Георгий Куманёв - Говорят сталинские наркомы

• Название: Говорят сталинские наркомы
• Автор: Георгий Куманёв
• Издательство: Русич
• Жанр: Военное
• Год: 2005
• ISBN: 5-8138-0660-1

Основу книги составили записи, интервью и беседы автора, известного российского историка, с государственными и политическими деятелями, руководителями различных отраслей народного хозяйства СССР, возглавлявшими народные комиссариаты в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.

Их свидетельства обогащают наше представление о важнейших событиях военных лет, дают возможность лучше понять, каким образом закладывался экономический фундамент Великой Победы.

---

При второй очереди все эти пулеметы развалились. Буквально все. У одного затвор, у другого защелка и т. д. Меня при всех отругали: наверное, ты на их изготовление поставил не тех рабочих, менее квалифицированных. Дали мне два месяца на то, чтобы сделать вторую партию пулеметов — 20 штук.

Для меня было ясно, что пулеметы эти не пойдут. Я промолчал. Ванников мне через два дня звонит уже из Москвы: «Слушай, Владимир, ты не расстраивайся. Давай, делай новые пулеметы. Я попросил его согласие срочно приехать в Москву. Он не возражал.

По приезде я сразу же пошел к Таубину. И показал ему, что его пулеметы работать не будут. «Хоть нас убей, хоть десять раз будем переделывать, но твои пулеметы работать не будут». И доказал ему — почему. Он понял, хотя был человеком с явными авантюрными наклонностями.

Я боялся, что Таубин скажет, вот завод не умеет делать пулеметы, а я их сконструировал самого высокого качества. Ведь тогда пойдут аресты наших рабочих, инженеров. Я его спросил: «Сколько тебе надо на доработку?» (Я не сказал, что мне Ванников отвел два месяца.) Он отвечает: «Мне на доработку надо 4 месяца». Я ему предложил: «Давай Ванникову напишем бумагу, в которой все объясним».

Бумагу составили, и я ее вручил Ванникову. Ванников прочитал и даже позеленел. Ведь он отстаивал способности Таубина перед Сталиным. Поставили в Туле пушку Таубина на производство. Таубину дали орден Ленина, а через неделю его пушку сняли с производства как негодную. Получилась никакая не авиационная пушка. В итоге его посадили. Он дважды обманывал Маленкова и Сталина. Посадили Таубина по указанию Маленкова. Это уже дочка Таубина мне рассказывала. Она принесла мне рукопись книжки о нем. Сидела у меня часов пять, просила дать отзыв. Поначалу я написал резко отрицательно. Но тут меня стали уговаривать и издательство, и та же дочка: смягчить отзыв, все–таки он был реабилитирован. Я, конечно, сгладил это дело. А вообще он виноват полностью, и я считаю, что из–за него много летчиков погибло. Потому что если бы он не мешал, Березин, Волков и Ярцев сделали бы хорошую пушку гораздо раньше. И мы смогли гораздо раньше перевооружить самолеты на более мощное вооружение. Он задержал это дело как минимум на полгода.

Я лично считаю, что посадили Таубина за прожектерство и обман — правильно сделали. А то, что расстреляли, наверное, неправильно. Все–таки он молодой был — 30 с чем–то лет. Ну чего стрелять? Но, правда, суд приговорил к расстрелу. Посадить надо было, года на два, проучить, а может быть, и под домашним арестом продержать… В общем, нельзя сказать, что он был совсем не способным, но был очень нахальный человек, как я уже отмечал, с авантюрными наклонностями. В тюрьму попал не зря, а расстреляли зря.

A. В. Басов: Владимир Николаевич, Вам приходилось встречаться со Сталиным?

B. Н. Новиков: Приходилось, правда, один раз, и еще он как–то звонил мне на завод.

A. В. Басов: Какое Ваше общее впечатление о нем?

B. Н. Новиков: Вначале о звонке Сталина на завод. Однажды сложилось очень тяжелое положение со станковыми пулеметами. Это мощный пулемет типа «Максим». Его тоже за год до войны сняли с производства и поставили пулемет Дегтярева. Он более легкий и его сделали тысяч десять. Но, когда началась Великая Отечественная война, военпред на заводе стал браковать пулеметы Дегтярева.

Устинов заставил меня поехать в Тулу и разобраться, в чем там дело. Оказалось, что на большое количество выстрелов (на 5 тыс. или на 6 тыс.) он мог дать одну задержку, но очень сложную. Получалось так, что экстрактор выдерживал патрон раньше времени, пока еще капсюль не разбит, и на горячую ствольную коробку порох рассыпался. Потом сразу «фук» и пулемет прекращал стрелять.

Для устранения такой задержки требовалось длительное время. Военпред вполне справедливо остановил выпуск этого пулемета. Когда я приехал на завод, сразу же понял, что военпред поступил правильно. Был там и Дегтярев. Я ему говорю:

— Василий Алексеевич, что будем делать?

— Дорабатывать надо.

— Сколько потребуется времени?

— Месяцев шесть…

— Шесть месяцев?! Война же идет.

Директор завода аж подпрыгнул на стуле:

— Как же? А я что буду делать? Война, а я буду стоять?!

(А у него тысяч пять–шесть работало на выпуске этих пулеметов).

Я его спрашиваю:

— Сколько тебе надо, чтобы восстановить станковый пулемет «Максим»?

— Он говорит:

— Один день.

Я ему говорю:

— Ты мне голову не морочь, за один день станки не успеешь перевезти. Максимум неделя требуется.

Хорошо, что все сохранилось: и станки, и оборудование, и чертежи…

Итак, я даю ему задание — восстановить на заводе производство «Максимов», хотя об этом согласия в Москве ни у кого не спросил.

Это была моя ошибка, которая могла мне обойтись дорого. Когда вернулся в Москву, сразу же Устинову обо всем доложил. Он схватился за голову и говорит:

— Слушай, ты снял с производства дегтяревские пулеметы, а они были поставлены на выпуск по указанию товарища Сталина…

Отвечаю:

— А другого выхода пока нет. Дегтярев обещает только через 6 месяцев устроить неполадки.

Поехали к генералу Яковлеву Николаю Дмитриевичу — начальнику ГАУ (он им стал незадолго до войны вместо Кулика). И там у него составили письмо Сталину с просьбой разрешить на заводе выпуск одного пулемета вместо другого. Конечно, не отметили, что я это дело уже «разрешил». Сталин написал «Временно согласиться». Это «временно» продолжалось до конца войны.

А с пулеметами сложилось тяжелое положение почему? Тула была охвачена эвакуацией. Больше нигде пулеметы «Максим» не делались. Все оборудование было отправлено в Златоуст. А там кадров нет. Дали задание и в Ижевск «Максимы» выпускать, а в Ижевске оборудования практически нет. И там один Новиков. На пустом месте надо было организовывать. Я кое–что начал там делать, и месяца через два мы начали выпускать там около 10 «Максимов» в день.

Вот в это время мне и позвонил Сталин. Это было примерно в начале января 1942 г. Поздоровавшись, он у меня спросил: «Товарищ Новиков, сколько пулеметов Вы дадите в этом месяце?»

Я сказал, что триста.

Сталин спросил:

— А в следующем месяце?

Отвечаю:

— 600.

— А в марте?

— 1200.

И так до июня 1942 г., где я довел предполагаемые данные до 3000. (Удваивать уже побоялся.)

А потом Сталин говорит:

— Вот просит трубку Берия.

И дал ему трубку. Тот сказал следующее:

— Товарищ Новиков, вот товарищ Сталин стоит рядом. Я сказал, что если эти цифры гарантирует товарищ Новиков, то они будут обеспечены. Можно так утверждать?

Ну что я мог сказать?

— Можно утверждать. Обеспечим выполнение этих данных.

Но эти цифры мне достались тяжело, прибавили немало седин.

Сталину я обещал, и попробуй сорвать это обещание…

Два раза, правда, создавалось критическое положение, но тут Берия помог. Он ведь за меня взял гарантию, и я в трудные моменты звонил ему, обращался за поддержкой. Один раз у меня отстали замки, т. е. самый сложный узел отстал. Я вижу, у меня будет двухнедельный перерыв в производстве пулеметов «Максим». Но попробуй встань, когда обещал все выполнить. А тут угроза, что две недели Красная Армия не будет получать пулеметы… И возникла, естественно, опасность попасть в тюрьму.

Я позвонил Берии, объяснил ситуацию.

— Что ты предлагаешь?

— Я просил бы во фронтовой зоне собрать с разбитых пулеметов замки.

— Сколько тебе надо?

Мне надо было штук 600, но, боясь, что многие из них окажутся негодными, я попросил 4 тыс.

Через 3 дня воздушным путем, т. е. на самолетах, пошли замки для пулеметов… Так он помог мне выйти из положения.

Потом примерно такая же ситуация была с пулеметной лентой. Мы работали на тульской ленте. Я позвонил Берии, попросил прислать квалифицированных рабочих из числа женщин, которые делали ленты.

— А что у тебя там своих баб не хватает?

— Баб–то хватает, да бабы–то не те. Мне надо умеющих делать пулеметные ленты.

Берия 17 работниц из Тулы за сутки собрал, и они на следующий день прилетели в Ижевск. Он мог помочь оперативно, но ведь не мудрено: у него власть колоссальная была.

Вот попробуй я Устинова попросить, чтобы мне в Ижевск из Тулы женщин прислали. Тот бы ответил, конечно, так: буду я еще обращаться к Берии, этого только не хватало… Да и надо ли? Попробуй сам…

Мог бы я, скажем, обратиться с этой просьбой к первому секретарю Тульского обкома партии Василию Гавриловичу Жаворонкову. Человек он был очень простой, доброжелательный. И стал бы Жаворонков уговаривать людей срочно отправиться в Ижевск. Сколько бы могло быть разных отговорок.