Вячеслав Фомин - Варяги и варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу

• Название: Варяги и варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу
• Автор: Вячеслав Фомин
• Издательство: Панорама
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-93165-132-2

Монография посвящена одной из самых актуальных тем российской и зарубежной науки - проблеме этноса варяжской руси, стоявшей у истоков российской государственности. Подробный анализ источниковой базы показывает, что своими корнями варяжская русь связана со славянским южнобалтийским Поморьем, определявшим в IX-XI вв. жизнь всей Северной Европы. Выявлены иные истоки норманизма, действительное содержание полемики М.В. Ломоносова и Г.Ф. Миллера по варяго-русскому вопросу, принципиальное отличие в понимании сути антинорманизма между исследователями дореволюционного времени и исследователями XX в. Источниковедческая часть работы содержит подробный историографический обзор по вопросу складывания древнейшей нашей летописи Повести временных лет и Сказания о призвании варягов.

---

О том, что торговые пути на Балтике и в Восточной Европе проклады­вали славяне, говорят, наряду с лингвистическими, и нумизматические данные. Согласно им, самые древние клады восточных монет обнаружи­ваются на южнобалтийском Поморье (VIII в.), заселенном славянскими и славяноязычными народами. Позже подобные клады появляются на о. Готланде (начало IX в.) и лишь только в середине IX в. в самой Шве­ции. Надо заметить, что западная граница массового распространения восточных монет проходит по р. Лабе, т.е. совпадает с границей рас­селения славян и резко обрывается на рубеже с Саксонией и Тюрингией. «Это обстоятельство, - подчеркивает Б.А. Рыбаков, - естественнее всего связывать с действиями купцов-славян, для которых область славянского языка была областью их деятельности». О приоритете славянских куп­цов в балтийской торговле, и вместе с тем о том, что они предлагали своим покупателям в первую очередь, дополнительно свидетельствуют слова «сопа» («монета») в старофризском, заимствованное из древнерус­ского, где «куна» означала «куница, куний мех, деньги», «соболь», ко­торое через средне верхненемецкое «sabel» перешло в немецкое «Zobel», и также было заимствовано скандинавскими языками. А старославянское «kozuch» в значении «мех», видимо, полагают специалисты, преобразо­валось в средневековое латинское «crusna», «crusina», древневерхненемец­кое и древнесаксонское «kursinna», старофризское «kersua». В целом, как заключал немецкий ученый Й.Херрман, базой для осуществления связей по Балтике стало возникновение в VIII—IX вв. морских торговых путей, проложенных южнобалтийскими славянами.

И прежде всего, конечно, они вели торговлю со своими восточноев­ропейскими сородичами, о чем опять же свидетельствует нумизматика, «наука, - по верной характеристике С.А. Гедеонова, - действующая с ма­тематической определенностью». В 1968 г. В.М. Потин констатировал, что «огромное скопление кладов» восточных монет «в районе Приладожья и их состав указывают на теснейшие связи этой части Руси с юж­ным берегом Балтийского моря». Специалистами давно установлено «бе­зусловное родство» древнерусских и южнобалтийских кладов и вместе с тем их довольно «резкое» отличие от скандинавских, в том числе и от гот-ландских кладов. Так, если в скандинавских кладах очень высокий про­цент английских денариев, то в южнобалтийских и русских они состав­ляют «незначительное количество», и в них преобладают монеты герман­ского чекана. По мнению Потина, это свидетельство того, что контр­агентами восточных славян в балтийской торговле могли быть только южнобалтийские славяне. Он акцентирует внимание и на том факте, что крупнейшие клады западноевропейских монет Х-ХІ вв. найдены лишь на Южной Балтике и на территории Руси. «Именно через портовые за­паднославянские города, - подытоживает исследователь, - шел основной поток германских денариев на Русь». В 1968 г. О.И. Давидан, говоря о посещении Ладоги фризскими и скандинавскими купцами, вместе с тем не исключала и «прямых контактов» ладожан «с областями балтийских славян». Через десять лет Й. Херрман, опираясь на один и тот же тип ке­рамики, известный в южнобалтийском Ральсвике и русской Ладоге, пришел к выводу, что в первой половине и середине IX в. между ними существовали непосредственные регулярные морские связи. Вероятность ранних прямых контактов ладожан с жителями Волина и о. Рюген при­знает сегодня А.Н. Кирпичников.

Торговые связи Новгородской земли с Южной Балтикой фиксируются не только весьма ранним временем, но и характеризуются своей масштаб­ностью. Специалисты подчеркивают, что до первой трети IX в. вклю­чительно «основная и при том сравнительно более ранняя группа западно­европейских кладов обнаружена не на скандинавских землях, а на землях балтийских славян». В 1998 г. Кирпичников на основе самых последних данных уточнил, что «до середины IX в. не устанавливается» сколько-нибудь значительного проникновения арабского серебра «на о. Готланд и в материковую Швецию (больше их обнаруживается в областях западных славян)». И это притом, что начало дирхемной торговли нумизматичес­кий материал позволяет сейчас отнести к 50-60-м гг. ѴIII в. Из чего сле­дует, что долгое время, почти сто лет эта торговля по существу не затра­гивала скандинавов. Но вопреки фактам норманисты продолжают при­писывать открытие Балтийско-Волжского пути скандинавским купцам и воинам, утверждать, что «ранний этап восточноевропейской торговли сле­дует рассматривать как норманско-арабский». Насколько действительная история расходится с подобными мнениями, понимали норманисты прошлого. Так, в 1903 г. В.И. Ламанский говорил, что начало функцио­нирования знаменитых восточноевропейских торговых путей, по его классификации, греческого и хазарского (до Багдада) абсолютно не свя­зано с викингами. Они, заключал ученый, давно уже были проложены словенами и кривичами, и именно «по их указанию и следам стали хо­дить затем и скандинавские торговцы». В советское время А.В. Арцихов­ский отмечал, что «первые транзитные торговые пути через Восточную Европу были проложены не скандинавами...». В.Т. Пашуто соглашался с очевидным, «что не норманны создали торговлю Древней Руси...».

В 1956 г. В.Л. Янин пришел выводу, что торговые связи между вос­точными и южнобалтийскими славянами осуществлялись непосредствен­но и являлись «по существу внутриславянскими связями, развивавши­мися без заметного участия скандинавов». Недавно А.Н. Кирпичников, хоть и в малой мере, но все же оспорил давний миф о лидерстве викингов в освоении и использовании торговых путей в Восточной Европе в IX-X вв. По его заключению, «доминирующая, посредническая миссия ви­кингов, здесь, думается, не очевидна. Остается предположить, что торго­вая активность славян была в тот период не меньшей, если не превосхо­дила северогерманскую». Но все дело заключается как раз именно в том, что к балтийской торговле скандинавы имели либо опосредованное, либо самое незначительное отношение. Возникнув как чисто славянское явление, объединяющее балтийских и восточных сородичей, она лишь со временем втянула в свою орбиту какую-то часть скандинавов, преи­мущественно жителей островов Борнхольма и Готланда. В.М. Потин, ссылаясь на нумизматические свидетельства, отмечает, что путь из Юж­ной Балтики на Русь пролегал именно через эти острова, «минуя, - упор делает ученый, - Скандинавский полуостров...». И клады на этих остро­вах, добавляет он, «носят следы западнославянского влияния...».

И именно этим морским путем шел на Южную Балтику из Руси Олав Трюггвасон, будущий норвежский король. В одноименной саге ее герой, простившись с «конунгом» Гардарики Владимиром и княгиней, «взошел на корабль, и держал путь от берега в море, в Эйстрасальт (Балтийское море). И когда он плыл с востока, то подошел он к Боргундархольму (Борнхольму) и высадился там на берег, и грабил... и захватил много добра. Олав стоял у Боргундархольма, и поднялся сильный ветер, и началась буря на море, и не могли они там больше оставать­ся, и поплыли оттуда на юг к берегам Виндланда («Земля виндов», юж­нобалтийских славян)». По этому пути, давно «наезженному» ими, еще в середине XII в., до завоевания южнобалтийских славян нем­цами и датчанами интенсивно ходили новгородские купцы. Так, НПЛ под 1130 г. сообщает, что «в се же лето, идуце из замория с гот (Готлан­да), потопи лодии, и сами истопоша и товар, а друзии вылезоша, н нази; а из Дон и (Дании) придоша сторови». Затем под 1134 г. в ней сказано, что «рубоша новгородць за моремь в Дони». Если сага об Олаве Трюггвасоне в качестве промежуточного этапа пути назы­вает только Борнхольм, то летописец, словно ее дополняя, упомянул и Готланд. На эти же острова, через которые пролегал путь, связывающий Русь с Южной Балтикой, указывают и нумизматические данные. Об этом же пути, несомненно, говорит, называя только его конечные пункты, и Адам Бременский (ок. 1070): от Юмны (Волина) до Новгорода доходят за 14 дней под парусами, сказав, вместе с тем, о присутствии русских купцов в Волине. Как справедливо заключает А.Г. Кузьмин, «это было время не зарождения, а угасания пути, наиболее интенсивно функцио­нировавшего в ІХ-Х вв.». Само же его сложение историк относит к кон­цу VIII в., когда «города южной Балтики начинают торговать с Востоком через Булгар».

Какую роль играла торговля русских на Балтийском море, и каков был ее объем даже в ХІІ-ХІІІ вв., когда она уже клонилась к закату, а ее место занимала торговля немцев, видно из следующих факта. В 1157 г. датчане пограбили в Шлезвиге русский флот, в связи с чем русские купцы перестали приходить в этот город. И Шлезвиг сразу же пришел в упадок. Выше речь шла о тех льготах, которые предоставляли немцы русским, чтобы они не обходили стороной Любек. Сообщение НПЛ под 1165 г. о построении в Новгороде церкви «святыя Троиця Щетициници» ученые рассматривают как свидетельство существования организации купцов, торговавших с Штеттином (либо ставят в прямую связь с ним). О том, кто в действительности вел торговлю на Балтике, говорят исландские саги. Так, «Сага об Олаве Трюггвасоне» информирует, что в Англии ее герой выдавал себя за иностранного купца «Али Богатого», вместе с товарищами пришедшего «из Гардарики», т.е. Руси. В другом случае, когда речь идет о трехлетнем пребывании Олава в землях южно­балтийских славян, сага сообщает, что «с тех пор, как он уехал из Гар­дарики, не пользовался он более своим именем, а называл себя Оли и говорил, что он гардский», т.е. русский. Т.Н. Джаксон эти факты интер­претирует в привычном для норманизма духе: «Прозвище Гардский (gerzkr), образованное от наименования Руси Garpar-Гарды», носят в са­гах купцы, плавающие на Русь». Исходя из действий Олава, именовав­шего себя в пределах славянского Поморья «русским», М.Н. Бережков в 1879 г. заключал, что «новгородский купец не был редким явлением в Вендской земле».