Андрей Зберовский - Сократ и афинская демократия

• Название: Сократ и афинская демократия
• Автор: Андрей Зберовский
• Жанр: Философия
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-94617-096-3

Монография представляет собой социально-философское исследование причин конфликта афинского демократического общества V века до н. э. и знаменитого философа Сократа.

В ней преодолевается однобокое восприятие Сократа как выдающегося философа-этика, рассматривается общественно-политическая составляющая деятельности и мировоззрения этого выдающегося афинского мыслителя.

Прежде всего идеологическая направленность многих его идей и рассуждений, соотносимость или несоотносимоть их как с господствующей идеологией правящего в демократических Афинах демоса, так и с оппозиционной идеологией средних и зажиточных страт афинского общества.

Книга будет интересна не только специалистам по социальной философии, истории философии и антиковедению, но и самому широкому кругу читателей, интересующихся личностью выдающегося афинского философа Сократа.

---

Комментируя этот эпизод, выдающийся российский антиковед А. И. Доватур высказался следующим образом: «Афинская демократия ревниво относилась к своим правам: она сразу же аннулировала свое собственное постановление, принятое сразу же после реставрации демократического строя под влиянием чувства радости. Грань между рабами и свободными на этот раз было решено сохранить незыблемой» [32].

Однако, следует заметить, что дело тут не только в пресловутой грани между рабами и свободными, дело в том, что участие в политике приносило низам демоса доход, — заработную плату за участие в работе Народного собрания и суда–гелиэи. Поскольку же до нас дошел сам декрет о награждении метеков, которые приняли участие в свержении режима Тридцати под руководством Фрасибула, и он содержит более трехсот имен, мы можем не сомневаться в том, что это заметным образом «разбавило» бы ряды демоса, лишив многих афинян зарплаты [33]. И вот именно этого демос как раз и не хотел: он по–прежнему стремился быть внутренне спаянной однородной корпорацией, согласованно противостоящей всем иным политическим силам. И позволять размывать себя, делать в себе социальные «вставки» с иной идеологией и политическими традициями правящие в Афинах низы демоса никому не позволяли.

Вообще, анализ произведений Ксенофонта, Аристотеля и Плутарха, описывающих как раз период, предшествующий суду над Сократом, показывает: восстановленная демократия явно ничему не научилась и больше всего на свете стремилась вновь стать той самой прежней демократией эпохи радикального демократа Клеона, о которой мы так много говорили в данной работе, и как раз против которой, собственно говоря, и выступал Сократ.

Сразу после падения Тридцати, в 403 году до н. э., оратор–демократ Аристофон внес закон, чтобы гражданами не считались дети, рожденные не от матери–гражданки [34]. Затем начинаются столь характерные для Афин процессы «подозрительных», когда известных граждан активно привлекали к суду под совершенно надуманными предлогами, по заявлению сикофантов, хотя бы просто для того, чтобы богатые и честолюбивые граждане не строили иллюзий, «кто в доме хозяин». Так пострадали лучшие полководцы и политики Афин первой трети IV века до н. э. — Тимофей и Хабрий. Причем Хабрий, по словам историка Корнелия Непота, «не любил жить на глазах граждан, ибо его широкий образ жизни и слишком независимое поведение не могли не навлечь на него зависть черни, раздраженной чужой славой и богатством» [35].

Чуть выходя за хронологические рамки жизни Сократа, следует отметить, что осенью 390 года до н. э. некоторые греческие города, куда были поставлены гарнизоны Фрасибула, командовавшего афинской эскадрой, направили в Афины жалобы на различные финансовые притеснения. Данные жалобы были использованы врагами Фрасибула, чтобы инициировать против него судебное разбирательство и отрешить его от власти. И это вызвало бурный восторг демоса, который искренне гордился тем, что в демократических Афинах никто не мог похвастаться тем, что он вел за собой народ: народ сам вел за собой своих политиков, требовал, чтобы ему во всем потакали, надоевших политиков попросту выбрасывали за борт политической жизни. Отсюда есть все основания полагать, что если бы не нелепая гибель Фрасибула весной 389 года до н. э. под маленьким малоазиатским городком Аспендом, где он был убит персами во время ночной вылазки прямо в своей палатке, восстановителя афинской демократии, скорее всего, ждала бы участь Сократа…

Характеризуя же саму общественную атмосферу, сформировавшуюся в Афинах рубежа V/IV веков до н. э., о ней можно сказать так: успешно разгромивший имевшую явные оттенки аристократизма тиранию Крития, быстро восстановивший (за счет численного уменьшения среднего класса) в полном объеме свою политическую гегемонию, афинский демос изо всех сил стремился сделать так, чтобы вся цепь трагических для них событий — включая поражение в Пелопоннесской войне, тиранию Четырехсот, тиранию Тридцати, больше никогда не повторилась, а в Афинах по–прежнему господствовали социальные низы.

Для достижения этой цели было мало просто восстановить техникоорганизационную структуру афинской демократии образца Перикла — Клеона. Для этого нужно было решить те обеспечивающие ее существование мировоззренческие и идеологические задачи, что демократы не замечали прежде. Список же их, предположительно, выглядел так.

Идеологические задачи, стоящие перед восстановленной в 403 году до н. э. афинской демократией

1. Каким–то понятным образом объяснить обидное поражение афинской демократии в Пелопоннесской войне.

2. Исторически оправдать, реабилитировать низы афинского демоса, свалив всю вину за трагические поражения на какие–то другие, враждебные силы. Причем, желательно не только внешние, но и внутренние, в том числе социальные… (И это вполне понятно: реваншизм всегда лучше всего строить на поиске внутреннего врага!)

3. Исключить ту любую критику афинского государственного устройства, которая подрывала бы авторитет Афин у союзников по спешно воссоздаваемому Второму Афинскому морскому союзу и мешала возродить практику взимания с них того самого налога–фороса, на котором паразитировали тысячи представителей афинского демоса (платить налоги избираемым бобами афинским магистратам многие эллинские полисы очень не хотели) [36].

4. В целом поднять авторитет афинской демократии как системы, обеспечить ее гарантированное самосохранение и воспроизводство за счет «правильным образом» организованной системы обучения и идеологического воспитания молодежи, будущих бойцов полиса.

5. Таким образом, максимально «зачистить» внутреннее идеологическое пространство, чтобы в нем не оставалось бы сил, оппозиционых господствующему формально демократическому режиму, под которым на деле скрывался режим охлократии, социально–политического доминирования низов демоса, по сути пролетариата и полупролетариата.

Как можно заметить, все эти пункты имели самое прямое отношение к Сократу! А поскольку господствующим в этот момент времени в Афинах становится (отраженное в работах Платона, Ксенофонта и Аристофана) убеждение, что все случившиеся проблемы Афин были связаны с тем, что боги отвернулись от афинян, само их отвращение от Афин связано с тем, что многие граждане вели себя по отношению к богам неуважительно, а это неуважительное отношение являлось производным от вредной деятельности различных учителей мудрости (сбивающих молодежь с пути истинного) и классовых врагов (типа богатых и аристократичных юнцов Алкивиада, пародирующих религиозные Эвевскинские мистерии и разбивающие статуи бога Гермеса), иметь иллюзии, что ревнительский пыл охлоса и в этот раз обойдет Сократа стороной, уже не приходилось.

Читая же Платона и Ксенофонта, становится очевидно: Несмотря на те охлократические преобразования и гонения, что имели место в период с 403 по 399 год до н. э., обычная деятельность Сократа не претерпела совершенно никаких изменений. Сократ по–прежнему ежедневно приходил в центр города, завязывал безобидные с виду разговоры с прохожими, а затем постепенно подводил их к мысли, что неправильно назначать рулевого жребием бобами, что править должны люди добродетельные и специальным образом обученные, что жизнь должна быть построена только на добродетели и разуме… В общем, вел себя так, как это оценивали и Горгий, и «тридцати тиранов»: Говорил одно и то же об одном и том же, уже зная правильные ответы, но собеседникам своим в этом не признавался. Не признавался не только потому, что боялся этих правильных ответов, а потому, что своей маевтикой заставлял людей пробуждать собственное сознание и становиться похожими на самого Сократа.

Победившему охлосу вряд ли были нужны десятки и сотни тех новых критически настроенных к ним Сократов, что каждый год порождались маевтическими беседами стареющего философа. И потому, вряд ли Сократ не отдавал себя отчет в том, что его социальное пространство сжимается, как всем известная бальзаковская шагреневая кожа.

Тот слой интеллектуально образованных людей аристократического происхождения, с которым еще с детства привык общаться Сократ, истончился в Афинах начала IV века до н. э. уже до критического уровня. Ушли в прошлое его богатые покровители, хлебосольные устроители пиров, в конце концов просто друзья, имевшие разветвленные политические связи и вполне способные оказывать воздействие на общество таким образом, как мы видели в случае с аристофановскими «Облаками», удивительным для комедиографа образом проигравшими конкурс на лучшую комедию года в тех обстоятельствах, когда, казалось бы, проиграть было невозможно.