Иван Исаков - Каспий, 1920 год

• Название: Каспий, 1920 год
• Автор: Иван Исаков
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1973

 Иван Степанович Исаков (1894-1967), адмирал флота Советского Союза, Герой Советского Союза и член-корреспондент Академии наук СССР, с конца пятидесятых годов стал публиковать в журналах «Новый мир», «Москва», «Наш современник» и «Нева» рассказы о флоте. Участник четырех войн и один из самых выдающихся моряков современности пришел на склоне лет к литературному творчеству, побуждаемый желанием передать молодым соотечественникам любовь к морю и мореплаванию. Его рассказы выходили отдельными сборниками в различных издательствах; в 1966 году «Советский писатель» издал его книгу рассказов «Неистребимый майор». Литературное наследие И.С. Исакова велико и разнообразно. Оно содержит и крупные военно-научные труды, и публицистику, и прозу. «Каспий, 1920 год» — книга, возникшая из дневниковых записей командира эсминца «Деятельный», которые вел автор во время завершающей кампании гражданской войны на Каспии против английских интервентов и белогвардейцев, при жизни Исакова публиковалась лишь частично. Подготовленная к публикации комиссией СП СССР по литературному наследию писателя И.С. Исакова, книга была в журнальном варианте напечатана в 1970 году «Новым миром», а сейчас предлагается читателю по авторскому оригиналу. И. Исаков стремился сочетать в своем произведении и непосредственность свидетельств и наблюдений участника и очевидца значительных событий прошлого, и объективность историка, и остроту взгляда художника, метко и лаконично изображающего черты своих современников

---

Март (в доке Нобеля).

Не тянет в город, хотя я в Астрахани впервые.

Не только потому, что надо изучать корабль, готовиться к выходу из дока и к началу кампании.

Я не видел ни одного более мрачного города.

При моем любопытстве ко всему новому - смотреть не хочется; причем главная причина не в выломанных проемах, заколоченных досками окнах или в выщербинах стен - от снарядов и сыпи пулеметных очередей. Более мрачное впечатление производят целиком выжженные кварталы. Огонь пожарищ, очевидно, постарался здесь больше, чем артиллерийский или ружейный огонь.

Сколько страданий должны были перенести защитники города и его жители! Кто расскажет об этом? Редкие прохожие. Даже собак не видно. Кладбище внутри города {5}.

А если прибавить лужи, грязь, мусор и пыль, щедро разносимые ветром, то становится понятным, почему город так пустынен (кроме толкучек на базаре, вокзале, пристанях) и почему самому неохота лишний раз пройтись по этим страшноватым, вернее - печальным улицам.

Говорят, ночью на окраинах подстреливают советских деятелей и командиров, которых независимо от должности называют «комиссарами».

Сколько лет Романовы извращали сознание казаков, и они до сих пор упорно идут против народа. Если верить разговорам, то монахи и монашки - главная опора этих бандитов, орудующих в городе.

Спасибо случаю

Окруженный нашими, стоит на палубе низенький паренек в облезлой кожаной куртке и что-то с жаром рассказывает.

Когда повернулся, вижу - Князев!

- Здорово, Князев!

- Здорово, товарищ мичман! А я как раз до вас собирался заглянуть после своего кореша, которого пришел проведать, да вот ребята все нашими отрядами интересуются.

- Какие такие отряды?

- Как какие? Конечно, кожановские! - При этом маленький Князев приосанился, чтобы показаться более высоким, солидным, а может, и грозным.

Час или полтора мы с ним болтали без умолку у меня в каюте, вспоминая эту самую Балтику.

Хорошо помню, как завязалась наша дружба на бывшем артиллерийском транспорте «Рига» (позже переименованном в «Трансбалт»).

Несмотря на молодость, был я назначен старшим помощником только потому, что капитан И. Буданов знал меня с 1917 года по Ревелю, а остальным бывшим офицерам флота он, как торговый моряк, не доверял. Готовились к срочному рейсу в Гамбург «под Красным Крестом» - за ранеными русскими военнопленными.

Живой, веселый, но очень «работящий» - Князев (машинный электрик) мне сразу понравился, и у нас установились хорошие, деловые отношения.

Как- то вечером, возвращаясь через Николаевский мост на корабль, стоявший у набережной Васильевского острова, я внезапно был остановлен Князевым, который, как оказалось, скрытно дежурил, специально чтобы перехватить меня.

- На корабле засада Чека! «Ваших» арестовывают. Надо спрятаться и переждать. А команда в обиду не даст. Мы сами пойдем и заявим, что вы за советскую власть.

Независимо от наивности плана, я поблагодарил, но спрятаться категорически отказался.

- Конечно, заявление команды мне поможет. Но скрываться не буду, так как ни в чем не считаю себя виновным. Авось разберутся. Пошли!

Но он постепенно отстал.

Еще на нижней площадке трапа я понял, что за мной защелкнулся один замок. На верхней - второй. Видел, как скучный Князев стоит на другой стороне набережной и наблюдает - чем все это кончится. Третий замок, в виде двух матросов с маузерами, закрылся в двери салона, куда были собраны все офицеры, отделенные от администрации Красного Креста.

Кончилось все относительно благополучно.

Мне объявили, что я арестован, но… «с исполнением служебных обязанностей». Не знаю, делалось ли «заявление» от команды и помогло ли оно, но через неделю чекисты, с которыми мы подружились и «забивали козла», ушли, даже не оформив моего освобождения.

Поход отменили. Большинство офицеров было уволено. Команду сократили. Транспорт как будто вымер {6}.

Я «нанялся» на сторожевой корабль «Кобчик», а Князев подался на Волгу и там вступил в один из первых отрядов И. Кожанова. Но это я узнал только сейчас, так как с уходом на «Кобчик» потерял Князева из виду.

* * *

Не успел сойти с миноносца Князев, как я заметил некоторое изменение в отношении к себе.

Мелочи, но явно подчеркивающие, что меня теперь лучше знают. Оценивают немного иначе.

Очевидно, кожановец «из балтийцев» успел в кубрике наговорить обо мне и, наверное, приукрасил, выдумав подвиги, которых за мной не числится.

Своеобразный «живой мостик» от Балтики до Каспия. Он заменил плохую работу штабов с личным составом, да и политотдела, опиравшихся на анкеты и послужные списки.

* * *

Обычно мою каюту убирал салажонок - старожил миноносца. Но у него было свое понимание чистоты. Поэтому, забравшись в каюту и выдрав лист из моей тетради, он садился старательно рисовать кораблики, высунув кончик языка, пока не слышал мои шаги на трапе.

Помахав веником и шваброй, смывался. После этого приходилось убирать самому хозяину каюты.

Сегодня, совершенно неожиданно, я застал за классической уборкой комендора от носовой пушки.

- А вы, товарищ командир, ему зря ухи не оборвете! Посмотрите только, какую по углам грязь развел!

Я был рад и благодарен за приборку, но главное для меня было то, что я впервые услышал обращение - «товарищ».

Спасибо случаю. Но мне ясно, что рассчитывать я должен не на очередного Князева, свалившегося с неба, а на самого себя.

Март. «Военный совет».

Были на совещании у комфлота. Ждали т. Кирова - не смог приехать. А может, его и нет в Астрахани?

Объявлен состав боевого ядра для активных операций - дивизиона эскадренных миноносцев.

Флагман - «Карл Либкнехт», самый сильный из нас, так как имеет «сотки» {7}. Мы давно с завистью следим, как все лучшее перепадает ему (по штурманской, шхиперокой и прочим частям). Командир - А.А. Синицын. Из студентов. Знаю его еще по Ревелю 1917 года, но из-за его манеры снисходительно поучать всех и вся никогда в дружбе не был.

Второй в строю - «Деятельный».

Третий - «Расторопный», наш «систер-шип» {8}. Командует им мой друг В.П. Калачев - скромный, но знающий и хороший, честный офицер. Этот не подведет.

Четвертый - «Дельный». Там с командиром что-то неладно. Фамилия - Лей. Уверяет, что офицер германского флота «участник Кильского восстания». Это открыло ему все двери.

Нам, командирам, совершенно ясно, что он моряк, но дальше унтер-офицера дослужиться не мог. Очевидно, из пленных. Незнание маскирует наглостью и высокомерием. «Играет» под немецкого офицера, но с самой худшей стороны. Только монокля не хватает. Боюсь, что авантюрист.

Вот и вся наша активная сила, так как остальные миноносцы зазимовали на Волге или не готовы с ремонтом.

Наш надчив - С.А. Чириков, тихо и спокойно, но последовательно готовит дивизион к кампании. Старик симпатичный и надежный.

Большое соединение из плавучих барж, канлодок, минзагов, тральщиков и сторожевиков сформировано в «Оборону 12-футового рейда» во главе с вооруженным ледоколом «Каспий», который в иных документах именуется крейсером.

Во главе обороны другой мой приятель - Н.Ю. Озаровский {9}. Самый скромный и самый храбрый.

Задача флотилии, включенной в состав Юго-Восточного фронта, понята мною так:

1. Как только позволит лед - произвести развертывание «Обороны 12-футового рейда» (мины, плавбатареи, канлодки) для обеспечения развертывания остальных сил.

2. Там же развернуть плавучий тыл для активных сил.

3. Канлодкам и транспортам с десантными отрядами Кожанова поддержать фланг XI армии от Лагани - в направлении к устью Терека.

4. Дивизиону миноносцев - провести активные операции против передовой базы англо-белых на острове Чечень, против форта Александровского или против Петровска {10}. Очередность - в зависимости от обстановки.

5. Часть сил обороны должна обеспечить доставку караванов с нефтью из Гурьева.

6. Установить контакт с Туркестанским фронтом - через Красноводск.

В дальнейшем все должно зависеть от темпа наступления XI армии и успеха революционных сил в Дагестане и Азербайджане.

Перед вторым этапом намечалось перенести базирование боевого ядра и гидроавиации - на Аграханский залив и остров Чечень после того, как оттуда будет изгнан противник.

Однако возможность выполнения и первого и второго этапа полностью зависит от того, кто первый успеет захватить 12-футовый рейд.

Разведка показала, что белые уже зашевелились и начали выходы от острова Чечень, так как там никакого льда не было.

Соблазн закупорить нас в протоках Волги и не дать развернуться, очевидно, велик, и значение такой операции для всей кампании слишком очевидно и для них и для нас.