Джон Сирлз - Экзорцисты

• Название: Экзорцисты
• Автор: Джон Сирлз
• Жанр: Триллер
• Год: 2016

У супружеской четы Мейсонов необычная профессия: они экзорцисты. Ни сана, ни глубоких познаний в теологии у них нет, зато есть редкий дар, помогающий понять, что преследует людей, обратившихся к ним за помощью, и как избавить их от одержимости. Мейсоны стали жертвой убийцы – по версии следствия, это сделал один из клиентов, религиозный фанатик, за то, что супруги не смогли помочь его ребенку. Сиротами остались две дочери – четырнадцатилетняя Сильви и недавно закончившая школу Роуз. Но с гибелью родителей беды только начались. Все темные секреты семейства Мейсонов, все скелеты в шкафах разом обрушились на сестер. Теперь жизнь Сильви зависит от того, как быстро она сможет узнать: кто и почему на самом деле убил ее родителей? И какой демон преследовал их семью все эти годы?

---

– Я боюсь получить за экзамены не самые высокие оценки. Ведь тогда я уже не буду самой умной в классе. Еще – что учитель физкультуры передумает и откажется дать мне постоянный пропуск в библиотеку и мне придется играть во флаг-футбол[2] или в баскетбол.

Мама мягко рассмеялась в ответ.

– Ну, это действительно звучит ужасно, Сильви, хотя лично я думаю, что тебе бояться нечего. Но в следующий раз, когда тебе станет страшно, читай молитву. Я всегда так поступаю. И ты делай так же.

По улице проехала снегоуборочная машина, и желтые фонари осветили снег, засыпавший заднее окно. Я почему-то вспомнила, как мы с Роуз, когда были маленькими, завешивали одеялами стулья в гостиной и прятались внутри с фонариками.

– Знаешь что? – проговорила мама. – Я немного беспокоюсь. Пожалуй, я тоже схожу туда.

– Прошло совсем мало времени, – возразила я.

На самом деле времени прошло много, но мне не хотелось оставаться одной. Впрочем, она уже расстегнула ремень безопасности и приоткрыла дверь. Внутрь тут же ворвался порыв холодного воздуха, и я сразу замерзла в своей пижаме и пальто.

– Я скоро вернусь, Сильви. А ты закрой глаза и попытайся немного поспать.

После того как она выбралась наружу, я потянулась вперед и включила дворники, чтобы ее видеть. Оставшись в полном одиночестве, под шорох падающего мокрого снега, я наконец решилась раскрыть книгу. Читать в темноте было трудно, хотя я могла включить внутри свет. Я нашла раздел с фотографиями, разделявший текст на две части. От одного снимка, мутного изображения деревенской кухни, у меня перехватило дыхание: стулья и стол перевернуты, окошко над раковиной разбито, тостер, чайник и кофейник валяются на полу, стены перепачканы чем-то похожим на кровь.

Одной фотографии мне хватило, чтобы захлопнуть книгу и уронить ее на пол. Я довольно долго ничего не делала, только смотрела на церковь и вспоминала, как искажались лица отца и сестры, когда они ссорились, и вскоре становились похожи на морды деревянных лошадей на моей полке. Прошло пять, десять, пятнадцать минут, но никто так и не появился из церкви. В конце концов я устала и снова легла. Ощущение, будто я нахожусь в теплом коконе, снова напомнило мне палатки, которые мы с Роуз устраивали из одеял. Иногда сестре удавалось уговорить маму, и она разрешала нам остаться так на ночь, хотя к утру одеяла всегда падали. Я засыпала, представляя бескрайнее звездное небо, а когда просыпалась, оказывалось, что все одеяла свалились, наша палатка рухнула, а над головой у меня белый потолок.

Это было последнее, о чем я подумала, когда погрузилась в сон на заднем сиденье машины.

За всю свою жизнь до той ночи я не слышала столь жуткого и незабываемого звука. Я мгновенно проснулась и села. В машине стало холодно, и все окна, кроме ветрового стекла, покрывал толстый слой снега. Церковь казалась мирной и сонной, окутанной снежным сугробом, и я подумала, что мне, наверное, приснился тот ужасный звук под впечатлением от картинок из книги. Но я ошиблась, потому что услышала его снова, и на этот раз он был более яростным и таким громким, что казалось, будто он вибрирует у меня в груди, заставляя сердце биться быстрее. В следующее мгновение я поняла, что у меня дрожат руки.

Не знаю почему, но первым делом я потянулась вперед и заглушила двигатель машины, дворники тут же замерли посередине стекла. Если не считать ветра и шороха веток, вокруг царила мертвая тишина, когда я открыла дверцу машины и выбралась наружу. Я не сообразила выключить фары, и они освещали следы на снегу – первые уже почти совсем скрылись под снегом. Я отошла от машины, спрашивая себя, как долго спала.

В следующий раз, когда тебе станет страшно, читай молитву…

Я попыталась. Действительно пыталась, но была так напугана, что в голове у меня перепутались все молитвы, и в результате я бормотала какую-то новую, объединенную версию всех, что знала. «Отче наш, иже еси на небесех, верую во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, и воплотившегося от Духа Свята и Марии Девы, распятого, и страдавшего, и погребенного, и воскресшего в третий день по Писаниям… Во веки веков. Аминь. Аминь. Ами…»

У основания бетонных ступенек я замолчала и долго прислушивалась, пытаясь уловить хоть какой-то намек на присутствие людей внутри, но ничего не услышала.

В подвале

Как ты опишешь себя сейчас?

Арнольд Бошофф задавал кучу всевозможных вопросов всякий раз, когда мы с ним встречались в его кабинете без окон, украшенном плакатами «Скажи нет!», но к этому возвращался постоянно. Бошофф растянул слово «сейчас», положив руки с переплетенными пальцами на живот, похожий на огромную гору. Я, как всегда, посмотрела на его пухлое лицо с водянистыми голубыми глазами и дала очевидный ответ. У меня отличные оценки, и я лучшая в классе. У меня бледная кожа и карие глаза. Иногда я сообщала ему, что мне представляется, будто у меня слишком большая голова, а пальцы и ноги чересчур маленькие. Я выдавала эти детали прежде, чем перейти к более незначительным, например крошечным веснушкам на внутренней стороне правого запястья. Оте-ц называл их «поцелуй Бога». Стоит подставить руки ветру, и они улетят прочь. Когда я заговорила о том, как соединяю маркером веснушки так, чтобы они превратились в треугольник, Бошофф расплел пальцы и перешел к новой теме.

– Я кое-что для тебя приготовил, Сильви, – сказал он после того, как мы холодным октябрьским днем подошли к концу привычной рутины, выдвинул ящик стола и достал оттуда подарок, завернутый в подарочную бумагу в горошек.

– Что это? – спросила я, когда он вложил сверток мне в руки.

– Открой – и узнаешь, Сильви. Так принято. Когда речь идет о подарках.

Бошофф улыбнулся и пощелкал леденцом от кашля, который перекатывал во рту. Если судить по мятым джемперам и брюкам цвета хаки, сплошь в пятнах, он был не самым опрятным человеком. Однако ему удалось каким-то непостижимым образом аккуратно завернуть подарок. Я осторожно сняла бумагу и обнаружила внутри дневник с миниатюрным замочком и ключиком.

Прошло уже довольно много времени с тех пор, как кому-то приходило в голову сделать мне подарок, и я не знала, что сказать. Наконец я с трудом проговорила:

– Спасибо.

– Не за что.

Если не считать шороха пустых страниц дневника, который я листала, в кабинете царила тишина. Бошофф был специалистом по работе с подростками, употребляющими наркотики и алкоголь, округа Балтимор в штате Мэриленд и еженедельно посещал городки вроде Дандалка. В отличие от его подопечных, я никогда не курила травку и в жизни не выпила ни капли спиртного. Но, несмотря на это, директор раз в неделю освобождал меня от занятий, чтобы я провела с Бошоффом час, – он надеялся, что наши разговоры принесут мне пользу, поскольку бюджет не позволял нанять специалиста, обладающего достаточным опытом, чтобы справиться с моей «ситуацией». В первый раз, когда в сентябре вошла в его кабинет, я спросила Бошоффа, не похожи ли мои визиты к нему на то, как если бы человек с гнойным аппендицитом пришел к ветеринару. Он рассмеялся, пощелкал леденцом от кашля, который сосал, и только потом совершенно серьезно ответил:

– Полагаю, в случае необходимости большинство ветеринаров в состоянии вырезать аппендицит у человека, Сильви.

В общем, взял и испортил хорошую шутку.

– Наши встречи дали мне понять, – начал он сейчас, много недель спустя после того, как мы познакомились, – что есть вещи, которыми ты не хочешь делиться ни со мной, ни вообще с кем бы то ни было. Но, возможно, ты напишешь о них в дневнике, где их никто не прочитает.

Я ткнула пальцем в ненадежный замочек. Дневник с фиолетовой обложкой и розовыми полями больше подошел бы другой девочке, которая писала бы в нем красивым почерком с завитушками истории про поцелуи с мальчишками, пижамные вечеринки и тренировки команды болельщиц. В голове у меня зазвучал голос отца: Людям не следует знать, что происходит в нашем доме, поэтому ни ты, ни Роуз не должны никому ничего рассказывать – вообще никому.

– О чем задумалась? – задал еще один свой любимый вопрос Бошофф.

– О том, что не знаю, о чем стану писать в дневнике, – ответила я, хотя прекрасно понимала, что он задумал.

Но я столько времени провела в других комнатах без окон, рассказывая, что произошло той ночью в церкви, седому детективу и потрепанному на вид помощнику окружного прокурора, что не имела ни малейшего желания к этому возвращаться.

– Ну, можешь начать, например, с того, как ты проводишь день, Сильви.

Я иду по коридорам средней школы Дандалка, и все передо мной расступаются. Никто не смотрит в глаза и не заговаривает, разве чтобы поиздеваться надо мной и моими родителями и тем, что произошло с ними – и чуть не произошло со мной…