Александр Александров - Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой

• Название: Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой
• Автор: Александр Александров
• Жанр: Биографии и Мемуары

Кто такая Мария Башкирцева? Многим это имя ни о чем не говорит, кто-то слышал про рано умершую русскую художницу, жившую в Париже, некоторые читали ее «Дневник», написанный по-французски, неоднократно издававшийся в России в конце XIX–начале XX века и недавно переизданный вновь в русском переводе.

Жизнь Марии Башкирцевой старательно идеализирована публикаторами и семьей, создан миф, разрушать который мы совсем не собираемся, но кажется уже наступило время, когда можно рассказать о ее подлинной жизни, жизни русской мадемуазель, большую часть которой она прожила за границей, попытаться расшифровать, насколько это возможно, ее дневник, поразмышлять над его страницами, как напечатанными, так и сокрытыми, увидеть сокрытое в напечатанном, рассказать о быте того времени и вернуть имена когда-то известные, а теперь позабытые даже во Франции, а у нас и вовсе неведомые.

Журнальный вариант.

---

Баденский игорный дом привлекал к себе огромное количество туристов. По контракту игорный дом платил городу аренду 500 000 флоринов в год и тратил такую же сумму на украшение «променады», на концерты и другие увеселения. На лугу Цихтенхайленале, где были лучшие променады, играли в лаунтеннис и крокет. Забавно были одеты мужчины, махавшие ракетками: в белые суконные панталоны и рубахи и такие же суконные колпаки.

Публика обыкновенно собиралась возле Конверсационсгауза, где находилось казино. Здание Конверсационсгауза было построено в 1824 году во вкусе ренессанса, с великолепными столовыми, концертными и бальными залами, окруженное аллеями и садами. Здесь, в читальне, которая охотно посещалась гостями, всегда можно было найти свежую газету. В Бадене был прекрасный театр, открытый в 1862 году. Неподалеку от города в местечке Иффецгейм, на специально выстроенном ипподроме, ежегодно в конце августа проходили трехдневные скачки, так что прибывшие в город аристократы могли не изменять своим привычкам.

Жизнь светского общества того времени строго регламентирована. Летом живут в Баден-Бадене: лаун-теннис с 4 до 5 пополудни на лугу Цихтенхайленале, там же лучшие променады, прогулки в каретах, посещение Старого замка Гогенбаден на высоте почти пятисот метров над уровнем моря, с развалин которого открывается великолепный вид на рейнскую долину до самого Страсбурга. Вечерами — концерты, которые дают лучшие музыканты Европы или театр, или танцевальные вечера. В течение 60-х годов множество концертов дал в Баден-Бадене композитор Берлиоз.

С осени никто не поедет в Баден-Баден, осень общество проводит в Париже, с декабря открывается в Париже сезон. Он делится на две части: до великого поста, начинающегося за сорок дней до Пасхи. До поста свет больше занят танцами: светские балы идут один за другим, уступая место маскарадам и балам благотворительным. За день бывает до трех балов, нескольких концертов и публичных чтений комедий и трагедий. Впрочем, некоторые проводят сезон не в Париже, а в Ницце, уезжая туда в декабре, потому что приехать в Ниццу в купальный сезон — это пошлость, которую не может себе позволить аристократ. Башкирцевы впоследствии жили в Ницце постоянно, и Муся жаловалась на страшную провинциальную скуку летнего сезона. В Ницце общество ждали скачки, любимая забава аристократов — стрельба по голубям, званые вечера на виллах, костюмированные балы…

Светские отношения вообще легче завязывались на водах.

«Вообразите большую залу с высокими сводами, а в ней — просторный бассейн, из которого торчит множество голов, принадлежащих существам обоего пола и самого разного возраста, иные из которых украшены весьма кокетливыми уборами, а иные — самым заурядным ночным колпаком. Я вошел в воду, приветствуя одного за другим всех присутствующих; можно было подумать, что я ступил на ковер, устилающий пол гостиной. В самом деле, по элегантности купальня ничуть не уступала салону. Здесь уже образовались свои кружки. Мужчины, разбившись на группы и погрузившись в воду по самый подбородок, степенно рассуждали о политике. Дамы щебетали; некоторые из них, расположившись перед маленькими плавучими столиками, занимались рукоделием, другие читали, устроив книгу на пробковом пюпитре. Картина, не лишенная известной живописности; портило ее лишь отвращение, внушаемое публичным купанием…» — так отзывался о водах один из французских журналистов того времени.

Маленькая тщеславная провинциальная девочка из-под Полтавы, Муся Башкирцева, впервые оказалась в близости от такого общества.

«В Бадене я впервые познала, что такое свет и манеры, и испытала все муки тщеславия. У казино собирались группы детей, державшихся отдельно. Я тотчас же отличила группу шикарных, и моей единственной мечтой стало — примкнуть к ним. Эти ребятишки, обезьянничавшие с взрослых, обратили на нас внимание, и одна маленькая девочка, по имени Берта, подошла и заговорила со мной. Я пришла в такой восторг, что замолола чепуху, и вся группа подняла меня на смех обиднейшим образом…» (Предисловие к «Дневнику».)

Вероятно, эта обида засела в ней на всю жизнь. Ни о чем она так не мечтала, как попасть в это общество, стать герцогиней, графиней, иметь свой салон, потому что быть светской дамой — это обязательно иметь свой салон, или даже выйти замуж (мечты ее простирались и так далеко) за наследного принца.

«Я предпочитаю быть великосветской женщиной, герцогиней в этом обществе, чем считаться первой среди мировых знаменитостей, потому что это — совсем другой мир». (Запись от 30 марта 1873 года.)

«Свет — это моя жизнь; он меня зовет, он меня манит, мне хочется бежать к нему. Я еще слишком молода для выездов, но я жду, не дождусь этого времени, только бы мама и тетя смогли стряхнуть свою лень…» (Летняя запись 1873 года.)

При этом хочет она царить в свете ни какой-нибудь Ниццы, а в свете только мировых столиц: Петербурга, Лондона, Парижа. Только там она сможет дышать свободно, несмотря на все стеснения светской жизни, ибо эти стеснения ей только приятны.

Глава четвертая Герцог Гамильтон Как денди лондонский

Напечатанный дневник Марии Башкирцевой начинается в 1873 году, когда ей было четырнадцать лет, хотя на самом деле она начала его писать еще в 1872 году в Ницце, куда Башкирцевы переехали только в 1871 году. Ни одна запись за 1872 год не напечатана.

Прожили они в Баден-Бадене, вероятно, чуть больше месяца; 13 июля 1870 года после ультиматума, который выставила Франция прусскому королю Вильгельму, началась франко-прусская война. Все великие державы заняли нейтралитет, предоставив этим двоим государствам возможность самим разобраться. Россия, правда, воспользовалась французскими неудачами на фронте, чтобы расторгнуть Парижский трактат 1856 года, подписанный после ее поражения в Крымской войне.

Великий князь Александр Александрович, будущий император Александр III, записывает в своем дневнике 3(15) марта 1871 года: «Сегодня пришло известие из Лондона об окончательном решении и подписании протокола об уничтожении Парижского трактата 1856 года. Итак, этот тяжелый камень, лежавший на России в протяжении почти 15 лет, свалился и главное — мы не были втянуты в войну и не было пролито ни капли крови из-за этого вопроса. Слава Богу».

Результатом этой короткой войны стало сокрушительное поражение Франции, взятие Парижа, потеря Францией Эльзаса и части Лотарингии, контрибуция в 4000 миллионов марок, которые должна была выплатить побежденная Франция Германии. Война ознаменовалась значительным событием для Европы. В Зеркальном зале Версальского дворца 18 января 1871 года в присутствии блестящего военного собрания была провозглашена Германская империя. После долго периода раздробленности немцы обрели сильное единое государство. Окончательный мир был подписан 10 мая 1871 года во Франкфурте-на-Майне.

Для Франции эта война обернулась Парижской коммуной и гражданской войной.

Во время этой войны во Франции впервые выдвинулся как политик Леон Гамбетта, с которым мы впоследствии еще встретимся на страницах дневника Марии Башкирцевой. По его предложению создано правительство национальной обороны, где Гамбетта занимает пост министра внутренних дел. Именно Гамбетта всходит на трибуну и обращается к растерявшемуся большинству законодательного корпуса со словами, которые знаменовали падение монархии: «Луи Наполеон Бонапарт и его династия навсегда перестали существовать во Франции». Час спустя, на площади городской ратуши была провозглашена республика. Но прежде чем новое правительство успело принять какие-либо меры, немцы окружили Париж и отрезали его от всей остальной страны. Во что пишет один из историков: «…Во Франции прилагались усилия для организации массового народного восстания. С это целью правительство национальной обороны отрядило в Тур из своей среды двух делегатов, наиболее энергичным из которых оказался тридцатидвухлетний адвокат Леон Гамбетта… Покинув Париж на воздушном шаре 7 октября, он применил весь свой революционный пыл на боевые приготовления, причем сам вредил делу своей дилетантской развязностью и безграничным неуважением к правде.» Последнее, по-моему, свойственно всем политикам на свете. Неуважение к правде у Гамбетты было настолько безграничным, что в итоге он смог стать, несмотря на свое еврейское происхождение, премьер-министром Франции.

Но пока Марии Башкирцевой еще нет и двенадцати лет, политикой она не интересуется, семья бежит от начавшейся войны в нейтральную Швейцарию и оседает на все ее время в Женеве. Однако в тот короткий отрезок времени, что они были в Баден-Бадене, Мария Башкирцева успела влюбиться и влюбиться надолго, так что воспоминания об этой любви бередили девичье сердце на протяжении многих лет.

Почти все начало ее изданного дневника посвящено некоему герцогу Г. Как давно выяснено, это был английский аристократ, герцог Гамильтон энд Брэндон, с которого начинается череда ее влюбленностей и ее охота за великосветскими женихами. Впервые Муся увидела его еще в Бадене в 1870 году, потом часто встречала на променаде в Ницце, куда они перебрались в 1871 году после окончания франко-прусской войны. Это был красивый, немного полноватый юноша с медными волосами и тонкими усиками, как ей кажется, похожий на Аполлона Бельведерского, капризный, фатоватый и жестокий, как Нерон. А попросту рыжий (Помните «И Лондон рыжий…» у князя Вяземского?), самоуверенный и нагловатый англосакс. «Его уверенность всегда имеет в себе нечто победоносное», — отмечает Мария Башкирцева.