Ду Фу - Ду Фу. В переводах разных авторов

• Название: Ду Фу. В переводах разных авторов
• Автор: Ду Фу
• Жанр: Поэзия

---

Ткачиха надежду ткет... - намек на широкоизвестную легенду о Пастухе и Ткачихе, до сих пор бытующую в Китае. Дочь Небесного Владыки (звезда в созвездии Лиры) была искусной ткачихой, ткавшей бесконечную облачную парчу в небесах. Когда же отец выдал ее за Пастуха (звезда в созвездии Орла), она, охваченная любовью, совсем забыла о своей обязанности, и разгневанный Небесный Владыка разлучил супругов. Им было разрешено встречаться только раз в году - в седьмой день седьмого лунного месяца; тогда они переправлялись через разделявшую их Небесную Реку (Млечный Путь) по волшебному мосту из сорочьих хвостов. Легенда созвучна с судьбой самого Ду Фу, оторванного от родных мест, семьи и друзей.

...хвост каменного кита. - Каменный кит некогда находился посредине озера Куньмин.

...старик-рыбак - образ мудрого в своей простоте старца, заимствованный у Цюй Юаня; Ду Фу прилагает его к себе.

Куньу [...] Мэйпи. - Куньу - живописная местность, Юйсу - горная речка, Лиловая башня - горный пик; Мэйпи - высокогорное озеро. Все эти географические реалии (Куньу, Юйсу, Лиловая башня, Мэйпи) находились к югу от столицы, в огромном императорском парке. Поэт вспоминает столицу, сопоставляя печальное настоящее и идеализируемое им прошлое.

...гнездо фениксов... - Феникс (фэнхуан) - мифическая птица, сочетающая в своем облике черты разных животных (куриная голова, змеиная шея, спина, как у черепахи, чешуйчатое тело дракона и т. п.; изображения ее более всего напоминают павлина). Присутствие феникса считалось признаком процветания страны и благоденствия народа, ибо в золотой век древности "фениксы кормились близ городских стен". Конфуций с горечью говорит о том, что в его век "феникс не прилетает". Ду Фу не случайно упоминает о фениксах в прошлом как о птицах, "прилетавших в наш край", подчеркивая, что время расцвета страны миновало.

С сянями плыли... Сянь - даосский бессмертный. В эту категорию входят очень "разные по характеру персонажи, но чаще всего это добродетельный человек, который благодаря непорочной жизни и приему волшебного эликсира бессмертия обретает "жизнь вечную". Сяни могли быть "земными", удалившимися от мира, и "небесными", вознесшимися на облаке жизненного эфира или на белом журавле к небесам. Все они обладали сверхъестественными способностями. Иногда это слово иносказательно прилагалось к тем, кто презрел условности и бежал "мирской скверны".

И. С. Лисевич

Приложение I Перевод В. М. Алексеевым стихотворений "Вышел за рубеж" и "Дворец яшмовой чистоты" с парафразом

{* Воспроизводится по изданию: В. М. Алексеев. Китайская литература. М.: Наука, 1978.- Прим. ред.}

Вышел за рубеж. Второй цикл

Утром вхожу я в лагерь к Восточным Воротам;

вечером буду стоять на Хэянском мосту.

Солнце заходит: светит на знамя большое.

Кони заржали; ветер свистит и свистит.

5 Ровный песок; тысячи стройных палаток;

полк и отряд, каждый был призван сюда.

Прямо средь неба светлая свисла луна...

Строгий порядок: ночью безмолвно и тихо.

Дудка заныла; и звук в ней за звуком волнует;

10 сильный вояка скорбит, не заносчив, не горд.

Дай-ка спрошу: кто же у вас генерал здесь?

Думать готов: да ведь это - стремительный Хо.

Введение. Тема границы Китая и пограничных действий против нападающих на Китай кочевников - тема, встречающаяся в танской поэзии очень часто, и к ней придется вернуться на этих страницах еще не раз. Проф. Шаванн в своем превосходном предисловии к описанию китайских документов, открытых Орелом Стайном в песках Западного Китая {Ed. Chavannes,Les documents chinois decouverts par Aurel Stein dons les sables du Turkestan oriental, Oxford, 1913.}, весьма подробно останавливается на этих поэтических описаниях, сопоставляя их с тою суровою действительностью, которая свидетельствуется разобранными им документами. Однако тема эта больше традиционна, чем актуальна, и мало кто из писавших на нее сам побывал на границе. Чаще всего это перепевы тем "музыкальной палаты" (юэфу), которые могут показаться однообразными, как были однообразны и обстоятельства, породившие их.

Автор. Ду Фу (Цзы-мэй, Гун-бу, Шао-лин) если не самый крупный (как думают очень многие и едва ли не большинство китайских критиков), то один из двух крупнейших китайских поэтов всех времен. Он жил (712-770) и действовал при расцвете танской литературы, особенно поэзии, и был современником лучших ее представителей. Ему пришлось, однако, испытать горькую роль беженца во время сильнейших потрясений в междоусобной войне. Это отразилось на всей его поэзии, и это мы видим отчасти и в данном стихотворении.

Заглавие. Из обоих циклов, содержащих в общем 14 стихотворений, антология берет только одно это, являющееся почему-то (составитель не объясняет этого) показательным. Однако китайским антологиям быть в этом отношении последовательными очень трудно.

Примечания.

(1) К Восточным Воротам города Лояна, часто бывавшего столицею Китая.

(2) Хэянский мост - наплавной мост через Хуанхэ.

(4) Свистит и свистит - тавтофон сяо-сяо передает, как это часто бывает в китайской поэзии, и звукоподражание, и смысловую часть (шелест трав). При передаче не всегда приходится держаться последней, предпочитая первую.

(5) Для русской "тысячи" в китайской поэзии имеется "десяток тысяч" (вань), но на русскую гиперболу "миллионы" китайцы обычно точно так же отвечают только своим вань - "десятком тысяч".

(6) Полк и отряд, конечно, лишь приблизительная передача китайских бу (1/5 армии) и у (пяток).

(9) Дудка варваров (це), которой скликают лошадей из табуна, - простая камышовая дудка без ладов и отверстий. Ее звук китайцы всегда считали заунывным будто бы потому, что и сами кони, ею окликаемые, ржут печальным звуком. Эта дудка возбуждала в пограничных китайских войсках тоску по родине.

(10) Сильный вояка - китаец, полный сознания долга перед родиной и сил для ратного подвига.

(12) Эта дисциплина, великое ратное дело могут быть в руках только у великого полководца. "Не иначе, как ваш генерал напоминает древнего полководца (II в. до н. э.) Хо Цюбина", прозванного за свою стремительность пяо-яо, что трудно передать на русский язык, не обладающий тавтофонией и иероглифическими маневрами.

Парафраз. Из второй столицы, Лояна, двигаюсь на север вместе с войсками. Сурова природа, сурова дисциплина в войсках. А сердце ноет в такт кочевой дудке. Надо быть великим, а не забиякой, и надо быть таким же стремительным и ловким в движениях, как те генералы древности, что наводили в Средней Азии панику и держали нападавших на Китай кочевников в почтительном отдалении от многострадальных китайских границ.

Дворец яшмовой чистоты

Поток все кружит, в соснах все время ветер.

Здесь серая мышь в древний спаслась черепок.

И мне неизвестно: зала какого владыки

осталась стоять там, под отвесной стеной.

5 В покоях темно, чертов огонь лишь синеет.

Заброшенный путь, плачущий льется поток.

Звуков в природе - тысяч десятки свирелей.

Осенние краски - в них подлинно чистая

грусть.

Красавицы были - желтою стали землею;

10 тем паче, конечно, фальшь их румян и помад.

Они в свое время шли с золотым экипажем.

От древних живых здесь - кони из камня -

и все...

Тоска наплывает: сяду я рядом на землю.

В безбрежном напеве... Слезы... - их полная

горсть.

15 И сонно, и вяло торной дорогой идем мы.

А кто же из нас здесь долгими днями богат?

Введение. Тема заброшенного дворца, свидетеля былого великолепия, закончившегося разрушением и смертью, - тема для китайской поэзии всех времен обычная, и к ней придется вернуться не раз при переводе этой антологии.

Автор - тот же.

Заголовок. "Яшмовый" по-русски не звучит, но для китайца это - эпитет ко всему дорогому, лучшему, как к предметам, так и к отвлеченным понятиям. Так, имеем целый ряд приложений этого эпитета к следующим словам: девица, доблесть, лучший человек, милый, прекрасный человек, весна, лютня, столица (эмпиреи), чара вина, сосуд и его сравнения, луна, небо, чистое сердце, друг, облик, письмо, лицо, красота и т. д., наконец, царь и бог. "Нефритовый", как ближайший вариант перевода, тоже не спасет положения. Происходит это несоответствие языковых возможностей оттого, что в китайской поэзии яшма обладает мистическими свойствами: она чиста, струиста, тепла и влажна, мягка и тверда, не грязнится, блестит, бела, обладает чистым звуком; влажна, но не потеет; угловата, но не убивает и т. д. Всех этих образов в русской поэзии, а следовательно, и в русском поэтическом языке нет. Здесь "яшмовая чистота" подразумевает небесную, божественную чистоту, т. е. просто само небо, покровительствующее царю как в его дворце, так и в храме, основанном впоследствии на его месте.