, вокруг его толпились сёстры-наставницы, а сам преподобный мистер Рочестер и матушка Элеонора, подобно королю с королевой, восседали на высоких стульях у директорского стола.

В приёмной при кабинете были уже собраны и закрыты на ключ согрешившие послушницы, которых на этот раз - видимо в связи с приездом преподобного - набралось значительно более обычного. Три дюжих тётки должны были готовить грешниц к воспитательному акту: по очерёдности, то есть по убыванию тяжести провинности, разоблачать негодниц и заводить их в кабинет. Остальные, сидя на длинной скамье в страхе и слезах дожидались своей очереди.

- Послушница Розалия Смит, - прочитала матушка по журналу наказаний, когда две тётки, крепко держа под руки, завели в кабинет первую - крупную высокую послушницу и поставили пред очи преподобного. Ни юбки, ни панталон на ней уже не было, а её короткая белая блузка едва доходила до пупка. Красная как рак, она пыталась прикрываться руками. 

 

- Извольте стать ровно, дочь моя! И положить руки по швам, - возвысил голос преподобный, и Розалия испуганно вытянулась. – Вы нарушали дисциплину и совершали прегрешения весь месяц... Теперь извольте стоять смирно, в таком виде, какого вы заслуживаете. Итак, что может сказать о ваших проступках?

И преподобный, закинув ногу на ногу, остановил задумчивый взгляд на чёрном треугольнике волос между её ногами. От этого взгляда живот Розалии стал покрываться бисеринками пота.

- Я не знаю... – пролепетала она, обмирая от стыда.

- Глупости! – оборвал преподобный. – Вот в журнале указано: сомневалась в деяниях святого Фомы Аквинского... Как это возможно? Святого! Каноника!!

- Я уже не сомневаюсь... ваше преподобие.

- Забиралась ночью в постель к послушнице Джейн Остин... Да это же разврат! Строила рожи за спиною сестры Агнессы... Смешила подруг во время молитвы!? Какой грех, ай-ай-ай! Вы сами, дочь моя, это понимаете?

- Понимаю... я нарушала... – скулила Розалия. -  Но я больше не буду!

- Не сомневаюсь. Но понимаете ли вы, чего вы заслужили?

- Да... Порки... – захныкала послушница, - но ваше пре...

- Вот именно - порки!.. А теперь – кру-у-гом!..

Розалия, как в строю, повернулась на каблуках, и перед преподобным предстал её круглый, розовый зад прекрасной формы.

- Однако, дочь моя! Как у вас развита... э-э... задняя часть, - залюбовался преподобный, но тут же голос его посуровел. - Которой сегодня предстоит расплачиваться за ваши прегрешения! Хотя для такой крепкой... э-э-э... назначенные двадцать ремней – пустяки...

- Ваше преподобие, - включилась директриса. -  Вы своей волей вправе добавить сколько угодно. Хоть тысячу! За её прегрешения всё будет мало.

- Ну, что же, дочь моя... Сомнения – грех тяжкий. Да ещё усугублённые развратом!.. Тридцать пять! – провозгласил преподобный, хлопнув ладонью по столу.

- Ва-аше преподобие-е!.. – в ужасе заскулила Розалия, ожидавшая лишь двадцати ремней, как было объявлено на построении.