Н. Денисов - В конце века

• Название: В конце века
• Автор: Н. Денисов
• Издательство: Издательство ПО «Исеть»
• Жанр: Поэзия
• Год: 1999
• ISBN: 5-7142-0296-1

В новый сборник стихов Николая Денисова «В конце века» вошли поэтические произведения последнего времени, публиковавшиеся в журнале «Наш современник», в «Литературной России», в «Тюмени литературной», других изданиях, а также непубликовавшиеся.

---

ХРИСТОС

Каких кровей Он? –
старая дилемма.
Как был зачат? –
загадка глубока.
Метрических бумаг
из Вифлеема
Не сохранили
горние века.
Известно лишь –
когда и кем распят
Он, И кто орал:
«Распни его, распни!»
Так что ж теперь
зациклились на пятой
На краткой строчке
паспортной ОНИ?
Недавно лишь «расшили»
пунктик узкий,
Но не был снят
сей пристальный вопрос:
Еврей ли Он?..
Не важно! Он – за русских,
Он – Иисус Иосифыч Христос!

1998

РАЙСКИЙ СОН

Сон, конечно, и нынче крутой:
Рай, приемная, очередь к Богу.
Дверь открыл референт молодой
И сказал: «Посидите немного!»

Как на иглах сижу, как в тюрьме,
Поминутно роятся вопросы:
Что тут делают – нищий в чалме
Иль буддийский народишко босый?..

Тут Пророк, через стену влетев,
Снял хитон и сошел с колесницы,
И, приветствуя офисных дев,
Выпил пепси из рук ангелицы.

Наконец я увидел Его,
Как и ждал, Он промолвил солидно:
«Поднял списки Я, сверил Ф. И. О.,
Крыжик есть, но ...оплаты не видно».

Облик кроткий, а в голосе лед.
И сквозь лед отчеканилось: «Знайте!
Тыща в твердой валюте за вход
На развитие Рая... Ступайте!»

Кромку неба нашел без труда,
Разбежался и ухнул по-русски.
Хорошо – не задел провода!
И проснулся от сил перегрузки.

И – к окну. Потрясенный стою.
Мир земной не обрадовал взгляда.
Что сказать тут, коль даже в Раю
Не избегли влияния ада.

1999

ДЕВЯНОСТО ТРЕТИЙ ГОД

Когда громили танки Дом Советов,
Я горько пил за души всех поэтов.
И багрянел от крови сам собой
Телеэкран когда-то голубой.

Шестой канал – Ротару и «Лаванда»,
А на втором – расстрельная команда:
Грачев-паша – змеиный камуфляж,
Бурбулис – подстрекателей типаж,
И прочие искатели наград...
Зашел сосед – упертый демократ,
Я без раздумий вышвырнул соседа:
Локальный гром, негромкая победа.
И пусть ликует сам с собой один,
Зомбированный «ящиком» кретин.

А Дом горел, прицельно танки били,
При СССР их ладили в Тагиле:
Камулятивным ухнут, пробасят...
И я налил еще сто пятьдесят.

Возник Спецназ, Омон, Бейтара тени...
В столице кровь, беспамятство в Тюмени,
Россия вновь на дыбе и во мгле.
И злой прораб, кайфуюший в Кремле,
Торжествовал и всем судил удавки.
И Черномырдин – слон в посудной лавке,
Гоняя мух во рту, в герои лез,
Как лез вчера в ЦК КПСС.

Когда Немцов с Явлинским мух прогнали,
И всем Гайдарам сребреники дали,
В квартире дверь, как будто в небе кратер,
Разверзлась вдруг, явилась Богоматерь:
«Переживем, – рекла, – а пьянку брось!»
И нимб сняла, повесила на гвоздь.

1999

В ОДНОМ УРАЛЬСКОМ ГОРОДЕ

С подозрением гляжу я на сей твердокаменный город,
Не берусь выгораживать даже работный народ.
Дружно пропили «ВИЗ»[1], «Уралмаш» промотали. И впору –
Снова песнь заводить про несчастный кирпичный завод.

Вот свой поезд дождусь, подпирая колонну вокзала,
И надолго закружит глубины пространства и лет.
И кургузый Свердлов, что не сдернут еще с пьедестала, –
На аптекарских ножках – вздохнет с облегченьем вослед.

Настроенье опять – уводите и сразу повесьте!
От одних открестился, к другим не прибился, не смог.
Вновь трамбуют асфальт на расстрельном Ипатьевском месте,
И трагедии русской все катится смертный каток.

Ну, понятно: да здравствует! – нет ни цензур, ни запретов.
Но пришла и расплата. Во мгле найти версты-пути.
И пример налицо: даже пары приличных поэтов.
Как ни тщись, в этом городе нет, с фонарем не найти...

1997

В ШТОРМОВОМ ОКЕАНЕ

Вчерашние «ленинцы» – в рынке,
Торгуются, пена у рта.
А я к перекраске и линьке
Не годен, порода не та.

Они, словно голые в бане,
У шаек своих и корыт.
А я в штормовом океане,
Мой путь направляет бушприт.

При хватке и мстительной силе,
Разбитой страны паладин, –
Поверил я в прочность – Под килем! –
Торжественной мощи глубин.

И в небе я вижу поруку,
И к Богу иду, не беда:
С ним раньше по правую руку
Случалось сидеть иногда.

1996

РИУ-ГРАНДИ

Штормуем. Опять навалился циклон,
Вчера утопил он несчастного грека.
Тут впору писать заявленье в ООН
И ставить вопрос о «правах человека».

И все же Нептун наш – мудрец, голова!
Сие подтвердил замаячивший берег.
По курсу Бразилия. Рала братва:
Ну вот и достигли Латинских Америк!

Но где же привет и «прозрачность» границ?
Стена крепостная над бухтой воздета.
Чугунные пушки глядят из бойниц
И, вроде б, дымят фитили на лафетах.

И здесь мы товары возьмем для Европ,
И здесь все красоты наскучат команде.
Но эти орудья запомним по гроб –
В старинном форту городка Риу-Гранди.

Похоже, в согласии с мирной судьбой,
Держа под прицелом морские пределы,
Они не замедлят с ответной пальбой,
Коль вдруг кто затеет неправое дело.

1997

ЦИКЛОН

Морякам сухогруза «Николая Семашко»

Подан «SOS». И объявлен аврал.
Витус Беринг сжимает штурвал:
– Это вам не пролив Лаперуза!
С четырех океанских сторон
Нас валяет камчатский циклон,
И вдобавок – смещение груза.

Старший штурман над картою сник,
Оверкиль нам грозит напрямик.
Подрастает у бесов харизма.
Капитан – он герой, как всегда,
Но надстройки с наростами льда
Горче «смерша», страшнее фашизма.

Вал девятый – по борту удар,
Оглушительно слепнет радар,
Для спасенья потуги нелепы.
Дрогнул мостик. Но глянули вниз:
Боцман Сылка над бездной завис,
Укрепляет он талрепы – скрепы.

Будь что будет! Но выдержал трос,
Дальше – ангел нас в небо вознес
Как спаслись мы в деянии адском,
Позабыть бы – на кой это ляд?
Но уж очень красив был закат
Через месяц в проливе Малаккском.

Кто-то вспомнил: маяк не мигал,
Петропавловск наш подвиг проспал.
Продремала морская контора,
Боцман Сылка ужасно продрог,
Беринг снова в могилу залег,
Так помянем добром командора!

1999

ВЛАДИВОСТОК

Льву Князеву

Сунься, враг! И приветят огнем:
И линкор, и буксиришко ржавый!..
И когда мы в загранку идем,
Мы спокойны – за нами Держава!..

А теперь? Иль остыли ветра?
Или в башнях стволы понарошку?
Лазят чуть не в заливе Петра
На своих кавасаках япошки.

Шмонят нагло шпион и бандит.
И уж, вроде, не к месту картина:
В полдень праздная пушка палит
Холостыми – на сопке Орлиной.

1999

ИНДУСЫ

Из всех кругосветных искусов,
Из сонмища встреч на ветрах,
До жалости помню индусов
В их медленных жарких портах.

Вот, выплыв как будто из штрека,
Светясь первобытной красой.
Сидят они возле твиндека
Чумазой бригадой босой.

В Бомбее-порту или Кочин,
Где зной обжигает с утра,
Они расторопны не очень,
Зато побузить мастера.

Потрудятся малость и – в спячку,
Устелят телами причал.
Проснутся, жуют свою жвачку,
Наверно, чтоб тонус крепчал.

Фанаты таинственной веры,
Ведомые Буддой самим,
За что-то среляют премьеров,
А после стенают по ним.

Костры погребального ада
Сандалом и лавром горчат.
Что жалость? Тут гневаться надо!
Не знаю я... Боги молчат.

1998

СЕРБАМ