Руфь Рома - Повесть и рассказы

• Название: Повесть и рассказы
• Автор: Руфь Рома
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1985

В книгу Р. Ромы вошла ее «Повесть про Тину», состоящая из небольших самостоятельных новелл, раскрывающих детский характер.

Многие годы своей жизни Р. Рома была артисткой театра, возглавляемого Аркадием Райкиным. О начале пути артиста, гастролях его знаменитого театра рассказывает Р. Рома.

---

Я прошла мимо Тынского костела, и Карлова улица вывела меня на Карлов мост — одно из самых замечательных сооружений Праги. Этот мост строила вся страна. Сотни тысяч яиц привезли сюда крестьяне по приказу короля. На яичных желтках и белках замешен цемент, скрепляющий каменную кладку. Тридцать скульптурных групп разных веков украшают мост на всем его протяжении. Первая поставлена в середине семнадцатого века, последняя — в 1928 году.

Старинные башни охраняют вход на мост с двух сторон. Впереди, наверху, под самой луной, неровной линией режут небо крыши пражского Кремля. Лунная дорожка мелко дрожит на быстрой воде Влтавы.

Долго любовалась я этой молчаливой красотой. Внезапно подул прохладный ветер, луна разбрызгалась в воде, я озябла, захотела вернуться на свою «Длинную улицу» — и сразу же заблудилась. Дома закружились вокруг меня каменным хороводом. Они, как люди — то приземистые, то высокие, то нарядные, то строгие, — серьезно смотрели на меня. Неожиданно я очутилась перед небольшим, вросшим в землю зданием с высокой узкой крышей. Я уже видела это здание однажды и узнала его — это была готическая синагога, построенная в XVI веке… иезуитами! Орден иезуитов имел монополию на постройку молитвенных зданий. Нетерпимость фанатичных христовых слуг к иноверцам отступила перед деньгами — синагога так синагога!..

Одна из улиц вдруг вытекла на площадь. На моем пути возник костел с крепостными стенами, отделанными каменными кружевами. Его длинные стрельчатые окна лунно поблескивали. Мрачные святые тайны хранились за тяжелыми, черными, литыми воротами.

Где же дом, в котором я живу? Вся Прага — дом, в котором я живу!.. И когда я уже окончательно потеряла надежду найти свою гостиницу, передо мной возникла знакомая дверь со звоночком. Ноги гудят, как телеграфные столбы. Вот я уже сплю…

— Где ты была?

— Я знакомилась с Прагой с глазу на глаз.

* * *

Утром мы уже в Подебрадах. После завтрака идем гулять. Передача «100 минут» очень популярна. Видно, многие сидели вчера у телевизоров. Встречные улыбаются, некоторые пожимают Райкину руку: «Мы ничего не скажем доктору, соудруг Райкин, не бойтесь!» Широкоплечий пожилой человек в рабочем комбинезоне, плаще и кепке с козырьком, поставленным дыбом, хитро глядит на Райкина сквозь толстые очки и, задерживая его руку в своей, говорит тихо, как заговорщик: «Ни я, ни моя жена, ни мои дети не скажем доктору, что вы удирали в Прагу. Я могу ручаться за все Подебрады — у нас предателей нет».

Заходим в магазин. Продавец показывает зонтики. Достает их с полки, из-под прилавка. Потом приносит особенный зонтик — красный муаровый, с тонкой ручкой, похожей на лебединую шею. Но нам нужен простой черный зонт от дождя. Продавец заворачивает его и, когда мы уже собираемся уходить, прикладывает палец к губам, всем лицом и выражением глаз показывая, что с доктором все будет шито-крыто.

На следующий день доктор делает обход. Это человек лет пятидесяти, спортивного вида, очень серьезный и образованный врач. Он сосредоточенно выслушивает и выстукивает Райкина.

— Не дышите, — говорит он. Потом, сворачивая фонендоскоп, добавляет: — А ведь мне так никто и не сказал, что вы были в Праге на телевидении! Так что можете быть совершенно спокойны, я ничего не знаю…

ЯН ВЕРИХ

Мы снова в Праге. Удрали на спектакль театра «АБЦ», или, как здесь говорят, театр Вериха. Ян Верих — замечательный чешский актер эстрады театра и кино. Мы его знаем по фильмам «Пекарь императора» и «Падение Берлина», где он играл Геринга. Упоминание имени Вериха всегда вызывает улыбку у собеседника — его знает вся Чехословакия.

Мы спускаемся в театр (по-чешски «дивадло») «АБЦ», расположенный под землей, как и другие многие театры, кафе, рестораны, кино Праги.

Нас сразу пригласили к Вериху. Он сидел за столом на диване, кутаясь в халат. Громадный, с лицом небритого ребенка, с ямочками на полных щеках, он улыбался простодушной улыбкой и протягивал нам руки через стол. Мы пожали эти руки и сели в кресла у стола. Но Верих затащил Райкина к себе на диван и обнял его так, что мне показалось, будто у Райкина затрещали кости.

Верих был у нас на спектакле в Ленинграде, когда снимался в «Падении Берлина», и теперь вспоминал первую встречу. Потом оба актера заговорили на языке, понятном им одним. Они подмигивали, шептали что-то друг другу на ухо и смеялись: Райкин — беззвучно закатываясь, а Верих — разражаясь внезапным громовым хохотом. Он откидывал назад свою большую круглую голову, показывая волосатую шею, и все время напоминал мне кого-то, а кого — я никак не могла вспомнить. Верих и Райкин устроили спектакль для нас, окружающих, и мы хохотали от души, потому что невозможно было удержаться. Такие спектакли они разыгрывали при каждой встрече — на улице, в кафе, в театре, дома. Я помню импровизацию «Некоторые дипломаты в ООН». Взявшись под руку, лицами в разные стороны, они кружились все время, глядя в затылок друг другу, размахивая свободной рукой и доказывая что-то на тарабарском языке, не обращая внимания на собеседника. Они топтались на месте, потом вдруг срывались и неслись вперед, продолжая неистово болтать.

Мы познакомились с женой Вериха — Зденой Вериховой. Это высокая, стройная женщина средних лет, похожая на испанку со старинного портрета. Матово-смуглая брюнетка с продолговатыми умными черными глазами, прямым носом, продолжающим линию лба, с крупным твердым ртом и пристальным взглядом. Молчаливая и наблюдательная, она стояла в углу, изредка с любовью взглядывая на мужа,«как на расшалившегося ребенка.

Прозвенел звонок. Мы ушли смотреть спектакль. Это были «Гусары», пьеса современного французского драматурга (фамилию я не помню). Действие происходит в Италии во времена нашествия Наполеона.

Как и все пьесы с участием Вериха, «Гусары» — канва, в которую включены интермедии, сценки, песенки, шутки, исполняемые Яном Верихом и его партнером Мирославом Горничком — талантливым, тонким комедийным актером. Ради этих шуток, песенок, интермедий, ради острого сегодняшнего слова и, конечно, из-за огромного обаяния Вериха приходят зрители, ежедневно заполняющие зал театра «АБЦ».

Часто шутка, вызывающая хохот в зале, является импровизацией, возникшей тут же, на сцене. Верих сказал нам:

— Иногда мой рот начинает говорить, а ухо слушает, чем он закончит фразу.

В пьесе «Гусары» Верих и Горничек играют двух французских гусар, пьяниц и бродяг. Впервые они появляются на сцене под веселые аплодисменты зрителей в начале второго акта. Верих — с лицом, заросшим многодневной щетиной, в ободранной гусарской форме. Видно, что он в ней много раз спал в лесу, перелезал через изгороди, тонул в болотах, сутками не слезал с коня. Мирослав Горничек несколько более «элегантен», хотя его мундир тоже подвязан веревкой.

Мы все время следили за Верихом — от него нельзя оторваться. Он хозяин сцены, он заполняет ее своей громадной пластичной фигурой. Он шутит, обращается к публике от своего лица, говорит о происходящего на сцене с сегодняшней точки зрения, и о сегодняшнем дне — с точки зрения персонажей. Его обаятельное лицо все время меняется. Оно полно лукавства какой-то веселой тайны, которая вот-вот раскроется.. Глаза его, полуприкрытые, толстыми веками, узкие как щелки, вдруг широко раскрываются и оказываются очень большими и необычайно выразительными. Они пугаются, смеются, подмигивают, восхищаются хорошенькой служанкой, изумляются, просят выпить, успокаивают, приказывают, стыдятся, бегают… Они живут — они правдивы, как могут быть правдивы глаза большого актера. Верих великолепно владеет жестом, то щедрым, то скупым, в зависимости от требований выразительности. У него широкий мазок и богатая палитра, хотя он — актер одной маски.

Итак — пьеса «Гусары»… Итальянский парень уводит у французских гусар лошадей и за это должен быть казнен. Разбитная смелая служанка, невеста приговоренного, кокетничает с гусарами и увлекает их в ловушку, расставленную хозяевами, родителями провинившегося. Мать парня, обращаясь к связанным гусарам, говорит о жестокости войн, о страданиях народа и о том, что пора уже французам убираться домой, где их ждут жены и дети. Гусары клянутся, что не причинят вреда мирным людям и не выдадут парня. Тут французов развязывают, влюбленные встречаются, начинается всеобщее веселье, льется вино, все поют песни, идет занавес… Но спектакль на этом не кончается. Начинается церемония остроумных шутливых поклонов.

Аплодисменты. Занавес открывается не вовремя — зрители видят, как участники спектакля допивают вино, оставшееся в бутылках. Актеры смущенно расходятся по местам и чинно кланяются. Занавес закрывается, но зрители хотят новых сюрпризов, они продолжают аплодировать. Занавес снова открывается. На сцене пусто, только одна актриса поспешно убегает за кулисы, поправляя чулок. Потом актеры выходят на сцену со всех сторон. Потом остаются Верих и Горничек. Они о чем-то бурно спорят. Аплодисменты продолжаются. Верих один на сцене. Он кланяется. Ему продолжают аплодировать. Снова выходят все актеры. Верих вежливо снимает шляпу. Аплодисменты продолжаются. Неожиданно он бросает шляпу в зал. Она летит обратно. Он снова швыряет шляпу, за ней пиджак, потом ловит их и берется за штаны, вопросительно глядя на публику. Зал беспрерывно хохочет. Верих стоит, слегка расставив толстые ноги, и хохочет вместе с залом. Смеются актеры, и дирижер Влах, и весь его оркестр. Вдруг я припоминаю, на кого похож Верих: немного на Эрнеста Хемингуэя и немного на нашего замечательного ленинградского актера Юрия Толубеева.