Арчибальд Кронин - Звезды смотрят вниз

• Название: Звезды смотрят вниз
• Автор: Арчибальд Кронин
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1956

В романе известного английского писателя А. Кронина (1896 — 1981) освещены социальные противоречия буржуазного общества. В центре внимания автора — замечательный образ Дэвида Фенвика, народного героя, натуры цельной, привлекающей своим духовным богатством.

---

Ссорились они из-за экзаменов Дэвида. Дженни, разумеется, желала, чтобы он получил степень бакалавра. Ей «до смерти» хотелось этого, «назло» миссис Стротер и некоторым другим. Но она попросту не оставляла Дэвиду времени заниматься. По вечерам всегда оказывалось нужным пойти куда-нибудь, а если они сидели одни дома, то начинались патетические заявления: «Посади меня к себе на колени, Дэвид, миленький, мне кажется, ты уже целую вечность меня не ласкал». Или, слегка порезав палец ножом, которым чистила картофель, она уверяла, что «потеряла такую массу крови» («и когда уж мы сможем, наконец, держать прислугу, как ты думаешь, Дэвид?»), и никому, кроме Дэвида, не позволяла делать перевязку. В такие моменты степень бакалавра отходила на второй план. Целых полгода Дэвид все откладывал экзамены, а теперь, когда прибавились ещё уроки в «Холме», надо думать, что пропадёт опять полгода. Он стал предпринимать поездки на велосипеде за пятнадцать миль в Уолингтон, — деревню, где поселился Кэрмайкль. Там он находил успокоение и разумные советы: на что надо приналечь, что можно пока отложить. Разочарованный Кэрмайкль был добр к нему, по-настоящему добр. Дэвид часто проводил у него свободный конец недели — субботу и воскресенье.

Наконец, третьей постоянной причиной ссор между ним и Дженни были его родные. Дэвида ужасно огорчало вызванное его женитьбой отчуждение между ним и семьёй. Конечно, между Инкерманской Террасой и домиком на Лам-стрит поддерживались некоторые отношения. Но это было не то, чего хотелось Дэвиду. Дженни во время визитов держала себя чопорно, Марта — холодно, Роберт молчал, Сэм и Гюи чувствовали себя неловко. И странное дело: когда Дэвид видел, как надменно-покровительственно обращалась Дженни с его родными, он готов был её поколотить, но с той минуты, как они уходили, он чувствовал, что любит её по-прежнему. Он понимал, что их брак был ударом для Марты и Роберта. Марта, конечно, встретила этот удар с чем-то вроде горького удовлетворения. Она, мол, всегда знала, что уход Дэвида из шахты принесёт им одно горе, — и вот теперь эта глупая ранняя женитьба показала, что она права.

Роберт держал себя иначе. Он замкнулся в молчании. С Дженни он был всегда ласков, усиленно ласков, но, как ни старался он ободрять молодых, в его молчании сквозила грусть. Он возлагал на Дэвида надежды, он так много строил на будущей деятельности сына, он, можно сказать, всю свою жизнь вложил в будущее Дэвида. А Дэвид в двадцать один год женился на глупой девчонке-продавщице. Вот что в глубине души думал Роберт.

Дэвид угадывал печаль отца. Ему было очень больно. Он не спал по ночам, думая об этом. Отца возмущает его женитьба. Возмущает и то, что он обратился к Баррасу с просьбой о месте. Возмущают занятия с Артуром в «Холме». И, несмотря на всё это, отец написал ему, приглашая поехать с ним удить в Уонсбек!..

Дэвид вздрогнул, очнулся от задумчивости. Немного виновато успокоил расшумевшихся учеников. Торопливо набросал ответ отцу и отдал Гарри. Затем с жаром принялся за обычную работу.

Всю неделю он с нетерпением ждал субботы. Он всегда был великий охотник до рыбной ловли, но ему так редко представлялся случай поудить. Стояла весна, он знал, что в Уонсбекской долине сейчас должно быть чудесно. И его вдруг стало мучить желание побывать там.

Наступила суббота. День был самый подходящий для рыбной ловли, тёплый, с проблесками солнца сквозь облака и мягким западным ветром. Дэвид встал рано, принёс Дженни её утреннюю чашку чая, приготовил бутерброды с вареньем. Осмотрел удочку, подаренную отцом, когда ему минуло десять лет, — как ясно помнился этот день и лавка Мэрриота в Вест-Энде, куда они с отцом ходили её покупать. Он попробовал согнуть удочку, — она осталась такой же гибкой и вполне годилась. Тихонько насвистывая, Дэвид надел сапоги. Дженни была ещё в постели, когда он ушёл из дому.

Он поднялся на Террасы, прошёл по Инкерманской улице к родному дому. Странные ощущения будило в нём сегодня тихое весеннее утро. Сэмми и Гюи работали в утренней смене, но мать была дома и стояла у стола, завёртывая в промасленную бумагу завтрак Роберту и обвязывая его тонкой бечёвкой. Марта экономила бечёвку и бумагу, как будто это было золото. При виде сына она кивнула головой, но углы её губ опустились с недобрым выражением. Видно было, что она всё ещё не простила его.

— Ты плохо выглядишь, — заметила она, пронизывая его угрюмыми глазами.

— Я чувствую себя отлично, мама.

Это была неправда. В последние месяцы ему временами нездоровилось.

— У тебя лицо бело как бумага.

Он ответил коротко:

— Ну, что ж поделаешь. Говорю тебе, что я здоров, я отлично себя чувствую.

— А я так думаю, что ты был здоровее, когда жил дома и работал в шахте, как все добрые люди.

Дэвид почувствовал, что в нём закипает раздражение. Но сказал только:

— Где папа?

— Пошёл за личинками. Сейчас вернётся. А тебе так некогда, что не можешь посидеть минутку и сказать слово-другое с родной матерью?

Дэвид сел и стал наблюдать, как она старательно завязывала на пакете последний тугой бантик, — на бечёвке не было ни одного узла, так как Марта рассчитывала получить её обратно и снова пустить в ход.

Марта мало постарела; её большое крепкое тело было всё так же подвижно, движения уверенны, глубоко сидящие глаза зорко и властно глядели с худого, но здорового и энергичного лица. Она вдруг обернулась к сыну:

— А твой завтрак где?

— В кармане.

— Покажи-ка.

Он сделал вид, что не слышит. Мать протянула руку. Повторила:

— Покажи.

— Не покажу, мама. Мой завтрак у меня в кармане. Он мой. Его буду есть я.

Рука Марты всё ещё оставалась протянутой к нему. Угрюмое выражение её лица не смягчилось.

— Так ты уже и в глаза мне дерзишь… мало того, что за глаза не слушаешься матери.

— О чёрт! Я вовсе не хочу дерзить тебе, мама. Просто я…

Он сердито извлёк из кармана завёрнутый в бумагу пакетик. Она взяла его хладнокровно и с тем же хладнокровием развернула три ломтика чёрствого хлеба с вареньем, которое он приготовил себе. Лицо её не изменилось, не выразило никакого пренебрежения, она просто отложила пакетик в сторону и сказала:

— Это пойдёт в мой хлебный пудинг. — И взамен подала ему уложенный ею солидный пакет, без всяких комментариев, сказав только: — Этого с избытком хватит на вас двоих.

В её отношении к нему была несправедливость, но была и доля справедливости. Эта справедливость вдруг ударила его по сердцу. Он сказал горячо:

— Мама, я бы очень хотел, чтобы ты была поласковее с Дженни. Ты всегда очень строго судишь её. Это несправедливо. Ты не пытаешься наладить с ней отношения. За последние три месяца ты навещала нас не больше трёх-четырёх раз.

— А разве она хочет, чтобы я у неё бывала, Дэвид?

— Ты не делаешь так, чтобы ей этого захотелось, мама. Тебе следует быть поласковее к ней. Она здесь одинока. Тебе бы следовало её ободрять.

Марта проворчала ещё угрюмее обычного:

— Ах, так она нуждается в ободрении? — Она сделала паузу. Холодный гнев поднялся в ней, душил её. Она наружно ничем не выдала его, но от волнения заговорила вдруг на протяжном диалекте своей юности:

— И она одинока, вот как? А с чего бы это ей быть одинокой, когда у неё есть муж и дом, за которым надо смотреть? Я вот одинокой себя не чувствовала. У меня на это никогда времени не хватало. А она постоянно шляется по городу и лебезит перед теми, кто побогаче да познатнее. Этак она никогда не наживёт друзей, настоящих друзей. И на твоём месте я бы ей посоветовала не покупать столько бутылок портвейна у Мэрчисона.

— Мама! — вскочил Дэвид. Бледное лицо его запылало. — Да как ты смеешь говорить такие вещи…

В то время как они мерили друг друга глазами, он — багрово-красный, она — бледная, бесстрастная, в открытых дверях появился Роберт. Он с одного взгляда все понял.

— Ну, Дэви, я готов, — сказал он мягко. — Едем, а с матерью поговоришь, уже когда вернёмся…

У Дэвида вырвался долгий вздох, шедший из самой глубины души. Он опустил глаза, чтобы скрыть, как больно он задет.

— Хорошо, папа.

И они вышли вместе. По дороге Роберт говорил больше, чем обычно. Он завёл длинный разговор насчёт рыбной ловли. Рассказал, что достал отличных личинок на костеобжигательном заводе, и у Миддльрига. И ветер сегодня подходящий, так что ловля будет удачная. И он устроил так, что их подвезёт фургон Тисдэйля. Возчик болен, и хлеб развозит Дэн, который временно не работает в шахте и помогает отцу. Он довезёт их до фермы Эвори… а оттуда до Морпета мили две. Это очень мило со стороны Дэна… Славный он парень.

Дэвид слушал, старался слушать, но он понимал, что скрывается за разговорчивостью отца. Пока Роберт разговаривал с Дэном перед булочной Тисдэйля, он стоял немного в стороне. Как больно слышать от матери такие вещи… в её словах было крошечное зерно правды, — и это-то грызло Дэвида, и глодало, и не давало покою.