Линн Рэйда - Просто пой[СИ]

• Название: Просто пой[СИ]
• Автор: Линн Рэйда
• Жанр: Современная проза

…об "отформатированных" почти никогда не говорили. Все, что было как-то связано с этой опасной темой, окружало абсолютное молчание.

Все началось с законов против геев. Автостопщики и неформалы, не желающие признавать общественных порядков, вскоре тоже оказались за чертой закона. А потом туда попали левые, посмевшие вступиться за три первых группы. Мы были социально-вредной, нарушающей всеобщее спокойствие прослойкой населения, и общество дало понять, что не желает нас терпеть. Нас не хотели видеть. Не хотели знать, что мы все еще существуем.

Много лет назад нацисты истребляли поголовно всех евреев. Нас никто не истреблял — нам всего-навсего заткнули рот…

---

Мало помалу разговоры об уволенном преподаватели затихли. Несколько недель спустя никто уже о нем не вспоминал. А я, пожалуй, даже меньше остальных — я ведь успела побывать только на двух, от силы трех его занятиях.

Это было холодное декабрьское утро, и я шла в колледж мимо протянувшейся через район автостоянки. За спиной раздался топот бегущего человека, и я оглянулась посмотреть, что происходит, а догнавший меня парень ловко сдернул с моего плеча планшетку с кошельком, тетрадью и лэптопом, и понесся дальше, не сбавляя темпа. В первую секунду я остолбенела от какой–то нереальности происходящего — а потом побежала следом за грабителем, сама не очень понимая, что я буду делать, если его догоню. Мужчина, убегавший с моей сумкой, был гораздо выше и плотнее. Звать на помощь ранним утром было абсолютно некого. Короче, со всех точек зрения логичнее было смириться с тем, что деньги и лэптоп пропали безвозвратно. Но я все равно бежала из последних сил, меся ногами крошево из колотого льда и снега. Мне хватило ума поберечь дыхание и не кричать — все равно меня вряд ли мог бы кто–нибудь услышать. Один раз грабитель обернулся и, увидев за собой погоню, припустил еще быстрее. На углу автостоянки я его все–таки догнала, и ухватившись за ремень планшетки, резко потянула его на себя. Вор остановился и попытался вырвать сумку у меня из рук, но это у него не получилось — я вцепилась в нее очень крепко. Тогда он выпустил свою добычу и ударил меня кулаком, целя в лицо. Я резко отдернула голову назад, так что удар пришелся вскользь по губам и подбородку, пнула его в голень, а потом, не вполне сознавая, что я делаю, ударила костяшками правой руки под корень носа. Парень опрокинулся назад, как делают только актеры в низкокачественных боевиках. Я была почти готова к тому, что за моей спиной кто–нибудь хрипло крикнет: «Снято!». И одновременно я с пугающей, невероятной четкостью осознавала, что происходящее — до ужаса реально. Мой противник приподнялся на руках и мотал головой, как мокрая собака, разбрызгивая по сугробу яркую, просто таки неправдоподобно красную кровь.

«Я не могла этого сделать» — думала я ошалело, наблюдая, как он копошится на земле и подвывает. Вероятно, ему было очень больно.

«А теперь носком ботинка по лицу, пока не встал» — бесстрастно подсказало мне «другое я», которое так ловко сбило с ног мужчину на полголовы выше меня самой. Но я не стала бить грабителя носком ботинка по лицу, а подхватила свою сумку и со всех ног побежала в сторону проспекта, где влетела в первое свободное такси. «В центр!» — задыхаясь от быстрого бега, попросила я. Машина плавно тронулась с места, и только тогда я задалась вопросом — почему, собственно, в центр? Мой колледж был на соседней улице, я запросто могла дойти туда пешком. Ладно, предположим, мне не очень–то хотелось слушать лекцию после сегодняшнего происшествия, но почему тогда я просто не поехала домой?.. Решив, что разбираться с этим бесполезно, я пустила все на самотек и через четверть часа обнаружила себя сидящей в полутемном зале какого–то ресторанчика. До сих пор я никогда не замечала за собой любви к таким местам. Возможно, это был еще один инстинкт из прошлой жизни… Например, вроде того, как следует себя вести, когда тебя пытаются ограбить. Разбитую губу саднило, и я поминутно проводила по ней языком. От одного воспоминания об утренней истории сердце начинало бешено стучать — а между тем, в момент действительной опасности я почему–то совершенно не боялась. Вероятно, просто не успела осознать происходящее.

Придя домой, я побыстрее прошла в ванную, чтобы промыть ссадину на губе. Мне совершенно не хотелось показаться на глаза отцу с подобным «украшением». Я сняла с себя блузку и пустила из–под крана ледяную воду. Висящее над ванной зеркало меня немного успокоило. Место удара чуточку припухло, но сама ссадина была маленькой и не особенно заметной. Если не знать, в чем дело, может показаться, что я просто прикусила нижнюю губу.

Очевидно, незадачливый грабитель драться умел так же плохо, как и бегать.

«Зато я, наверное, раньше умела драться очень хорошо» — подумала я неожиданно. Стоило только вспомнить, как он опрокинулся на тротуар и стал плеваться кровью… Мне опять стало не по себе. Я пристально смотрела в зеркало, как будто вид моей физиономии способен был как–нибудь объяснить произошедшее.

Отражавшееся в зеркале лицо казалось напряженным и растерянным. С таким лицом никак нельзя гоняться за грабителями. Но мое внимание привлекло кое–что другое — узлы мышц повыше локтя, на которые я раньше никогда не обращала внимания. А между тем это довольно необычно. Девушке такие мышцы ни к чему, да и в открытом платье с ними не походишь.

Так–так–так.

Я быстро сунула голову под кран и промокнула влажные волосы полотенцем: отец удивится, если я, просидев в ванной битый час, выйду отсюда с сухой головой, а мне необходимо с ним поговорить.

Я заглянула в кухню и, производя обычную ревизию буфетов, походя спросила:

— Я никогда раньше не ходила на борьбу?

— Что?.. — с удивлением спросил отец, подняв глаза от книги, лежавшей на обеденном столе. Некоторые люди ставят в кухне телевизор, чтобы смотреть за едой сериалы. Мать предпочитает слушать радио. А вот отец — читает. Из–за этого у них выходят постоянные размолвки в духе «Убавь звук, я не могу сосредоточиться при таком шуме» — «Что ты называешь «шумом»?! Это Бах!». Вспомнив об этом, я невольно улыбнулась.

— Я никогда не занималась какими–нибудь единоборствами? — повторила я, искоса глядя на него.

Лицо у него сделалось застывшим и каким–то напряженным. Собственно, подобное происходило всякий раз, когда речь заходила о моей потери памяти — как будто бы в случившемся он винил исключительно себя. Я уже давно старалась избегать подобных разговоров, чтобы лишний раз не огорчать его, но на сей раз мне было слишком важно получить ответ на свой вопрос.

— Нет, — наконец ответил он. — Ты знаешь, тебя никогда раньше не интересовали подобные вещи. А почему ты…

— Да просто так, — пробормотала я, пытаясь скрыться в своей комнате вместе с тарелкой. Но отец пошел за мной. Взгляд у него был встревоженным, поэтому пришлось остановиться и ответить правду. Почти правду.

— Знаешь, я сегодня умывалась в ванной и подумала — с чего вдруг у меня такие бицепсы, как будто я все детство занималась боксом.

Я поставила тарелку на свой стол и, даже не оглядываясь, ощутила, что отец расслабился.

— Ну почему же сразу боксом, — сказал он уже куда непринужденнее, устало опираясь на косяк. — Ты долго занималась плаванием. У тебя даже первые места были на городских соревнованиях. А у пловцов всегда сильные руки.

— Тогда ясно.

Я побыстрее сунула в рот овсяное печенье, чтобы он не вздумал выпытывать у меня что–нибудь еще. По правде говоря, слова отца меня не слишком убедили.

Сильные руки — может быть. Но чтобы сбить ударом с ног мужчину на полголовы выше себя — таких способностей в пловцах я раньше не подозревала. Может, у меня был шок? Я слышала, в подобном состоянии люди могут совершать такое, на что в обыкновенной жизни не один из них был бы не способен.

Мне почему–то вспомнилась история со странным незнакомцем, подошедшим ко мне в сквере осенью. Пожалуй, следовало, наконец, признать, что все эти сюрпризы были как–то связаны с забытой частью моей биографии.

Дождавшись, пока отец вернется на кухню и опять усядется читать, я пробралась в кладовку, где стояли коробки не распакованных вещей — все то, что не понадобилось нам с момента переезда. Еще вчера я не смогла бы оттащить все эти вещи к себе в комнату без посторонней помощи, но сегодня — когда я узнала, что у пловцов сильные руки и что я могу нокаутировать здорового мужчину — перетаскивать коробки оказалось не особо сложным делом.

Я была почти уверенна, что якобы потерянный альбом должен найтись в одной из них. Ни мать, ни отец не отличались педантизмом. Вероятно, они просто–напросто забыли, куда сунули этот альбом. Моя догадка оказалась верной, но с одной поправкой — альбом вовсе не валялся где–то среди старых книг или ненужных инструментов для ремонта, как я поначалу думала. Альбом был маленький — гораздо меньше тех, семейных, здорово напоминающих бухгалтерские книги. Он был тщательно заклеен в плотный голубой конверт и помещался в небольшой коробке, которая, в свою очередь, была зачем–то спрятана в пакет с веселым лэйблом неизвестного мне супермаркета. Так старательно упаковав какую–нибудь вещь, нарочно не забудешь, где она лежит. Значит, альбом вовсе не потерялся — его спрятали. Только зачем?..

Я села на диван и стала перелистывать страницы.

На большинстве снимков была темноволосая девушка лет шестнадцати–семнадцати — почти такая же, как я — со светло–карими глазами, резко выступающими скулами и темными, всегда слегка приподнятыми вверх бровями.