Борис Климычев - Сибирский кавалер [сборник]

• Название: Сибирский кавалер [сборник]
• Автор: Борис Климычев
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-1214-5, 978-5-4444-7993-3

XVIII век. Приехавшего с радужными надеждами в Россию Томаса де Вильнева (1715–1794) арестовывают как тайного соглядатая. Но «бироновщина» вскоре заканчивается, и де Вильнев становится поручиком российской армии. На войне против Пруссии он получает орден и чин майора. Его шлют служить… на Алтай. Здесь, спустя десять лет, уже в чине полковника, де Вильнев становится комендантом города Томска. Отважный офицер, общественный деятель, умный, радеющий за порученное дело чиновник, естествоиспытатель, алхимик, мечтающий об эликсире молодости и философском камне, он до конца лет своих остался душевно тонким, романтичным человеком, пронесшим через всю жизнь высокое чувство любви к простой русской крепостной девушке, с которой в молодости едва успел познакомиться.

Роман «Ребро Адама» повествует о том, как знатный молодой человек, учившийся за границей и ставший на родине стольником патриарха, в 1644 году попал в опалу, но не захотел стать послухом — шпионом в среде золотой молодежи. Так Григорий Плещеев-Подрез оказался в далеком сибирском городе Томском, только что построенном в глухой тайге на крутой горе близ полноводной реки…

---

— Каюсь, я не император, каюсь я — не он!

— Да оно и так видно, что ты дерьмо вонючее, чего же и каяться? — сказал Левшин. — Вот уж доставим тебя в Москву, там будет тебе коронация!

А Девильневу Левшин посоветовал ехать в Ибряшкино и спокойно долечиваться.

13. И СНОВА ПЕЛИКАН

Пьер Жевахов прибыл в Ибряшкино осенью. И Девильнев весело рассказывал ему о том, как в его имении объявился император и как бесславно кончилось его недолгое правление.

— Ну его! Мне этот плешивый давно надоел! Давно надо было сменить управляющего. Ладно, теперь уж я его богомерзкую рожу больше не увижу. Еще и мужиков некоторых за глупость сбыть за решетку не мешает. Я рад, что ты поправился, и приглашаю тебя в Петербург в гости.

По приезде в столицу весь день они отсыпались, а вечером Жевахов пригласил его поехать в гости. Но не сказал, куда именно поедут. В карете опять были зашторены окна. И лишь по гулкому стуку копыт Томас догадался, что въехали в подвальное помещение.

А там, в подземелье, женщины и мужчины дивно наряженные. И у каждой женщины — по цветной высокой восковой свече. Дамы и рыцари. Одна, в красном платье, Саломея, дочь царя Ирода Великого. Она сказала Девильневу с адской усмешкой:

— Я потребовала себе голову Иоанна Крестителя.

Другая — Астарта — соблазнила в грех израильтян в Ханаане, третья говорила:

— Я взамен сокровищ завладела мудростью царя Соломона. Нравлюсь ли я вам?

А один мужчина, потеребив уши Девильнева, сказал:

— Я Агасфер, Вечный жид, проклятый Христом.

Еще один кривлялся и хохотал:

— Я царь Ирод Великий, избивший четыре тысячи младенцев, думая, что между ними будет младенец Христос.

Были тут: Понтий Пилат, прокуратор Иудеи; император Нерон, сжегший Рим, гроза христиан. Тут же и Ассурбанипал, Иуда Искариот, предавший Христа.

Все они поклонялись идолу Бафомету, украсившему свой лоб перевернутой звездой Люцифера. Рядом с идолом его жена, Мелита, обнаженная, в короне с рубинами, сидящая на диком кабане. Рыцари и дамы целуют части тела Бафомета, его огромный зеленый член с золотыми прожилками, с мокрым глазом вместо головки члена.

Между ними поставлена католическая дарохранительница, из нее, как бы невзначай, рассыпали облатки с изображением Христа на пол. Девильнев оторопел, разглядывая столь вольную и странную ложу. Такого он и во Франции зреть не мог. Он шепнул Пьеру, что хочет немедленно покинуть сие собрание.

Пьер шепнул ответно:

— Замри и умолкни! Они хотят пережить ужас прошедшего, чтобы отринуть всё темное и грязное в будущем.

Девильнев мысленно перенесся во Францию четырнадцатого века. Тамплиеры. Магистр де Молэ. После разгрома ордена Филиппом Красивым и сожжения де Молэ прах магистра сначала вывезли в Шотландию, затем в Америку. И вот давним чадом повеяло в этом российском подвале.

Действо закончилось тем, что Бафомет благословлял всех желающих ударом своего чудовищного члена по голове. Потом каждый причастился напитком, вытекавшим из-под хвоста Бафомета. Девильнев только сделал вид, что глотнул сего напитка. Вскоре они с Пьером покинули залу, уселись в свою зашторенную карету.

— Зачем было ездить туда? — спросил Девильнев, когда возвратились в дом.

— Затем, что сила любит представиться слабостью, — ответствовал Жевахов.

Еще через день был торжественный обед у графа Румянцева. Там Девильнев узнал о присвоении ему майорского чина. За участие в боях против Пруссии ему вручен был орден Святого равноапостольного князя Владимира.

Герой этой войны Петр Александрович Румянцев весело говорил ему:

— Мне сказали, что ты погиб! Я уж очень жалел, что нет больше моего славного учителя французского языка. И только после войны я случайно узнал, что ты хоть искалечен, но все-таки жив. И я сказал государыне императрице, что твои раны должны быть вознаграждены, хотя бы и с опозданием. Поверь, что я нашел бы тебе славную должность в Петербурге. Но вон Антошка де Скалон назначен служить на Алтае, и он хочет взять тебя к себе.

Девильнева представили генералу Антуану де Скалону. Он, как и Румянцев, отличился в войне. Предки его, гугеноты, бежали после Варфоломеевской ночи в Россию. Антон Данилович де Скалон родился в России и был полностью обрусевшим французом. Отлично воевал, брал Берлин. Теперь он был назначен военным комендантом Бие-Катунской крепости.

— Католики и гугеноты в России делаются просто французами. Не правда ли, майор? — сказал он Томасу. — Предлагаю вам послужить на Алтае. Её императорское величество озабочены нападением Китая на Джунгарию. Племена джунгаров вытеснены со своих земель и движутся на запад. Они вступают в борьбу с подвластными России народами. Там нужно поставить прочный заслон. Понимаю, что вы еще не совсем окрепли. Я еду в те края завтра же. А вас жду зимой. Зимний путь в сибирские края проще, все реки и болота застынут. Дорога будет прямее. Жду. Хоть будет с кем поговорить на родном языке.

Девильнев возвратился в Ибряшкино полный надежд. Узнав о предстоящем путешествии Томаса, явился к нему с визитом Захар Петрович Коровяков. Он уже оправился после огорчительного происшествия. Выпорол всех своих деревенских подданных подряд, не считаясь ни с полом, ни с возрастом. И объявил, что будет пороть их до конца их жизни, всякий раз, как настанет годовщина бунта.

Теперь он принес Томасу свою бобровую шубу. Подарил еще немецкие пистолеты и английское ружье.

— Молодой человек! — воскликнул Коровяков. — Если бы вы знали, как я вам завидую! Вы будете в краях, где не ступала нога человека. Вам придется сражаться с дикарями и чудовищами. Вы будете весь в шрамах и орденах!

— Спасибо! — отвечал Томас. — Шрамов и орденов с меня достаточно. Но долг превыше всего. И новые страны посмотреть будет полезно.

Вызов и проездные бумаги он получил в разгар зимы. При прощании плакали крепостные сиделки, выхаживавшие Девильнева. Им нравился тихий ласковый барин француз. Но не было здесь Палашки. И жители Ибряшкина и окрестных сел ничего не знали о её судьбе.

Из Москвы Томас выехал в шлафвагене. Это была такая огромная карета, имевшая внутри печку для подогрева. Но в ней он смог доехать лишь до Казани. Дальше пришлось ехать обычными каретами. Томас сочинял и читал вполголоса стихи, они помогли ему переносить тряску и качку, холод и жесткость сиденья. Он поглядывал в заиндевевшее оконце кареты, чуть раскачивался и бормотал:

Трепет длинных желтых струн,
Твой венок из мертвых трав,
череп мертвый им украшен,
в подземелье свет погашен.
Твой венок из мертвых трав,
Разве в этом я не прав.
Кто ковал, в какой ночи
Эти лилии болота?
И осоки, как мечи,
Здесь расставил всюду кто-то.
Вкус вина и яда вкус
И бездонный глаз удава,
Сердца к нам подвешен груз,
чтобы мы не убежали.
Мысль, как ящерка,
скользнула —
и остался только хвост.
Плащ, клюка, свеча, молитва,
там где стелется мираж,
И свеченье золотое,
Что такое, что такое
Эта времени частица?
Это времени частица?
Или только был мираж?

Полтысячи дорожных станций. Подорожные документы должны были свидетельствовать, что проезжающий оплатил «прогоны». Обычно на российской почтовой станции первый этаж — ямщики, бродяги, арестанты, запах сивухи, прелых онуч. Утеха — коптящая сырой осиной печь, большой самовар, полати и лавки, на которых спали вповалку. На втором этаже тепло дарили украшенные изразцами печи-голландки. В буфете звякал фарфор, источали запахи горячие закуски. В спальне широкие кровати были застланы немецкими пуховиками.

На каждой такой станции купцы доставали свою снедь. Иногда некоторые из них угощали Девильнева. Заночевали раз в ямской избе в Барабинской степи, молодой кареглазый и русобородый купчик сказал Девильневу:

— К нашим дорогам надо привыкнуть. Я вот вожу с собой мороженые пельмени и мороженые щи. И в Москву с ними ездил, и обратно мне на всю дорогу своего питания хватит! Мне никакой трактирной пищи не надо. Везу щи в мешке, вроде бы — кусок льда. А вот сейчас разморожу, и поснедаем!

Томас убедился: щи были совершенно свежими и чудесно пахли жирной наваристой говядиной.

Купец представился:

— Шумилов я, Петр Федорович. Из славного города Томска. Вы не к нам едете? В Алтай? Ну что же. Может, когда к нам в город завернете, так милости прощу. Всегда будем рады!

— В отличие от вас, я в своих делах не волен! — отвечал Девильнев. — Я человек военный, еду, куда прикажут. Но если буду в вашем городе, непременно зайду. За щи огромное спасибо. Очень оригинальный способ сохранять пищу свежей всю зиму! А чем ваш город знаменит более всего?