Владимир Курочкин - Избранное (сборник)

• Название: Избранное (сборник)
• Автор: Владимир Курочкин
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-906709-24-0

«Избранное» Владимира Курочкина составили роман «Мои товарищи» (1937), в свое время вызвавший бурные читательские дискуссии, а также повести и рассказы, написанные с 1936 по 1946 годы. «Мои товарищи» – роман в новеллах – исторически самая ранняя форма романа. Особенность жанра фактурно связана со свежестью молодого мироощущения и незаконсервированностью судеб героев. Ромен Роллан писал о произведениях Курочкина: «…в них чувствуется радостный размах сверкающей юности. Вспоминаешь пламенность персонажей Дюма-отца и эпический тон Виктора Гюго в его романе „Девяносто третий год“…».

---

– Сюда, – говорит мать и показывает рукой на кровать.

Тиме становится страшно. Уж очень много солдат. Он бежит к матери и становится за нею, а солдаты уходят и закрывают за собой дверь. Остается только тот, который вошел первым. Он достает кисет и закуривает. Видимо, хочет тоже уйти, но не знает, как это сделать, и поэтому переступает с ноги на ногу.

Мать Тимы нарушает молчание:

– Вы видели, как его убили?

– Да, гражданка.

– И вы видели, как он упал?

– Да, гражданка.

– Он что-нибудь говорил?

– Нет, гражданка. Его убили наповал.

– А!

Мать молчит, Тима молчит, и солдат молчит. Но потом он говорит опять:

– Черт нас дернул ввязаться в это дело. Мы только что приехали с фронта. С вокзала сразу же хотели идти по домам. Ну и пошли все вместе, нам было по дороге. Ваш муж сказал: «Мне здесь недалеко, к речке». Ну, мы и провожали его.

Тима глядит на кровать, где лежит человек в шинели. Отец? Что же он молчит? Нет, отец веселый. Вон на портрете! А этот лежит и молчит.

Солдат рассказывает дальше:

– И черт бы их брал, этих юнкеров! Ваш муж сказал нам: «Поможем?» Ну что же, дело привычное. Мы залегли – и давай. То-то стало жарко. Тут его и убили. Мы видим, дело плохо – и смотались. По адресу на письме нашли дом.

Мать Тимы кладет документы мужа на стол и хочет что-то спросить у солдата, но он уже кончил курить. Поправляет папаху и говорит:

– Пойду-ка я, а то заждались там.

И уходит, а мать закрывает за ним дверь. Но к кровати не подходит. Может быть, она боится или чего-нибудь ждет? Бывает же так, что люди ошибаются. Убит наповал? А может, и нет! Прислушивается. Но человек на кровати лежит неподвижно. Тогда она идет к нему и откидывает шинель. И тут отблески из кухни освещают лицо человека. Видно очень хорошо, но мать не узнает его. Чужое лицо! Совершенно чужое лицо. Небритые и серые, словно натертые порохом, щеки. Кровоподтек на лбу. Широкие скулы. Мать кричит, хватаясь руками за голову. Что же это такое? Она бежит на кухню, зажигает керосиновую лампу и приносит ее в комнату. А Тима уже орет во все горло. Он ревет так же, как однажды плакал во дворе, когда ему разбили камнем нос.

Мать бросается к столу и начинает перебирать документы. Просматривает их от листа до листа. Все это – документы ее мужа. Но вот рука натыкается на письмо. Оно точно такое же, как и все письма от мужа, и адресовано ей. Она раскрывает грязный конверт и читает. Узнает почерк мужа, но ничего не может понять. Письмо побывало под дождем, и потом его долго мяли. Буквы расплылись так, что разобрать ничего нельзя. Она вертит в руках бумагу, подносит ее ближе к лампе. Вот улавливается смысл последней строки: «Прощайте, дорогие, навсегда». Это написано еще не совсем расплывшимися буквами. Больше разобрать нельзя. Но больше и не надо. Муж погиб! Погиб еще раньше на фронте. Убили немцы или расстреляли свои. Погиб – и все. А это лежит его друг. Он должен был передать документы и последний привет. Но его тоже убили.

Тима дергает ее за подол и кричит:

– Папа, папа, папа!

Мать берет мальчугана на руки и подносит к кровати. Что ему сказать? Как распутать клубок событий? Она прикрывает лицо товарища своего мужа чистым платком. Впереди еще много трудных дней! Нужно суметь все перенести стойко. Не теряться и не плакать. Делать свое дело и не унывать. Муж ее не унывал там, среди свиста и завываний шрапнели, ужаса и смерти.

– Твой отец умер, его уже нет, – говорит она. – Теперь мы похороним его, Тима.

На улице, не умолкая, трещат пулеметы. К этим звукам примешиваются еще выстрелы из пушки. В комнате на полу разбросаны оловянные драгуны и кирасиры. Они валяются около крепости Тимы.

В Австралии ловят акул

Солнце стояло в зените, и от жары асфальт на тротуарах был мягкий. Мальчики сидели во дворе. Им не хотелось играть. Они сидели и болтали ногами.

– Сережа, ты был в Австралии? – сказал один из них.

– Нет, Тима! – ответил Сережа.

– А я был.

– А зачем?

– Нужно было.

– Ты врешь!

– Охота мне врать.

– Это дальше Тулы? – спросил Сережа.

– Совсем в другую сторону. Сто раз южнее.

– Там горячее, чем здесь?

– Факт! Днем из дома и не выйдешь.

– А как же гулять?

– Ночью.

– Ну и врешь. Ночью зверей много.

На дворе появился дворник, он катил перед собой огромную деревянную катушку, на ней был намотан шланг, из которого поливают улицы. Дворник толкал катушку, она катилась, и на медном наконечнике брандспойта играло солнце.

– Как блестит! – сказал Сережа.

– В Австралии такие вещи раз в двести сильней блестят, – Тима не отступался.

– А какие там звери? – спросил Сережа.

– Разные. Больше всего кенгуру. Они прямо через дома прыгают.

– Врешь!

– Ничего не вру. Дома-то маленькие. И еще там есть утконосы. У них нос как лопата. Видал?

– Нет. У нас в школе не проходили еще.

– А потом носороги и жирафы.

– Жираф я знаю. У меня на марках нарисованы. Они живут в Африке.

– В Африке – с желтыми пятнами, а в Австралии – с коричневыми.

– А!

– Больше всего там страусов. Так и бегают. Я на них охотился.

– Расскажи, – попросил Сережа.

– Я и еще там один. Возьмем ночью штук сто капканов и разложим их на земле. Страусы бегут и попадают в капканы. Летать они не умеют, вот и сидят в капканах. Мы их и ловим. Здорово?

– Здорово!

– Я на страусах катался. Они сильные. Я на одном всю Австралию объехал.

– О?!

– Вот тебе и о! Вскочил ему на спину. Он и помчался. Ногами стучит, как лошадь. Шибко, шибко!

Во двор вошел старший брат Сережи Леша… На плече у него висело полотенце.

– Эй, шпингалеты, пойдем купаться!

– Вот это здорово! – Сережа и Тима вскочили.

Река была недалеко, и мальчики сняли рубашки. Они понесли их в руках. В конце улицы была видна набережная. Сверкала на солнце вода.

– Леша, – сказал Сережа, – Тима был в Австрии.

– В Австралии, – поправил Тима.

– Что-что? – спросил Леша.

– Он был в Австралии, – повторил Сережа.

– Он наврал тебе!

– Нет, я был! – сказал Тима.

– Когда же это?

– Недавно.

– Ты был в лесной школе!

– Вперед в лесной школе, а потом в Австралии.

– Ах ты, врун! Что же ты там делал?

– Мы ловили акул на побережье.

Леша даже остановился и посмотрел на Тиму. Малыш его нагло разыгрывал: шел и размахивал клетчатой рубашкой. Они дошли до набережной.

– Так ты, наверно, и плавать по-австралийски умеешь? – спросил Леша.

– Да. Мы и плавали там.

– Вот ты нам сейчас это и покажешь. – Леша знал, что ни брат, ни Тима плавать не умеют.

– Хорошо, – ответил Тима.

Он скинул штанишки и пошел к воде. Отступать уже невозможно! Это было бы позором. Тима шагал по горячему, раскаленному солнцем песку, ноги погружались в него по щиколотку. Впереди плескалась вода, в ней дробилось солнце, и на гребнях маленьких волн играли ослепительные зайчики. Может быть, сказать, что он нездоров? Нет! Тима крепко сжал кулаки. Никогда! А потом разве он не был в Австралии? Был! Так же шел по песку, когда там хотели ловить акул. И вода так же плескалась, холодная морская вода. Вот она, вода! Тима подошел к ней, и после горячего песка ступни его ног лизнула прохладная волна. Он оглянулся и увидел, что Сережа, зарывшись в песок, смотрит ему вслед, а около него стоит в одних плавках Леша и улыбается. Тогда Тима шагнул вперед. Он увидел свои преломленные в воде ноги и песок с ракушками. Дальше песок и ракушки исчезли в зеленоватой мгле. Туда-то ему и нужно было добраться.

Леша подошел к воде и смотрел, как решительно удалялась от берега маленькая загорелая фигурка. Вот вода залила колени. Бедра. Вот теперь она по пояс. Потом по лопатки. Леша тоже вошел в воду.

Тима почувствовал воду у подбородка. Потом волна плеснула в рот. Пришлось немного задрать голову, стать на цыпочки и сохранения равновесия развести в сторону руки. Но он продолжал продвигаться вперед. Было немного тоскливо и страшно. О возвращении нельзя было уже и думать. Как все это глупо! Нужно было бы не лезть в воду. Нет, это уже трусость! Еще шаг – и Тима не обнаружил под ногами дна. Конец! Он стал делать руками вращательные движения. И ногами тоже, он шевелил ими, как при езде на велосипеде. Вода заливала рот, и нос, и глаза. Вначале все его движения были спокойными, и Тима держался на поверхности. Счастье! Он даже ухитрился набрать новый запас воздуха.

«Вот и плаваю, – думал Тима, – как в Австралии». Но потом он стал уставать, движения становились суетливыми и резкими. Судорожно хватая ртом воздух, он проглотил немного воды. Его потянуло ко дну. «Тону!» – пронеслось в голове. Руки инстинктивно сделали сильный гребок. Голова Тимы оказалась опять наруже. Глотнул новую порцию воздуха. Закричать? Его могут спасти. Нет, ни одного звука! Он был в Австралии и умеет плавать! Никто не должен над ним смеяться.