Н. Денисов - Стезя

• Название: Стезя
• Автор: Н. Денисов
• Издательство: Издательство ПО «Исеть»
• Жанр: Поэзия
• Год: 1997
• ISBN: 5-7142-0135-3

Стихотворения и поэмы, вошедшие в книгу избранных произведений известного поэта и прозаика Николая  Денисова, наиболее полно представляют его поэтическое творчество.

В книге опубликованы ранние стихи поэта, датированные началом 60-х годов, непубликовавшиеся стихи, а также произведения, что составляли сборники, выходившие в издательствах Москвы, Свердловска, Тюмени.

Творчество Николая Денисова, как отмечают критики, рецензенты, подкупает лиризмом, естественностью интонации в разговоре с читателем, чистотой поэтической строки.

---

Каракас

Русским друзьям в Венесуэле

Каждый раз, когда вьюга в полуночный час,
Черт-те как, завывает и вьет,
Вспоминаю Каракас, огней перепляс,
Над Авилой луны огрузневший баркас,
Что по теплому небу плывет.

Не избыть эту негу тропических струй,
Банный дух перламутровой тьмы,
И мулатку, воздушный ее поцелуй,
Что мгновенной красой опалив, – не балуй!
Растворилась под сенью хурмы.

Бледнолицый пришелец из северных стран,
Я был втянут в канкан вихревой.
Лишь под утро Каракас стихал, как фонтан,
Замирал, как залегший на дно ураган,
К колумбийским горам – головой.

Но подобьем горилл, уцепившись в рули,
В громыхающий адский металл,
Мотоцикловым вихрем растаяв вдали,
По тревоге, почти не касаясь земли,
Полицейский наряд пролетал...

По тревоге иду я во вьюжную ночь:
Как в пампасах, кромешная глушь!
Понимаю, чужой мне стране не помочь,
Дай-то бог, чтоб родная не бросила: прочь!
Столько русских рассеяно душ!

Но вдали от берез, возвышающих столь,
Приласкал их тропический зной,
Темперамент испанский и русская боль,
И, наверно, не худшая жизни юдоль –
Карнавальный Каракас ночной!

Я люблю этот город холмов и долин,
Банный дух перламутровой тьмы,
Первобытную горечь карибских маслин,
Барабанную удаль и звон мандолин
Под роскошною сенью хурмы.

1995

Констатирую

Еще при силе. Но устал.
И констатирую устало:
Теперь бездарность правит бал
Там, где блистала наша слава.

И мощь ее и красота,
Сияя гордо и завидно,
Была в открытности чиста,
Но пред коварством беззащитна.

О слава русская! О ней
Картавят ныне злые мифы.
И там, где щелкал соловей,
Жируют вороны и грифы.

Я не сковал от них брони.
И, дай-то Бог, не обмануться:
В трактирном пиршестве они
Своим же ядом захлебнутся.

Все так и будет! Тяжко лишь
Саднят предательские раны.
Эй, кто над ухом дышит? Кыш!
Я жив, закрой свой клюв поганый

1995

1 января 1996 года

В фазах Лун – нестабильный и грозный,
Начинается год високосный.
Ходит Каин и ставит печать:
Начинают морозы крепчать!
Телевизор осип от испуга:
Нам не выйти из адского круга,
Если красные к власти придут!
Что же? Камень на шею и – в пруд?
Что же, что же? О Господи, что же?
В кадре женщина с бархатной кожей:
Попка круглая, плечи и грудь!
Суть ясна. Чуть прикрытая суть.
Високосного года начало.
Тихий ужас шипит из бокала.
Где-то взрыв прогремел тяжело:
Самолет иль объект НЛО?
Что-то будет! Закроют границы?
В одночасье ль Чечня испарится?
Или башне Пизанской упасть?
Или вновь перекрасится власть?
Отмечается важность момента:
Новый колер в речах президента!
Все Гайдары навытяжку в ряд,
Все шахраи на стреме стоят.
Високосного года начало,
Блудный час сатанинского бала.
Утром глянешь в окошко, а в нем –
Два Чубайса стоят с кистенем.

1996

Косынка

Серый автовокзал,
Злые тети и дяди,
Ожидания зал
С Ильичом на фасаде.

Бодрый лозунг парил
Над стеной заскорузлой.
Кто дремал, кто курил,
А кто семечки лузгал.

Кто-то к кассе пролез
Сквозь мешки и корзины,
Словно пушку, протез
Обнажив из штанины.

Взвыло радио. В нем
Будто жарили сало:
Это беглым огнем
Касса справку давала.

Но, как главная суть,
Встряла в память картина:
Я от пуза на «рупь»
Пил в ларьке «Буратино».

Как сверлил светофор
Красным оком трехтонку,
Как мой вспыхнувший взор
Заприметил девчонку.

Очень ладный берет,
Очень в меру – помада.
И таинственный свет
В глубине ее взгляда.

Ей, как мне огольцу,
Лет пятнадцать и было.
Ей косынка к лицу
Очень уж подходила.

А на мне – кирзачи
Пахли ваксою крепко.
И вконец – хоть кричи!
Позамызгана кепка...

Репродуктор кричал,
Шла посадка на «ПАЗы».
Больше я не встречал
Той девчонки ни разу.

Над кромешной бедой,
Над мальчишеской, чудной,
Просияла звездой
В нашей местности скудной

Вскоре сам я пропал
В дальних весях и странах.
Возвращаясь, блистал
При тугих чемоданах.

После стольких потерь
И знобящего быта –
На том месте теперь
Все асфальтом покрыто.

1996

ПОЭМЫ

Деревня

1.

Вот и я покинул эти хаты:
Санный путь с гружеными возами,
Лампы свет ночной подслеповатый
И божницы угол с образами.
Синь озер, поземку в поле мглистом,
На ботве осенней зябкий иней.
И в простенке – карточку танкиста:
На броне в поверженном Берлине.
Под окном совсем иссохший тополь,
И подсолнух солнечный в соседстве,
И зеленый коврик канотопа,
У ворот, где мир открылся в детстве,
И теперь, как будто бы о чуде,
Сам себе в усладу, в наказанье,
Расскажу, пусть знают добры люди,
О деревне той – повествованье.
О деревне милой, о деревне,
Где в ночи гармони веселятся.
Знаю сам, что есть обычай древний –
К очагу родному возвращаться.

2.

Каждый год по птичьему отлету,
На призывы осени рябинной,
Оставляю город и работу
И спешу на окрик журавлиный.
И когда последние зарницы
Догорят, дордеют от озноба,
Зябкий клин неубранной пшеницы
Вдруг напомнит беды хлебороба.
Там, в полях, накрытых рыжей шалью
Мне расскажет лес под крик грачиный
Как грустит при всех своих медалях
На ветру продрогшая осина.
А потом пойдет кружиться вьюга,
Просвистит-просвищет на равнины.
Может, выйдет юности подруга
На свиданье к нашему овину?!
Мы пойдем осеннею порошей,
Обнявшись, кому какое дело!
Если зорька в небе закипела,
Обещает встреча быть хорошей!

3.

Позади околица осталась
И дома во мраке, как в тумане.
Здесь трава росою умывалась,
А теперь промчали чьи-то сани.
Круг луны и праздничный и юный,
Горизонт таинственный и строгий.
А вот там мы в радостном июне
От грозы скрывались в теплом стоге.
А вдали скрипят, как ведьмы в сказке,
На ветру старинные качели.
Там старушки радовались Пасхе,
Голосами ангельскими пели.
Спит деревня. Ветер ладит вожжи,
Лишь едва доносится до слуха,
Как луна плывет по бездорожью
И скрипит уключинами глухо.

4.

Я смахну с узорчатого ставня
Снег пушистый веткою березы.
И опять, повеяв давним-давним.
Он рассыплет искорки мороза.
И в окошках наших деревенских
Подтвердят мне утренние блики,
Что люблю деревни лад вселенский,
Терема снегов ее великих.
Этот звон подойников веселый,
Этот крик петуший в раннем часе.
Через все леса ее и долы
Он на сердце падает и плачет...
Спит деревня. Вьюга мимо, мимо,
Но порой до слуха донесется –
Этой жизни сон неповторимый,
Эта явь, что плачет и смеется.
Этих весен сказочная милость,
Этих зим таинственная небыль...
Детство, детство, где ты закружилось
Золотистым жаворонком в небе?!

1963–1968

Юношеская баллада

1

Засеверило,
В клубе – ни души.
У гармонистов
Убыло работы.
И осень призывает
Птиц к отлету.
«К отлету!» –
Расшумелись камыши.
А мне куда?
Я девушку люблю!
По мне сейчас
И ветер не поможет
Умчаться в город к ней
И растревожить,
В окошко влезть:
«Не бойся, застеклю!»
Невмоготу!
Скорей бы ночь прошла...
И вот заря замедленно,
С испугом
Приподнялась,
Расцветив лемех плуга
У кузницы.
И бьет в колокола!

2

Над кузницею нашей
Дым и гром. А у ворот,
Видать, в тоске колесной
Знакомый «Иж»
Бодает воздух лбом
Застоянный.
Да разве ж это воздух!
И друг-кузнец,
Чумазый до бровей,
Как бог огня,
Стоит у наковальни.
И лошадь,
Тех буденновских кровей,
На общем фоне
Смотрится печально.
А было время –
И промчать не грех,
И седоки держались
Молодцами.
А было время –
Да на свадьбу – эх! –
Летала с пристяжными,
С бубенцами,
Лишь пыль столбом.
Эй, кучер, придержи,
На поворотах
Эти шутки плохи!..
Теперь в почете
«Явы» да «Ижи»,
Гей, вороные,
Атомной эпохи!

3

«Оседлаю я
Горячего коня!» –
И от рокота
Отпрянули ворота.
И разбойно
Раскричалась ребятня,
И разладилась
Серьезная работа.
И, присвистнув,
Рыболовы на пруду
Так и ахнули,
Запутывая лески,
Даже яблоки
Попадали в саду,
И раздвинулись
На окнах занавески.
Мотоцикл,
Ты неси меня,
Неси!
Ты к любимой
Довези без разговора.
Тракты новые
Змеятся по Руси.
Удаль старая
Сдружилась и с мотором.

4

У перекрестка
Сбрасываю газ.
Где светофор
Над улицей гремучей,
Недоглядишь,
Набычит красный глаз,
Он, как и я.
Бессонницей измучен.
О город, город,
Скопище машин!
Я, как водитель,
Мучаюсь и трушу,
Но, как влюбленный,
Солнечную душу
Несу к тебе,
Таинственный Ишим.
Она, душа,
Уж тем и хороша,
Что всякий раз
Испытывает муку,
Когда к тебе любимая,
Спеша,
Навстречу тянет
Ласковую руку.

5

– Ты любишь, да?
Ты любишь, повтори!
Ты не забудешь
Нашего Ишима?
Ты не забудешь?
Нет, не говори,
Не надо слов,
Не надо клятв, любимый...
Прощаемся.
А «Иж» дрожит: скорей!
Совсем остыл,
Подай ему бензина.
Созревшие лимоны
Фонарей
Погасли,
Будто спрятались
В корзины.
Но не спеши,
Влюбленная душа,
Пусть выхлопные
Воздвигают гулко,
Откуда знать им:
Домик в переулке
Уж не будить мне больше
Ни шиша!
Откуда знать,
Что иначе судьба
Рассудит все,
Суровей и колючей, –
Прикажет мне
Окопы рыть на случай,
И я забуду,
Как растил хлеба.
Но я приму
И это ремесло,
И бравый вид
В морском пехотном взводе.
Придет письмо
При сумрачной погоде:
«Устала ждать,
Прости меня, светло...»

6

Мне грустно все ж:
Восторга в сердце нет.
Да ведь такие годы
Пролетели!
Слова любви в груди
Забронзовели,
А как будил их
В юности рассвет!
Теперь все реже
Пишутся стихи,
И я спокойней
В пору листопада,
Хотя горланят так же
На оградах
В жар-птичьем оперенье
Петухи.
Стал осторожней
К радости народ.
Не часто ходят
По воду молодки:
У всякого двора –
Водопровод
Торчит, как перископ
Подводной лодки.
Лишь невзначай
Встревожится душа,
Когда увижу вдруг:
По перекрестку
Мой старый друг
Толкает водовозку
На легких шинах
Бывшего «Ижа».
На кочках фляги
Мечутся, звеня.
Я вспомню годы,
Что отгрохотали,
Когда мы лучших
Девушек катали,
И трактор ждал
У пахоты меня.
Но не припомнить
Больше ремесло,
Что так неловко
Бросил, уезжая,
И не собрал
Хоть части урожая,
Где сеял сам.
Прости меня, село!

1967–1981

Тимофеи Корушин