Надежда Нелидова - Розовый террор

• Название: Розовый террор
• Автор: Надежда Нелидова
• Жанр: Короткие истории

Чего хочет женщина?

Большой и чистой любви. Куклы по имени Мужчина, не важно, что него (у неё?) другая семья (другая хозяйка). Хочу, и всё! А ещё денег, шубки, бриллиантов, телевизионной славы, квартиры в центре города, путешествий. Приключений на пятую точку. На худой конец, ванну – непременно розовую.

---

– И сама дура! И не смей орать на меня, понятно? – закричала Ляля. – Ты же первая сказала: «Давай пошлем». Я только поддержала.

Сестры надулись. Ляля рассматривала грязные матрацы, свернутые в валики. Неля не моргая смотрела в окно, за которым проплывали последние городские постройки..

– Давай, Лялька, кончай дурить, – сказала она миролюбиво. – Что маме не сказали, очень правильно сделали. Такие кобылы неудачливые, как мы с тобой, сейчас сотнями у пап и мам на шеях повисли. А мы вот уезжаем… работать уезжаем. – Она затормошила сестру. – И весь год будем заниматься, как черти, ага? И поступим же, Лялька, быть того не может, чтоб не поступили… И потом, что интересного дома? Семнадцать лет в четырех стенах… Фу, надоело. Слушай, Лялька, а чего мне так жрать захотелось?

И Неля задумчиво хлопала ресницами и с подозрением бралась за живот. Ляля, большая любительница покушать, засмеялась и поддержала ее. Через минуту стоп был завален свертками, кульками. Все это двигалось и подпрыгивало на столе под стук колес, а сестры весело уплетали прощальные дары любвеобильных родителей.

– Да, папаша с мамашей у нас что надо, люди с пониманием, – отдуваясь и вытирая сладкие руки о бумагу, заключила Неля. – Слушай, Лялька, спорим: на следующей станции в купе войдет импозантный дядечка с брюшком. Начальник большой стройки.

– И предложит пойти в секретарши! – с восторгом сказала Ляля. Она обсасывала куриную косточку так ловко, что вертикальные ямочки на ее щеках появлялись и исчезали, появлялись и исчезали:

– Лялька, хреновый из тебя романтик! Нет же, он нас в самую передовую бригаду зачислит, крановщицами. Будем в кабинку на высотищу лазить… в таких комбинезончиках, закачаешься. Ты в красном, я – в голубом.

– Прелесть, – кивнула Ляля. – Замуж выйдем. Я, чур, за прораба. Прорабу сразу квартиру дадут. Трехкомнатную. А помнишь, как мы на экскурсию классом ходили, парень нам с крана кричал?

– Это в свитере? Хорошенький такой?

Затем разговор сам собой перешел на «шмотье», и сестры уже мечтали, какие костюмчики сошьют на первую зарплату.

3

Никакой дядечка-начальник на следующей станции не вошел. Сестры ехали сутки и приехали в город вечером следующего дня.

Как раз в это время был наплыв пассажиров, все места в камере ручной клади были заняты. К автоматическим ячейкам, куда сестры было сунулись, выстроилась невероятных размеров очередь. И сестрам пришлось тащить все свои сумки и чемоданы на себе.

Ни в одной из гостиниц мест не было. В гостиничных вестибюлях, куда робко заходили девочки, в креслах и на чемоданах сидело великое множество народа.

Все-таки Неля набиралась духу, протискивалась к окошечку и, стараясь не смотреть на табличку «мест нет», скромно спрашивала, есть ли места. Ей отвечали «нет», иногда добавляли с раздражением: «У вас что, глаз нет?». Иногда вообще ничего не отвечали, хотя Неля повторяла вопрос дважды и трижды, и, не дождавшись ответа, отходила с пылающим лицом.

В одной из гостиниц они подошли к окошку вдвоем. Администратор, приветливая на вид женщина, привычно бросила: «Мест нет». И вдруг в глазах появилось любопытство: «Вы что же, близняшки?». Неля встрепенулась: да, да – и заплаканная Ляля с надеждой подняла голову и придвинулась ближе. Женщина, сцепив под подбородком пальцы, пояснила улыбаясь: «Похожие очень». И снова отрицательно покачала головой: «Нет мест, девочки. Рада бы помочь, да не могу».

«Смотри, Нелечка, – говорила Ляля на улице, задрав подпухшее от слез лицо на фасад гостиницы. – Смотри же, – дергала она за рукав сестру, – половина окон темные, номера пустуют. Что же это такое?!»

В одиннадцать Ляля и Неля поплелись обратно на вокзал. Тут под высоким потолком, заглушая человеческий голос, урчали лампы дневного света, гуляли по залу сквозняки, на кафельном полу стояли грязные лужи. Все скамейки были заняты, и Ляля с Нелей, наверно, целых три часа простояли на своих модных платформах, у обеих ноги прямо отваливались. У стоящих болели и немели ноги, у сидящих – зады, но последние стоически терпели и не вставали размяться, потому что на их места хищно поглядывали десятки претендентов. Наконец, сестры укараулили местечко и втиснулись в уголок деревянной скамейки. Неля, положив голову на колени сестры, задремала, а Ляля закрыла ее руками, чтобы та поменьше дрожала.

Рядом клевала носом старушка в брезентовом балахончике, свесив голые ноги в калошках. Ноги не доставали до полу и тихонько покачивались. Она была такая жалкенькая, что Неля, не подозревавшая, что в стране могут быть такие старушки, даже по примеру сестры всплакнула.

В общем, ночь выдалась кошмарная, к утру сестры просто окоченели от холода. Ляле все-таки удалось заснуть, а Неля вообще не смыкала глаз и чувствовала себя, как пьяная. Они еле дождались, когда откроется буфет, правда, там не оказалось ничего, кроме пресных черствых булок и горького кофе за двадцать шесть копеек стакан. Сестры никогда еще не завтракали так отвратительно. Полуголодные, хмурые, продрогшие, они вышли с вокзала, чтобы начать поиски квартиры, где можно было временно остановиться. Решили искать поодиночке – так было больше шансов. Сбор – в пять вечера тут же, на вокзале.

Это было безумие – искать квартиру в начале осени в таком большом городе. На них смотрели как на ненормальных, когда они наивно спрашивали, не сдают ли хозяева площадь. «Heт; что вы. Раньше надо было искать, весной». Так или примерно так отвечали им всюду. Усталые, с убитыми лицами, без единого адреса в кармане встретились они вечером.

– Как у тебя? – спросила Неля охрипшим голосом.

– Нету, – тоже сипло отвечала Ляля, опуская глаза. И видно было, что она не раз сегодня принималась рюмить, и вот сейчас снова еле-еле сдерживается, чтобы не пуститься в три ручья.

– Может, вон туда сходим? – сказала Ляля после совсем уж безнадежного молчания. Она указывала на несколько бревенчатых домиков за железнодорожной линией – их почти не было видно за палисадниками с зеленью. Поразмыслив, Неля согласилась:

– Пошли, Лялька, попытка – не пытка. Ну, если тут повезет – в чем я очень сомневаюсь – это то же самое будет, что мы вытащим счастливый лотерейный билет.

Они вытащили этот лотерейный билет.

За одним из заборов тетенька в болоньевом плаще подметала двор гусиным крылом. Увидев две одинаковые лохматые головы, одновременно заглянувшие в калитку, и две пары глаз, умоляюще воззрившихся на нее, хозяйка сразу все поняла.

Оказывается, она сдает этот домик, так как сама давно уже живет в центре города у сына. Дом слoмают только на будущий год. И дом, и двор, и маленький сад с тремя черемухами и плодоносящей яблоней предоставляются в полное их пользование.

Правда, и цену она назвала, суетливо теребя косынку, такую, что сестры ахнули. Но не отказываться же было!

Как только Ляля и Неля, переглянувшись и вздохнув, враз кивнули головами, хозяйка сразу захлопотала, подхватила у них сумки и повела в избу, а там усадила пить чай с вареньем. Когда пили, все объясняла: вот две койки, постельное белье вот тут, в шифоньере, посуда на полке, уголь во дворе под навесом; показала, как топить печь и закрывать трубу, чтоб не угореть. Надев очки, внимательно просмотрела их паспорта: Уходя и засовывая в сумку деньги, она уже называла их «дочами» и наказывала: «Вот адрес мой, вот телефон. Если что, соседи там возникать начнут, сразу ко мне».

4

Во втором часу ночи Неля комкает пустой пакет из-под жареных семечек и, прицелившись, метает в угол.

– Еще достать? – спрашивает она у Ляли, котoрая, не в силах оторваться от интересной книги, продолжает шарить рукой в поисках семечек. Обнаружив, что с семечками покончено, она зевает и задумывается.

– Слопаем все, а потом? Давай туши свет.

Неля на цыпочках бежит к выключателю, заодно заглядывает в буфет и, прихватив два куска хлеба, возвращается в постель.

– Лично мне такая жизнь по нутру, – признается она, доедая хлеб. – Только вот завтра снова хождения по мукам: работу искать. Найдем, и снова: медкомиссия, справки разные. Меня уже сегодня от поисков тошнит.

Обе чувствуют себя глубоко несчастными, им так надоели сегодняшние мытарства. Прозондировав почву, Неля продолжает:

– Знаешь, все-таки жуткая несправедливость: мы потеряем целый год! 365 дней будут навсегда вычеркнуты из нашей жизни, драгоценной, единственной и неповторимой. Ужас!

– Почему вычеркнуты? – удивляется Ляля. – Жить-то мы будем в это время..

– Жить! – усмехается Неля. – По-твоему, это жить?! Работать, чтобы есть, и есть, чтобы работать. Это рабство, а не жизнь. Ты, Лялька, ничего не соображаешь. Нам в школе твердили, что человек должен заниматься любимым делом – только тогда он обретет смысл жизни. А мы с тобой, выходит, будем бессмысленно заниматься нелюбимым делом целый год? Лазить по лесам и класть мокрые кирпичи?

– Почему мокрые?