Г Метельский - По кромке двух океанов

• Название: По кромке двух океанов
• Автор: Г Метельский
• Издательство: Мысль
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1978

Путешествие по Северу и Востоку России 1978 г.

Автору, писателю и путешественнику, довелось проехать вдоль северного и восточного побережья нашей страны. Обо всем увиденном - о природе, о новых городах, о людях, осваивающих эти суровые края, - он рассказывает в своей книге.

---

На фасаде здания ПИНРО висит мемориальная доска с барельефом В. И. Ленина и словами о том, что 10 марта 1921 года Председатель Совнаркома В. И. Ленин подписал декрет о создании плавучего Морского научного института (Плавморнина). «Районом деятельности Института, — указывалось в декрете, — определить Северный Ледовитый океан с его морями и устьями рек, островами и прилегающими к нему побережьями РСФСР, Европы и Азии».

Так начал свою трудовую деятельность институт, куда я захожу, чтобы встретиться с его директором.

— Да, наш институт — один из старейших в стране, — говорит директор. — И мы более полувека с гордостью носим флаг Персея.

О том, при каких обстоятельствах родился этот необычный флаг, я вычитал в книге воспоминаний ихтиолога Всеволода Аполлинарьевича Васнецова, сына художника-пейзажиста и племянника автора «Аленушки».

В начале двадцатых годов на белой полосе, опоясывающей черную трубу экспедиционного судна Плавморнина «Персей», появились семь главных звезд созвездия, которое дало судну имя. Оно родилось как символ победы добра над злом: герой древнегреческого мифа Персей бесстрашно отрубил голову злобной Горгоне. Под этим вымпелом корабль совершил девяносто экспедиций, ходил к берегам Шпицбергена, Земли Франца-Иосифа, Гренландии. В 1925 году, вспоминает В. А. Васнецов, родился и гимн «Персея», который молодые участники экспедиции пели на популярный тогда мотив «Мы кузнецы».

Сквозь зыбь волны открыт «Персею»

Весь тайный мир морского дна,

Вперед, «Персей», на норд смелее -

Земля там Гарриса видна.

Эти строки написал участник экспедиции, тогда молодой геолог Сергей Владимирович Обручев…

— Кстати, вам известна судьба «Персея»? — спрашивает директор. — Во время последней войны он был переоборудован под госпиталь, и, несмотря на опознавательные знаки Красного Креста, его разбомбили фашисты. Потом у нас появился куда более совершенный «Персей-2». Сейчас плаваем на третьем по счету «Персее».

За институтом закреплены экспедиционные суда. Где только не побывала эта научная флотилия, работающая под звездным флагом Персея! В Баренцевом и Норвежском морях, в районе Ньюфаундленда, у моря Баффина… Совместно с Норвегией, Исландией и Англией проведены комплексные исследования Норвежского и Баренцева морей по гидрологическим разрезам. Это значит, что одновременно в разных точках на всех судах определялись температура и соленость воды, содержание в ней кислорода, брались пробы планктона — составлялась возможно более полная характеристика обоих морей.

Главная цель, которую ставит перед собой институт, — дать рекомендации рыбакам, где и сколько надо ловить той или иной рыбы, чтобы не выловить «нечаянно» всю рыбу. Ведь рыбные богатства морей не безграничны. А в 1975 году в одном лишь Баренцевом море промышляли суда под флагами двадцати двух государств — Испании, Португалии, Франции, Норвегии, Швеции, Дании и многих других.

…Должно быть, уже давно истекло отведенное на встречу время, часто приоткрывается дверь, и кто-то многозначительно заглядывает в кабинет, а директор, увлекшись, рассказывает то об одной, то о другой проблеме.

— Главная наша сегодняшняя цель — обеспечить рациональное ведение промысла. Кстати, в июле пойдем обследовать наши участки. Хотите принять участие?

— Конечно, хочу. Но в июле я должен быть где-то на Таймыре или на севере Якутии.

— Жаль. Красота неописуемая. Кентовские краски. Фьорды, птичьи базары, в низинах целые поля морошки, которой наши коляне платили дань московским царям…

В ответ я только вздыхаю.

— Ну ладно. Тогда продолжим наш разговор о проблемах… Чтобы грамотно поймать рыбу, надо знать не только ее биологию, но и высшую математику, акустику, использовать электронно-вычислительные машины. Современный эхолот принимает сигналы с относительно небольшой глубины, а есть рыбы, и очевидно в немалом количестве, которые обитают на глубине до четырех километров. Как их взять? Два с половиной километра пока предел для лебедки, если глубже — не вытянуть улов. Дальше. Нужны более высокие скорости траления. Рыба плавает быстрее, чем движется трал. Или найдет какую-либо крохотную щель в снасти — и туда. Обдирает чешую до мяса, а протискивается. Как мы об этом узнали? Построили гидростат, потом другой снаряд, вроде подводной лодки. Опускались на разные глубины и смотрели.

…Гидростат мне показывает старший научный сотрудник лаборатории техники подвояных исследований Михаил Львович Заферман. Сначала он увлекся подводной стереофотосъемкой, вместе с товарищами по лаборатории смастерил подводную фотокамеру, а затем занялся гидростатами.

В мастерской лежит ветеран — «Север-1», верой и правдой прослуживший более пятнадцати лет. «Бочка с веревкой», как его зовут шутя, этакий стальной цилиндр трехметровой длины с пятью иллюминаторами. В нем опускается наблюдатель, стараясь попасть прямо в рыбный косяк. «Бочка» не шумит, висит неподвижно, и рыбы ее не боятся. Включи прожектор и смотри через круглое окошко, фотографируй, зарисовывай. Правда, внутри не очень тепло — летом восемь — десять градусов, зимой — три-два. Для наблюдения не требуется никакой особой подготовки, и оно доступно каждому.

А посмотреть есть на что! Феерическим светом вспыхивают морские звезды. Светятся глаза морских окуней, скапливающихся у самого грунта. Спит треска, прижавшись брюшком к «земле». Камбала, работая плавниками, поднимает облачко ила, и оно, медленно опускаясь, обволакивает ее всю, скрывая от врагов. Садится на свой подогнутый хвост и отдыхает зубатка. Пикша, словно свинья, роется носом в морском иле…

Но не эти красоты были, понятно, главным в наблюдениях из гидростата. Выяснилось, например, что толщина слоя трескового косяка достигает шести метров, а трал разевает пасть на ширину вдвое меньшую. Что треска и пикша менее пугливы, когда находятся у грунта, чем в толще воды… Что на глубине нескольких километров встречается столько рыб, креветок, кальмаров, что это скопище напоминает живую уху. Чтобы достичь такой глубины, понадобился снаряд куда более совершенный и сложный, чем гидростат. Его назвали «Север-2». Впервые в нашей стране он опустился на глубину две тысячи двадцать метров, в одну из впадин Черного моря.

— Приглашаю на дегустацию, — сказал директор во время первой нашей встречи.

Дегустировать предстоит блюда, приготовленные в одной из лабораторий института.

Пирожки, а из других «деликатесов» чебуреки, палочки, пельмени, а также весьма аппетитная на вид лапша, хлеб лежат на тарелках, которыми уставлен покрытый скатертью лабораторный стол.

— Прошу откушать! — жестом гостеприимного хозяина директор приглашает к столу.

Из лаборатории мы идем в экспериментальный цех, в котором получили путевку в жизнь сконструированные сотрудниками ПИНРО десятки разных станков: для разделки сайки; для разделки тресковых рыб на тушки; для сортировки, расфасовки, упаковки. Свой особый станок для каждой породы рыб. Рыбонасос, который демонстрировали на международной выставке «Инрыбпром-75». На промысловых судах печень из трески извлекают вручную, особой формы ножом — «камбалкой». Это трудно и дорого. В ПИНРО для этой цели создали машину и опробовали ее рядом с зарубежной. Наша оказалась лучше.

…Дни бегут быстро, стремительно. Пора бы и распрощаться с гостеприимным Мурманском, но я узнаю, что вот-вот в порт придет атомоход «Арктика», и откладываю свой отъезд.

Наконец Олег Павлович сообщает, что «Арктика» стоит у причальной стенки, и я отправляюсь в порт.

Когда вахтенный приводит меня в огромную каюту к плотному седеющему человеку за письменным столом, я почему-то решаю, что передо мной первый помощник капитана.

— Капитан! — с шутливой строгостью в голосе восклицает приподнявшийся с места Юрий Сергеевич, исправляя мою невольную ошибку. — Ка-пи-тан, — повторяет он уже по складам.

Есть у этого южного человека с усиками что-то очень доброе во взгляде, в голосе, даже в пресловутой кавказской вспыльчивости, которая не содержит раздражительности, а лишь недоумение, как это я не знаю, что передо мной сидит бывший капитан атомохода «Ленин» и нынешний капитан «Арктики», «сухопутный» осетин, связавший свою судьбу с морским флотом. Такие сведения не раз приводились в печати, и, естественно, мне полагается о них знать.

Разговор продолжается, перемежаясь шутками, которые, судя по всему, любит капитан. И, уже перейдя на серьезный тон, он рассказывает о навигации, о проводке судов, о своем атомоходе, о том, какая нужна ювелирная точность, чтобы обколоть лед вокруг застрявшего парохода, или как опасно идти во льдах впереди наступающего тебе на пятки транспорта.

— Мы тоже можем на какое-то время застрять в торосах, а сзади, очень близко, идет тяжелее судно. Чуть замешкайся на ледоколе, и оно врежется в тебя, не в силах погасить инерцию. Вам понятно?