Николай Басовитый - Море и берег

• Название: Море и берег
• Автор: Николай Басовитый
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1970

В годы Великой Отечественной войны адмирал Н. Е. Басистый командовал крейсером, отрядом легких сил, а затем эскадрой Черноморского флота. Под его руководством осуществлялись многие морские операции, в том числе десантные. В своих мемуарах автор пишет о людях флота и их боевых делах, о том, как совершенствовалось искусство командиров. Особенно подробно в книге освещены Керченско-Феодосийская десантная операция и операция под Озерейкой — Станичкой

---

На «Жарком» жизнь тоже вошла в свою колею. Корабль отстаивался в базе, командир на нем почти не появлялся. Всем на эсминце распоряжался судовой комитет, что экипажу очень нравилось. Ведь еще совсем недавно о такой свободе и не мечталось. А что эта свобода относительная и непрочная, понимали далеко не все.

Основные события в то время развертывались в Петрограде. До нас по-прежнему доходили только их отзвуки.

Но вот в конце октября председатель судового комитета Мамай, прибыв с берега, срочно собрал всю команду и радостно сообщил:

- Товарищи, в Петрограде произошла революция! [51]

Большевики взяли власть. Создано новое правительство - Совет Народных Комиссаров во главе с Лениным.

Дружное «ура» прокатилось по кораблю. Мы были очень взволнованы. Еще бы - совершилось событие величайшей важности.

Вскоре поступило распоряжение готовить эсминец к походу. Нам было приказано выйти в Одессу на помощь рабочим.

На внешнем рейде Одессы мы увидели броненосец «Синоп», а в порту у причалов - крейсер «Память Меркурия», вспомогательный крейсер «Алмаз» и эсминец «Зоркий». Бросилось в глаза, что на кормовом флагштоке крейсера «Память Меркурия» развевался желто-голубой флаг Украинской центральной рады.

Как только наш эсминец ошвартовался, Мамай и Починков сошли на берег. Через несколько часов они вернулись и рассказали, что были в штабе Красной гвардии, установили связь с судовыми комитетами «Алмаза» и других кораблей, узнали о положении в городе. А оно было весьма сложным. Большую активность проявляли представители националистической Украинской центральной рады, объединявшей контрреволюционные буржуазные и мелкобуржуазные партии и группы. Они не собирались признавать Советскую власть. Действовал в городе и так называемый Румчерод - Исполнительный комитет Советов солдатских, матросских, рабочих и крестьянских депутатов румынского фронта, Черноморского флота и Одесского военного округа, созданный в мае 1917 года. Его эсеро-меньшевистское руководство проводило контрреволюционную политику и весть о революции в Петрограде встретило враждебно.

- Одесские большевики готовятся взять власть в свои руки, - сказал нам Мамай. - Они ведут агитационную работу на заводах и фабриках, разоблачая националистов и соглашателей, укрепляют отряды Красной гвардии. Нам поручено охранять арсенал и ждать боевого приказа.

В числе 25 человек, выделенных в караул на охрану арсенала, оказался и я. Мы строем прошли по улицам в западную часть города, заняли караульное помещение и расставили посты…

В то время в Одессе происходило много митингов и собраний. Шла подготовка назначенного на декабрь [52] II съезда Советов Румчерода. Возглавлял эту работу приехавший из Петрограда вместе с группой питерских большевиков член Президиума ВЦИК В. Володарский. Задача состояла в том, чтобы вырвать Румчерод из-под влияния меньшевиков и эсеров. Володарский и другие питерцы выступали на митингах и собраниях среди рабочих, солдат и матросов, рассказывали об Октябрьской революции, разъясняли суть первых декретов Советской власти - о мире и земле, помогали народу разобраться в происходящих событиях, призывали сделать Румчерод органом борьбы за власть Советов на юге страны.

Работа в массах сделала свое дело. На съезд Румчерода было избрано 396 большевиков и находящихся с ними в блоке левых эсеров. А это составило большинство делегатов.

Съезд выполнил свою задачу. Румчерод стал большевистским. На повестку дня встал вопрос об установлении Советской власти в Одессе и прилегающих к ней районах. При этом вовсе не исключались вооруженные столкновения с силами контрреволюции.

Утром 14 января 1918 года к нам в караульное помещение прибежал посыльный и сообщил, что минувшей ночью отряды красногвардейцев и матросов захватила вокзал, телеграф, штаб военного округа и другие административные центры города.

Одесский Военно-революционный комитет объявил о переходе власти в руки Совета рабочих, солдатских, матросских и крестьянских депутатов. Нам было приказано усилить боевую готовность.

Вечером мы получили распоряжение Румчерода - с наступлением темноты незаметно уйти от арсенала, так как оружие и боеприпасы были уже вывезены оттуда для раздачи красногвардейцам и матросам, а гайдамаки требовали освободить занятые объекты, угрожая в противном случае начать боевые действия.

Как только стемнело, мы по безлюдным улицам проскочили в порт. На эсминце провели тревожную ночь. В городе слышались выстрелы. На рассвете стало известно, что гайдамаки от угроз перешли к делу и уже заняли вокзал. Тотчас наш судовой комитет стал формировать отряд в распоряжение Военно-революционного комитета. Кроме тех, кто нес караул у арсенала, в отряд вошли еще десятка три матросов. [53]

Сначала мы направились на Торговую улицу к штабу Красной гвардии. Во дворе штаба было полно людей. Прямо с грузовиков раздавались винтовки и патроны. Солдаты, матросы и красногвардейцы строились, получали боевой приказ и быстро уходили.

Мы вместе с одним из красногвардейских отрядов получили задачу - пробиваться к вокзалу по Пушкинской улице. Так как она простреливалась из пулеметов, пришлось двигаться вперед перебежками, укрываясь в подъездах.

Чем ближе мы подходили к вокзалу, тем сильное становился огонь. Пули высекали искры из мостовой, чиркали о стены домов и, отлетая, издавали короткий звук, словно кто-то ударял по туго натянутой струне.

Навстречу нам гайдамаки пустили броневик. Он шел, поливая улицу свинцом. И тут из соседнего подъезда выскочил матрос. Короткий взмах - и граната полетела под колеса. Взрывом броневик тряхнуло, он остановился. Через минуту матросы и красногвардейцы вытаскивали из него ошалевших гайдамаков.

Так прошел весь день. Но вот мы наконец у привокзальной площади. По другим улицам к ней тоже подходили матросы и красногвардейцы.

Ночью небольшая группа моряков, в которую входил и я, поднялась на чердак высокого здания. Мы проломили крышу и установили там пулемет. Как только рассвело, ударили из «максима» по гайдамакам, спрятавшимся в соседнем дворе. Они заметались в поисках нового укрытия. Тем временем к дому подошел броневик. Он пытался поразить нас пулеметным огнем, но из этого ничего не вышло. Пара брошенных с крыши гранат заставила его замолчать.

Скоро по вокзалу и другим зданиям, где засели контрреволюционные войска, открыли огонь броненосцы «Синоп» и «Ростислав» («Ростислав» несколько позже «Жаркого» тоже прибыл в Одессу). Мы видели мощные взрывы десятидюймовых снарядов, от которых врагам приходилось не сладко. Эти залпы провозгласили в Одессе победу Советской власти. В тот день, 16 января, контрреволюция сложила оружие.

Радостные возвратились мы на корабль. Но пробыл там я недолго. Меня назначили в группу матросов, выделенных [54] для охраны банка. Отправляя нас на берег, Мамай сказал:

- Идете охранять народное добро.

Эти слова заставили меня еще раз задуматься над всей серьезностью свершившегося.

Через неделю в охраняемый нами банк явилась гражданская администрация, назначенная Советом. Невысокий человек в кожанке, предъявив мандат, сказал с широкой улыбкой:

- Спасибо, матросы. Теперь мы тут сами управимся.

Еще через день наш эсминец отдал швартовы и направился в Севастополь. Стоя на палубе около своего торпедного аппарата, я провожал глазами красавицу Одессу, которую мы отстояли для народа, для себя.

Непобежденные

Все это вспомнилось мне на мостике «Червоной Украины», когда она уходила из осажденной Одессы вечером 1 сентября 1941 года. Моя боевая молодость связана с этим городом. На его улицах более двадцати лет назад мы боролись за новую жизнь. Одесситы, верные своим революционным традициям, стойко держались в осаде. И наш крейсер четверо суток помогал им.

На переходе в Севастополь командир бригады крейсеров Сергей Георгиевич Горшков потребовал журнал боевых действий и сделал в нем такую запись:

«Несмотря на малое время прохождения боевой подготовки до войны, крейсер действовал грамотно и задачу выполнил хорошо. За время четырехдневной операции крейсер подвергался атакам авиации, находился несколько раз под огнем береговой 150-мм батареи. В этих случаях личный состав действовал уверенно, самолеты вовремя обнаруживались и отражались, а при обстреле с берега… личный состав держал себя спокойно».

До Севастополя мы дошли без каких-либо происшествий, встали на бочки в Северной бухте. Раненых быстро переправили на берег. Командир бригады разрешил мне на часок сойти с корабля.

От Графской пристани знакомым путем я зашагал к своему дому. Знал, что там никого нет - семьи командиров были эвакуированы из главной базы флота, - и все же спешил: казалось, будто увижу жену и дочь. [55]