Ариадна Эфрон - История жизни, история души. Том 2

• Название: История жизни, история души. Том 2
• Автор: Ариадна Эфрон
• Издательство: Возвращение
• Жанр: Филология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-7157-0167-1

Трехтомник наиболее полно представляет эпистолярное и литературное наследие Ариадны Сергеевны Эфрон: письма, воспоминания, прозу, устные рассказы, стихотворения и стихотворные переводы. Издание иллюстрировано фотографиями и авторскими работами.

---

t Спасибо Вам за всё — этим пусть ещё раз будет сказано то несказанное, чем для меня является эта первая - посмертная, но несмотря на все тормоза, ограничения и прочие околичности — такая живая книжечка.

Всего Вам самого доброго!

Ваша АЭ

Интересно, сколько дней будет идти это письмо с залихватским самолётом на конверте - из Тарусы через Калугу в Ленинград?!

_ ' В н- °РЛ0В телеграфировал А.С., что 5 сентября 1961 г. книга М. Цветаевой «Избранное» была подписана к печати.

А.А. Саакянц

20 сентября 1961

Милая Анечка, рада была видеть Вашу милую, уже несколько отвыкшую от меня и несколько одичавшую морд (у, очку, ашку - на выбор!) и рыжую прядку, а того более рада буду повидать Вас в осенней Тарусе. Только вот погода капризничает, а Вы не любите «моего» климата... Ну ничего, потерпите! Когда ехала в Москву, ещё было зелено, а на обратном пути лес уже «загорелся» — берёзы, осины; и вся земля усыпана жёлтым листом. Иннины астры1 стоят у меня на столе, доехали благополучно; лохматые, как современные модницы. В Болшеве у тёток было очень славно, я в первый раз за всё лето побыла у них как следует, и попраздновали2 тихо и уютно наш общий

А.С. Эфрон и АЛ. Саакянц в Тарусе

день. Ел<изавета> Як<овлевна> очень слабенькая, для нее подвиг дойти до калитки и обратно, но весела и радостна и любопытна ко

всему по-прежнему. Мне подарили серебряную ложечку, и такую деревянную штуку, чтобы письма туда совать, и ешё почему-то аиста; последний подарок меня несколько смутил — ведь эта птичка во всём цивилизованном мире занимается поставкой грудных младенцев - а

причём тут я?

Большую радость доставил мне «Старый Пимен»3 —перечитала как бы впервые. Замечательно. И Вы у меня замечательный дружок, милый, всё понимающий и чующий, гордый, заносчивый, робкий рыжик, молча одаривающий меня самым - для меня и для нас обеих - бесценным. Спасибо. Как ужасно, что ваше поколение -десятка два людей из него! разминулись с моей матерью - только из-за возраста, только возрастом разминулись. Ужасно и непоправимо, как всё то, во что время вмешивается. Не то, что вас несколько, но Вы одна сумели бы маму удержать в жизни, ибо для Вас (вас) она и писала, Вам (вам) она близка — Вы её настоящие современники. Её же поколение отставало от неё, говорило с ней на разных языках - на языках «отцов и детей», самых между собой не договаривающихся. Да и говорило ли, слышало ли глухонемое время — и племя? <...>

И ещё одна сверх-просьба — приедете — не везите никакой «жратвы», помимо той, о к<отор>ой специально просит А<да> А<лек-сандровна>4 и никаких подарков. Нам нужны наши две летние девочки, а не волы, волхвы и ослы — ослы, груженные дарами, волхвы, груженные волами (?), — а такая «тенденция» у вас есть. Тенденцию беру в кавычки; прочтя в газете предложения одного читателя выкинуть из Программы Коммунистической партии

Советского Союза все слова нерусского происхождения. Что себе думает сей читатель в частности о словах «программа КП»? Обнимаю вас

Ваша А.Э.

' Астры, которые привезла А.С. Инесса Захаровна Малинкович.

2 18 сентября - день рождения А.С. и именины Е.Я. Эфрон.

3 Автобиографическая проза 1933 г. М. Цветаевой «Дом у Старого Пимена».

4 Ада Александровна Шкодина.

В.Н. Орлову

3 октября 1961

Милый Владимир Николаевич!

Это Вам - через меня - мамина благодарность за книгу. Примите так же, как я дарю — от всего сердца.

Стихи из «Юношеских стихов», чьей рукописи не сохранилось. Существуют только в правленной маминой рукой машинописной копии приблизительно 17—19 года. Это — единственный известный мне автограф из этого цикла1. Но не только в этом его бесценность.

Вот Вам выдержки из письма Пастернака от 17 марта 1952 года мне, в Туруханскую ссылку:

«И вот когда навалились на меня все эти припадки, врачи, рентгены, я не сразу после постели принялся за работу, и в недельный промежуток разобрал, наконец, эти альбомы и книжки». (Речь идёт об архиве отца Б<ориса> Л<еонидовича> - художника Л.О. Пастернака. I

Из этих кип появились очень единичные, очень немногочисленные приглашения, визитные карточки... из них вывалилось моё марбургское выпускное свидетельство и выпали эти мамины листочки... тебе я его посылаю, как мамин из странствий вернувшийся автограф, как талисман, как её ручательство в будущем. Но какой огонь, какое совершенство! И какая естественная человеческая речь!»

Талисман этот помог мне - я вернулась из Сибири, я дожила до маминой книжки.

Теперь пусть Вам он принесёт - приносит - счастье.

Книжечку я пока только подержала в руках - сигнал, но, верно, скоро будет, а м. б. уже и есть - тираж. Хорошая вышла книжечка! Кое-что (очень немногое) мне там и «против шерсти» — но не в моей «шерсти» суть... А огорчила всерьёз только всеми на свете прозеванная опечатка — в «Поэме Заставы»2; даже две - «Ад? да, но и сад —

для — баб и солдат — старых собак — малых ребят»... солдаты превратились в солдаток, ребята в ребяток, раздробился, исказился ритм, да и смысл. Вот такой опечатки мать мне никогда не простила бы, она, смеявшаяся от души над, скажем, вместо: «здесь, на земле, мне подавали грош и жерновов навешали на шею» - «и жемчугов навешали на шею...»3

Ну, ладно! .

Всего, всего Вам доброго. На днях отбываю недели на две в Латвию - воображаю, какая там пакость, потом обратно. Переводить никому не нужное.

Ваша АЭ

' Кн. «Юношеские стихи» при жизни М. Цветаевой не была издана. Рукописный и машинописный (с авторской правкой) экземпляры хранятся в РГАЛИ. Какие именно стихи из этого сборника были посланы адресату - неизвестно.

2 3-я и 5-я строки 7-й строфы «Поэмы Заставы» (1923) (II, 188).

3 2-я строка 2-й строфы стих. 1918 г. «Не самозванка - я пришла домой...»

(I. 394).

Э.Г. Казакевичу

12 октября 1961

Милый друг Эммануил Генрихович! Спасибо за Ваши сердечные слова1. Они очень дороги мне в эти дни - радостные и нестерпимопечальные. Где-то у мамы в записной книжке есть слова о том, что живому поэту посмертная слава не нужна, и вот через это никакой моей радости по поводу книжечек, книг или собраний сочинении не перешагнуть. Я рассудком (хоть и мало у меня его) - знаю, что всё это нужно и хорошо - книги имею в виду, а сердце ничуть не радо - пепел Клааса сильней всего, пусть он только пепел. Ни до чего мама не дожила - мало сказать не дожила'. Ах, Эммануил Генрихович, как мне мертвы многие живые, как мне живы мертвые -не дожившие. Я не только о маме — я о времени, о великой забывчивости живых. Впрочем, всё это словам неподвластно, сказать об этом дано лишь тем, кто рано умолкает, кому время - любое - всегда затыкает глотку. „

Я с глубоким-глубоким, несказанным чувством посылала вам эту книжечку, помня (навсегда), как она начиналась2. Вы первый — вместе с Анатолием Кузьмичём - бросили эти зёрна в каменистую почву Гослитиздата - помните? Сколько, чёрт возьми, терниев там произросло (не говоря уж о лопухах, к<отор>ые не в счёт!), пока

пробилась книжечка - с чисто цветаевским упорством, помноженным на ещё многие упорства. И вот теперь рвут её на части - и, верно, не столько настоящие читатели, сколько те самые «читатели газет» — имя им легион. Впрочем, и легион настоящих тоже приумножился. ‘

Я часто вспоминала всех вас, знаю, что все болели, резались, ужас что такое. Писала вам, но отвечать было некому и некогда, а помочь не могла ничем, всё из-за той же вечной отдалённости и неустроенности.

По-прежнему трудно живётся и до зарезу нужна не комната даже, а целая квартира, да, да, чтоб было где жить по-человечески и разместить архив не в собачьей конуре на Мерзляковском, а в полном просторе, который мы с архивом заслужили, как никто другой. Я старею, милый друг (надеюсь, что Вы — нет, мы с Вами ровесники!), мне осточертел деревенский быт с разваливающимися печами, тасканьем воды и всеми неисчислимыми pro и contra. Всё это пожирает время, память, жизнь, а у меня уже недостаёт этого всего на бесконечное самообслуживание, а на то, чтобы обслуживал кто-то, - денег нету и никогда не будет в достаточном количестве. Простите ради Бога, что я вдруг так гнусно разнылась. Просто очень хочу - нужно - заняться всем маминым, а всё не пускает.

<■■■> Осень хороша здесь; зелень порыжела, облетела, стало далеко-далеко видно, и как бы я иной раз ни злилась на то или другое, а мудрый этот покой всё равно лечит душу.