Ирина Ванка - Фантастические тетради

• Название: Фантастические тетради
• Автор: Ирина Ванка
• Жанр: Научная Фантастика

Приключенческая фантастика.

В сюжет романа включены главы вымышленного «учебника»: концепция устройства вселенной; основы гипотетических наук будущего; причины возникновения и перспективы развития цивилизаций; логическое объяснение процессов, лежащих в основе работы «машины времени».

---

— И это все, что ты смог с собой привезти?

— Я бы еще взял, — признался Матлин, — но Суф сказал, что не взлетим.

— Вот как? Неужели в нем проснулось чувство юмора?

— В нем много чего проснулось. Его теперь не узнать — конченый фактуриал. Он несколько дней висел на орбите, развлекая себя телевидением, но откуда в нем взялась способность нецензурно браниться?…

— Ты недооцениваешь его способности. Раса ботришей исключительно сообразительна, близка к оптималам, к тому же имеет свойства имитировать все, с чем соприкасается. Так что нецензурщины он, вероятнее всего, набрался от тебя.

— Да брось ты, он по-русски с трудом понимает и, к тому же… Если я и пропустил при нем пару раз, то сразу же извинился.

— Ты просто не замечаешь за собой… — сказал Ксарес, проглатывая следующую конфету, — да, да! Имей в виду. И нечего извиняться. Только заостряешь его внимание.

Они сутки кряду проболтали о всякой ерунде и не только… — Матлин выложил все, как на исповеди. Он обожал беседовать с Ксаром больше, чем с кем бы то ни было за всю свою жизнь. Ксар был единственным существом, которое слушало его всегда, с невероятным интересом, вгрызаясь в каждое слово, в каждую, казалось бы, ничего не значащую деталь. «Это от того, — думал поначалу Матлин, — что я для него штука новая, непонятная», но ошибался, потому что со временем слушательские способности Ксара ничуть не истощались. Кроме того, Матлин стал замечать такое отношение с его стороны не только к себе. «Это профессиональная болезнь фактурологов, — разъяснял ему Суф, — они предпочитают вникать в суть проблемы с первого захода, чтоб лишний раз со своими аборигенами дел не иметь». «Но все-таки стоило ли сидеть на полу лаборатории, когда есть чудесный особняк, удобные кресла, — рассуждал Матлин, возвращаясь к себе и валясь с ног от усталости, — я уже сто лет не сидел у камина, а теперь даже нет сил его растопить».

Он заплетающейся походкой прошелся по дорожке сада, вышел к особняку и с первого взгляда на парадный вход догадался, что сидение в лаборатории было вынужденной мерой: двери парадной напрочь отсутствовали, из окон спальни второго этажа пробивался гадкий, чуть голубоватый свет, каменных львов на месте не оказалось, не оказалось их даже в ближайших обозримых окрестностях. Войдя в дом, Матлин и вовсе содрогнулся: стены и потолки оказались тонированы в черный цвет, до того черный, будто их вовсе не существовало, а пол каким-то образом держался в беззвездном космосе. Мебель и прочие милые сердцу безделушки были свалены в кучу среди гостиной и закрыты светонепроницаемым колпаком. Нетронутой оказалась лишь спальня. В изголовье его роскошной кровати светился фонарик, а под одеялом, шикарным стеганым одеялом, набитым мягкими, как пух, коконами насекомых, лежало маленькое, отвратительно глазастое существо с огромной головой и тонюсенькими ручонками.

— Господи Иисусе… — пробормотал Матлин и почему-то перекрестился.

Существо спрятало голову под одеяло.

— А ну-ка, подвинься.

Существо не шелохнулось.

— Подвинься, кому сказал, — он повторил то же самое по-русски, но головастик по-прежнему не реагировал. — Черт!!! — Матлин огляделся по сторонам, но никакого подходящего инструмента, способного решить проблему, не обнаружил. — Кыш! — прошипел он и замахал руками. — Пошел, пошел отсюда.

Существо только съежилось, и Матлину ничего не оставалось, как спуститься вниз к садовому инвентарю, выбрать самые размашистые грабли и с их помощью отбуксировать головастика на самый край кровати. Он так хотел спать, что, казалось, рухнул бы даже среди болота и уснул в обнимку с крокодилом, но только не с этим глазастым напуганным существом.

Забравшись на кровать, не раздеваясь, он стащил одеяло на себя и после этого уже ничего не помнил и ничего не воспринимал. Лишь в павильонный полдень его разбудил голос Ксареса.

— Ну, зачем же… зачем же было так его обижать, — он, стоя на четвереньках, аккуратно извлек из-под кровати глазастое существо при помощи тех же грабель, — тебя здесь никто не обижал, когда ты был так же беспомощен.

Существо охотно пошло к Ксаресу на руки и, как обезьянка, обвило своими лапками его шею.

— Это и есть бонтуанец?

— Какое твое дело, хам! Это живое существо, и ты не должен был с ним так обращаться.

— Я всего лишь его подвинул. Хочешь, извинюсь?

— Оставь его в покое. У него сейчас не лучшие времена, чтобы еще выслушивать твои извинения, — вместе, они смотрелись очень трогательно. Ксарес бережно прижимал к себе «существо», придерживая его большую голову, — ты же знаешь, его подругу пришлось вернуть. Как бы ты себя чувствовал на его месте?

— Паршиво, — согласился Матлин, — именно поэтому я никогда бы не позволил себя сцапать вместе с подругой, — он поднялся и начал стаскивать постельное белье. — Этот «Ромео» не заразный? Да поставь ты его, в конце концов, не трону…

— Здесь для него слишком сильная гравитация. Я уже приготовил место, где такие циники, как ты, его не обидят.

— Вот и отлично. Тогда проваливайте отсюда оба.

— Твои львы опять гуляют по саду. Он пугается. Будь добр, верни их на место, — сказал Ксар, натягивая темный колпак на голову своему питомцу и направляясь к выходу. — И вообще, наведи порядок, если ты намерен здесь обосноваться.

— Порядок, порядок, — ворчал Матлин, — когда я уезжал, такого погрома не было.

Ни о каком наведении порядка не могло быть и речи. Весь следующий день, до самых сумерек, ушел на поимку львов. Первый попался сразу, зато второй задал своему хозяину работы и беготни. К концу дня Матлину за каждым деревом стало мерещиться каменное животное, которое на льва-то было похоже весьма приблизительно. Одна радость, в каменном состоянии оно перемещалось намного медленнее, чем в натуральном, совсем не кусалось и вместо кровавых борозд от когтей оставляло на своем преследователе в худшем случае синяки.

Замаявшись этой работой, Матлин присел было на ступени отдохнуть, как вдруг в зарослях сада мелькнул третий…

— Вот негодяи, — подумал он, — неужто расплодились, — и отправился поглядеть. Зверь шарахнулся от него в темноту кустарника. — Ну, нет, — решил Матлин, — это уже слишком, — вооружился садовым фонарем, железной цепью и кинулся вслед за зверем. Но вернулся ни с чем. Зверь будто провалился сквозь землю. Решив, что все это ему померещилось, Матлин опять присел на ступеньки, и в зарослях снова что-то мелькнуло. Он выключил фонарь и замер. Похоже, животное направлялось в его сторону. Кроме того, тяжело дышало, сверкало глазами и своими повадками мало походило на каменное изваяние.

— Если даже это и лев, то, по крайней мере, из какого-то более эластичного материала, — рассуждал Матлин и прикидывал свои шансы в критический момент запрыгнуть в окно. Зверь, тем временем, блуждая и принюхиваясь, приблизился к парадной. Тень от дальнего фонаря четко обрисовала силуэт собаки, огромной и лохматой, похожей на водолаза. Все большие собаки в темноте похожи на водолазов. Матлин тихонько посвистел. Собака подошла ближе и остановилась в метре от его протянутой руки.

— Иди сюда, кыс-кыс-кыс… Не бойся, — и холодный собачий нос уткнулся в его ладонь.

При свете и более детальном рассмотрении это оказался алабай с кожаным ошейником и клубной меткой, на которой было выдавлено слово «Дэйк». Пес оказался совсем ручным, ласковым, как домашний кот и после получаса дружеского общения уже ходил за новым хозяином по пятам, здорово мешая ему делать уборку. Заполночь они улеглись на одной кровати. «Балованная собака, — подумал Матлин, — небось, в квартире держали, но все же это соседство оказалось куда приятнее вчерашнего». А Дэйк, вероятнее всего, подумал о том, что не так уж часто представителю его породы выпадает честь спать на хозяйской кровати, и на сон грядущий хорошенько обслюнявил небритую физиономию Матлина.

Утром следующего дня Матлин был разбужен оглушительным, громоподобным лаем. Дверь спальни оказалась закрыта и при каждой попытке ее открыть со стороны гостиной, Дэйк, словно бешенный, кидался на нее и скреб лапой по дверной ручке.

— Кто там? Войдите.

Дверь чуть приоткрылась, но быстро захлопнулась, и очередной раскат лая не дал пришедшему ничего сказать.

— Заходите, пожалуйста, — повторил Матлин, — будьте так любезны…

Дэйк с самыми серьезными намерениями дежурил у двери, принюхиваясь к нижней щели и смачно отфыркиваясь, пока под окном спальни не послышался грохот садовой лестницы, а за стеклом не обозначилась физиономия Суфа. Заметив это, пес немедленно обратил весь гнев в сторону окна. Каждый раз, когда Суф пытался постучать пальцем по стеклу, Дэйк буквально сходил с ума от ярости. Суфовой пятерне, однако, с большим усилием удалось зацепиться за край форточки, в которую он, в конце концов, просунул голову и, вежливо дождавшись паузы в монологе Дэйка, произнес: