Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3

• Название: Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Т. 3
• Автор: Андрей Болотов
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-385-9, 5-85255-382-4

Автор этой книги Андрей Болотов - русский писатель и ученый-энциклопедист, один из основателей русской агрономической науки.

Автобиографические записки его содержат материалы о русской армии, быте дворян и помещичьем хозяйстве. Он был очевидцем дворцового переворота 1792 года, когда к власти пришла Екатерина II. Автор подробно рассказывает о крестьянской войне 1773 - 1775 годов, описывает казнь Е. И. Пугачева. Книга содержит значительный исторический материал.

---

 В последующий день с самого утра пошел я опять в свою канцелярию, для вступления уже во все дела по должности. Мое первое дело было по ведомостям и приходным и расходным книгам счислиться и узнать, сколько надлежало быть тогда казенных денег в наличности и потом освидетельствовать. Но не успел я сего последнего дела начать, как подступил ко мне г. Варсобин, как хранитель и расходчик оных с донесением, что они не все, а недостает несколько сот оных. Это меня поразило: «Да где ж они?» спросил я. — Петр–де Алексеевич Верещагин изволил забрать их, и вот–де его расписки. — «Прекрасно! воскликнул я: но мне сии расписки ненадобны, и я их вместо наличных денег не приму, и на себя этого никак не возьму. Но как же ты ему так много надавал, мой друг?» спросил я. — Что было делать! Ответствовал Варсобин: покойнику князю было так угодно! — «Да сам–то князь не забрал ли также их себе, и не должен ли он?» (подхватил я). — Был–де тот грех и за ним! сказал Варсобин: но все бывшие на нем нам княгиня доставила уже после его кончины, и он нам не должен ни копейкою. — «Ну, это хорошо! но с Верещагиным–то как же нам быть? Дело это не ловко, и он потеряет свое место, есть ли дойдет сие до князя, а я, воля его, на себя этого не приму». — «Я–де писал к нему, сказал Варсобин, и еще нарочного послал, чтобы приезжал сам и разделывался как знает».

 — «Хорошо!» сказал я, и принялся продолжать далее свои дела и свидетельства, а между тем неожидаемый сей недостаток денег не выходил у меня из ума. Я не знал как поступить в сем случае с господином Верещагиным. Судьба его зависела тогда совершенно от меня, и все его счастие и несчастие в моих руках было. Князь предал его совершенно в мою волю, и при отпуске, как выше упомянуто, сказал мне, что есть ли я что за ним дурное узнаю, и мне он не надобен будет, так только бы отписал, и его не будет. Итак, стоило бы тогда только отписать и донесть князю о сем забрании казенных денег, так и отрешен бы он был от своего места. Но я не такого был свойства, чтоб похотел без необходимой нужды сделать человеку зло, ничем еще меня не оскорбившему. Правда, слухи невыгодные об нем до меня уже отчасти и доходили, и были поводы желать, чтоб его со мною и не было, но я подумал–подумал, и вообразив себе, что тем лишу я и его и все его большое семейство последнего почти куска хлеба, ибо были они очень недостаточны, не захотел никак подвергать его сему несчастию, а решился вместо зла оказать ему благодеяние, и как–нибудь сие дело уладить инако, и потому с нетерпеливостию его приезда дожидался.

 Он и непреминул ко мне в тот же день и к обеду еще прилететь; и как Варсобин успел ему все мои слова пересказать, то был он тем так перетревожен, что перетрусившись не имел даже духу начать о том и говорить со мною, и уже я сам, сжалившись над ним, и отведя в свой кабинет, дружеским образом стал ему о том говорить и изображать, в каком критическом положении он тогда находился. Не могу изобразить, как много растревожен он был тогда моими словами, и с каким умилением просил меня, чтоб я сделал над ним милость, не погубил бы его чрез донесение о том князю. И как много обрадовался он, когда я ему сказал: «Хорошо, батюшка, Петр Алексеевич. Я хотя в доказательство моего к вам благорасположения и сделаю то, что не донесу о том князю, но деньги необходимо надобно вам как можно скорее в казну внесть; и вы постарайтесь как можно о том, и где–нибудь их достаньте. Вот даю вам на три дни срока».

 Господин Верещагин был тем крайне доволен, и насказав мне тысячу благодарений, поскакал тогда же добывать денег, а я между тем употребил все сне время на обозрение прочих мест, и в тот же день ездил осматривать то огромное каменное здание, в котором хранился казенной озимый и яровой хлеб, собираемый зерном с крестьян ежегодно. Тут не мог я довольно налюбоваться огромностию и хорошим расположеннем магазина, а того еще больше порядком, наблюдаемом при сборе и расходе хлеба и рачительным попечением об нем г. Щедилова, у которого он на руках был. Но как находились многие амбары, насыпанные до самого верха, и перемеривать его не было возможности, поелику потребно было к тому не дней, а недель несколько, то принужден я был положиться (на) г. Щедилова, уверявшего меня свято, что хлеб весь дел, и не только в нем нет недостатка, но ежели перемерить, то без сумнения явится множество примерного. И как он в том ручался всем своим имением, то я и был тем доволен.

 После того таким же образом ездил я осматривать тамошний волостной гошпиталь, построенной, как выше упомянуто, в некотором отдалении от города на прекраснейшем месте. Высокой и узкой мыс между устьями двух огромных вершин, на котором воздвигнуто было сне здание, окружен был со всех сторон водою. Два пруда, посредственной величины, были у него по сторонам, а третий — большой, называемый Вязовским, был впереди и представлял вид самого озера. Для содержания больных особая, превеликая, длинная связь, с комнатами на краю для аптеки и жительства надзирателей; а впереди находился обширной двор, окруженный множеством других зданий. Был тут особой дом для жительства лекаря, и по обеим сторонам два флигеля для жительства лекарских учеников и других гошпитальных служителей. Другой такой же домик находился посреди двора, назначенный для подлекаря, но стоявший тогда праздным, а по сторонам находились прочие здание, как–то: погреба, кухня, баня и сарайчики для лекарских лошадей и скота. Словом, тут нашел я все в порядке и наилучшее во всем распоряжение. Совсем тем казалось мне, что гошпиталь сей производил содержанием своим казне более убытка, нежели пользы, и знаменит был более именем, нежели самым делом, ибо волостных больных находилось в нем очень мало. Сии боялись и бегали его как огня, и охотнее хотели умирать без всякого призора, нежели давать возить себя в гошпиталь и там себя лечить; а все найденные мною больные были на большую часть посторонние, присылаемые туда для лечения соседственными дворянами. Но как хотелось завести и содержать такой гошпиталь князю, то и оставил я его в прежнем существовании и при всем заведенном до меня порядке.

 Как с задней стороны окружен был весь сей гошпиталь прекрасною дубовою рощицею, и в конце оной находилась небольшая деревянная церковь, воздвигнутая тут для кладбища, то взглянул я и на оную, и тем паче, что она одна тогда и была, в которой отправлялась божественная служба; ибо обе прежние бывшие внутри города были сломаны, а новая и большая еще недостроена.

 Осмотрев оную, заехал я и в бывшую тогда там неподалеку от оной ранжерею с заведенным подле ее маленьким, плодовитым и аглинским садиком. Сии нашел я в худшем состоянии, нежели в каком я думал и ожидал. Ранжерейка была маленькая, ничего незначущая, и совсем почти пустая. Тепличка также малозначущая, плодовитый садик того еще меньше внимания достоин, а аглинский более смешной, нежели достойный уважения. Всему тому причиною было то, что оба господа предместники мои были сами до всего того неохотники, а оставляемо было все относящееся до того на волю садовника; а сей и видный более своим ростом и дородством, нежели знаменитой своим искусством и проворством, а потому и производилось все тут излегка и кое–как. И я крайне жалел, что место сие было от дома управительского слишком удалено, и что не можно было мне никак самому так часто оное посещать, как бы хотелось; ибо как расстояние от дома до сего места было более, нежели на версту, то пешком туда ходить было слишком далеко, а на лошади можно ль было всегда наездиться?

 За сим занялся я осматриванием всех казенных строений, производившихся еще тогда в полном развале, но пресекшихся по случаю позднего осеннего времени. Главной корпус или так называемый дворец, воздвигнутой на прекраснейшем месте, на краю высокого берега к пруду, был хотя под кровлею, но снаружи и внутри еще не обштукатурен, и далеко еще не отделан. В таком же состоянии находились и оба огромные с нагорной стороны его на подобие замка окружающие флигели, со множеством комнат и к ним принадлежностей. Все они были хотя также покрыты, но внутри и снаружи далеко еще не отделаны; и нужно еще было употребление многих трудов и работ к доведению их до совершенства, и обо всем том надлежало мне иметь попечение, и заниматься тем в последующее лето.

 Точно в таком же состоянии нашел я и большую соборную церковь, посреди площади неподалеку от дома вновь воздвигнутую, но во многом еще неотделанную. Ее надобно было также внутри и снаружи штукатурить, докрывать и исправлять многие еще до нее относящиеся работы. Сбоку, подле церкви сей, находился выкопанной, нарочитого пространства, продолговатой, четверосторонний пруд, обсаженной кругом березками, в себе воды еще немного (?).

 За сим не преминул я также объездить и осмотреть все селение города. Все оное состояло наиглавнейше в предлинной, старинной и не слишком прямой слободе, простиравшейся в длину без мала на версту, и составленную из сплошных деревянных домов старинных купцов, также конюхов и других разночинцев, и не стоила никакого дальнего уважения. Большая воронежская дорога, идущая из Тулы, проходила сквозь оную. Слобода сия, начавшись почти от самого магазина и от бывшей тут, так называемой, Стрелецкой слободы, простиралась до самого моста чрез речку Вязовку, и за оным находилось только несколько казарм, построенных для жительства солдат, в команде моей находившихся; а между сими и гошпиталем на поле, подле большой дороги, находился пустой, так называемый, гостинный двор, состоящий в предлинной связи со множеством каженных лавок для помещения купцов, приезжающих ежегодно туда на бываемую ярманку в день казанской Богородицы.