Вячеслав Фомин - Варяги и варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу

• Название: Варяги и варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу
• Автор: Вячеслав Фомин
• Издательство: Панорама
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-93165-132-2

Монография посвящена одной из самых актуальных тем российской и зарубежной науки - проблеме этноса варяжской руси, стоявшей у истоков российской государственности. Подробный анализ источниковой базы показывает, что своими корнями варяжская русь связана со славянским южнобалтийским Поморьем, определявшим в IX-XI вв. жизнь всей Северной Европы. Выявлены иные истоки норманизма, действительное содержание полемики М.В. Ломоносова и Г.Ф. Миллера по варяго-русскому вопросу, принципиальное отличие в понимании сути антинорманизма между исследователями дореволюционного времени и исследователями XX в. Источниковедческая часть работы содержит подробный историографический обзор по вопросу складывания древнейшей нашей летописи Повести временных лет и Сказания о призвании варягов.

---

Под воздействие взглядов Д.И. Иловайского и Н.И. Костомарова на варяжскую легенду попала определенная часть научного мира последней трети XIX - первых двух десятилетий XX века. В 1891 г. М.С. Грушев­ский, например, подчеркивал, что она «едва ли имеет какую-нибудь ис­торическую основу». В 1914 г. Д.И. Багалей полностью отверг саму мысль о достоверности и народных истоках легенды, увидев в ней «научный до­мысел» летописца рубежа ХІ-ХІІ вв., пытавшегося связать начало Руси с Новгородом. Признавая норманство варягов, исследователь отстаивал славянский характер поляно-руси, которая, по его мнению, положила на­чало государственности среди восточных славян, принявших в связи с этим ее имя. Но особенно эти взгляды приживутся в советской исто­риографии, правда, не в чистом, а в комбинированном виде, впитавшем в себя концепцию ранней истории Руси Иловайского вообще (включая соображения его последователей) и ту позицию, которую занял в отношении памятника А.А. Шахматов.

Шахматов очень много вобрал в своей оценке Сказания о призвании варягов из Иловайского, в том числе и его гиперкритицизм. Он также от­рицал варяжскую концепцию происхождения Руси и также признавал ее «ученой фикцией», но только начала XII в. Соглашался с Иловайским ученый и в том пункте, что в первоначальном варианте легенды отсутст­вовало отождествление руси и варягов. Специально обратившись к изу­чению этого памятника в 1904 г., Шахматов до конца жизни не выпускал его из поля зрения, в связи с чем его взгляд на Сказание претерпел зако­номерную эволюцию. Вначале он полагал, что в первой половине XI в: (до 1043 г.) в Новгороде была литературно оформлена запись о его прош­лом, содержащая варяжскую легенду, построенную на материалах фольк­лора. Она была включена в Древнейший свод 1039 г., где отсутствовала еще хронологическая сетка, а затем, с некоторыми прибавлениями, в На­чальный свод 1095 г., где уже обрела дату - 854 год. Тогда же было про­изведено, по мысли Шахматова, отождествление ильменских словен с варягами и было сказано о варяжском происхождении новгородцев.

В 1908 г. исследователь несколько скорректировал свое видение на­чальной истории варяжской легенды. Он теперь говорил, что некоторые сведения о варягах-норманнах (покорение ими северо-западных племен; дань, взимаемая с них; прозвание словен варягами; захват варяжскими князьями Киева и возложение дани в его пользу на те же племена; нали­чие у Игоря, севшего в Киеве, лишь варягов) уже читались в Древней­шем своде 1039 года. И когда этот свод в середине XI в. попал в Новго­род, то там имевшуюся в нем информацию о варягах развили в «само­стоятельный и цельный рассказ о древнейшей судьбе родного города», куда была введена оформленная эпическим мотивом о трех братьях-осно­вателях часть местных известий (новгородские, белозерские, изборские) об изгнании варягов и о последующем призвании князей. Причем новгородский летописец, внеся в свой текст мнение киевлянина, что словене «прозвашася варяги», вместе с тем сказал иное: новгородцы «от рода ва­ряжьска». В результате чего родилась фраза, в измененном виде сохра­нившаяся в НПЛ младшего извода и в Лаврентьевской редакции ПВЛ: «И от тех варяг, находник тех, прозвашася варяги, и суть новъгородьстии людие до днешняго дни от рода варяжьска, нрежс бо беша словене». Вставку «от рода варяжьска» Шахматов понимал в том смысле, что среди новгородцев того времени находились потомки норманнов. Не сгавя под сомнение достоверность преданий о варягах и варяжских князьях, сидев­ших в разных центрах Северо-Западной Руси и лишь стараниями нов­городца объединенных узами рратства, ученый отрицал сам факт при­звания, полагая, что он был «сконструирован» новгородским сводчиком середины XI в., отразившим тем самым политические устремления Нов­города, тяготившегося зависимостью от Киева.

Это новгородское Сказание было включено в киевский Начальный свод 1095 г., ибо оно абсолютно соответствовало его «историко-политической концепции», порожденной княжескими усобицами и ставившей единство Русской земли в связь с единством княжеского рода. В духе этой идеи составитель свода внес в памятник некоторые коррективы, нару­шавшие его целостность: Рюрик, в результате соединения с историчес­ким Игорем, был признан первым князем и родоначальником киевской династии, ее же боковые линии в лице бездетных Трувора и Синеуса бы­ли пресечены, а князья-нерюриковичи либо были признаны самозванца­ми (Аскольд и Дир), либо были лишены княжеского достоинства (Олег стал воеводой). В своде также отмечалось, что варяги прозвались русью только тогда, когда они осели в 882 г. в Киеве. Во втором десятилетии XII в., когда ПВЛ приобретала завершающий вид, Сказание было под­вергнуто основательной обработке, в чем была повинна тенденциозность ее составителя, настойчиво проводившего мысль о тождестве руси и ва­рягов. Именно он вставил ее имя в перечень народов «Афетова колена»; к словам «идоша за море к варягом» прибавил «к руси; сице бо тии зва­хуся варязи русь, яко се друзии зовутся свие, друзии же урмане, анъгляне, друзии гьте, тако и си. Реша руси чюдь и словене и кривичи и весь»; фра­зу Начального свода «и пояша со собою дружину многу» исправил на «и пояша по собе всю русь», пояснив тем самым, почему руси в его время нет на побережье Варяжского моря, т.к. «она вся без остатка переведена к славянам»; подчеркнул, что от варяг «прозвася Руская земля». Тогда же варяжская легенда обрела свою хронологическую нишу - 6370 год. Вскоре появилась ее вторая, ладожская версия, согласно которой Рюрик сел в Ладоге и лишь затем перебрался в Новгород, и чтение ко­торой дают Ипатьевская и Радзивиловская летописи (ее первоначальный вариант - новгородский - Шахматов видел в НПЛ и в Лаврентьевской летописи). В истоках ладожской версии, полагал он, лежали ладожские предания, утверждавшие приоритет Ладоги перед Новгородом, и кото­рые сообщили ладожане составителю третьей редакции ПВЛ, близкому семье Владимира Мономаха, во время его пребывания в 1114 г. на Се­веро-Западе Руси. Исследователь предположил, что при работе над этой редакцией было опущено «не совсем вразумительное место», читаемое в Лаврентьевской летописи: «ти суть людье новогородьци от рода варяжь­ска, преже бо беша словени», вставленное новгородским летописцем середины XI в. во время переработки Древнейшего свода. Подтвер­ждение искусственного соединения руси и варягов ученый видел, как и Иловайский, в статье 1043 г. поздних софийско-новгородских сводов, где вина за неудачный походе на Византию возложена на варягов. При этом он, полагая, что подробное известие об этих событиях, сохранившееся в поздних летописях, принадлежит киевскому летописцу.

Историю появления Сказания о призвании варягов, время и причины его внесения в ПВЛ Шахматов рассматривал согласно своей схеме скла­дывания летописи, т.е. с позиций приоритета НПЛ младшего извода перед Лаврентьевской и Ипатьевской редакциями Начальной летописи, в которых Сказание, по его убеждению, дошло в сильно измененном виде. Но предложенная им схема во многом носила условный характер. По справедливым словам М.Н. Тихомирова, «восстановленные им лето­писные своды являются настолько предположительными, что у нас нет возможности с твердой уверенностью сказать об их действительном тексте, а порой даже и о существовании подобных сводов». В отношении же взгляда Шахматова на формирование Сказания о призвании варягов полно выразился Г.М. Барац, сказав, что он старается все возвести «к тому или другому воображаемому его первоисточнику». Не стоит забывать, что сам ученый видел в своих выводах лишь «рабочие гипотезы» и «научные фикции», в связи с чем требовал относиться к ним «с большой осторожностью» и предостерегал против поспешного и довер­чивого отношения к ним по причине их «чисто временного характера». А эти слова ставят под очень большой вопрос все то, что было предло­жено им в качестве истории сложения варяжской легенды.

Изучением Сказания о призвании варягов во время жизни Шахмато­ва и некоторое время после него, видимо, занимался только Барац, пред­ложивший довольно оригинальное понимание этого сложного памят­ника. Видя в варягах скандинавов, а в руси восточнославянское племя полян, он считал, что причиной его возникновения послужила «некото­рая сбивчивость» текста летописного известия и, главным образом, слово «варязи», вставленное в заканчивающий этнографическое введение к летописи перечень «Афетова колена». По мнению Бараца, в первона­чальном своем виде Сказание сообщало лишь о том, что новгородцы и союзные им племена, освободившись от иноземного варяжского ига, от­правили посольство в Киев, к полянской, днепровской Руси с просьбой о присылке к ним князя. После вокняжения в Новгороде южнорусского славянина Рюрика с братьями новгородцы, называвшиеся прежде слове-нами, стали, подобно полянам, называться русью. Барац согласился с вы­водом Шахматова, что появление руси во фразе летописи «и идоша за море к варягом, к руси... тако и си» произошло под влиянием перечня «Афетова колена». Но вместе с тем он оспорил его мысль, что в тот же перечень имя «русь» было вставлено под воздействием южного предания о варяжском происхождении русских князей, утверждая, что перечень «Афетова колена» целиком заимствован из еврейского источника, в котором имя «русь» также поставлено среди шведов, норвежцев, датчан и англичан. И этим источникбм является родословная таблица народов, происходящих от Иафета, содержащаяся в книге «Иосифа бен Гориона или Иосиппона-Псевдо-Иосифа». По заключению Бараца, либо автор перечня «Афетова колена» использовал Иосиппон непосредственно, либо «приходиться признать, что оба памятника почерпнули свои сведения из одного общего, нам неизвестного источника».