Рышард Клысь - «Какаду»

• Название: «Какаду»
• Автор: Рышард Клысь
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1987

Рышард Клысь — видный польский прозаик, в годы гитлеровской оккупации — активный участник антифашистской борьбы. Уже известная советским читателям остросюжетная повесть «Какаду» посвящена героическому подвигу польских подпольщиков.

В повести «Кладбищенские гости» автор рассказывает о судьбе рядового немца, на собственном опыте убеждающегося в античеловеческой сущности фашизма и в бессмысленной жестокости американского антикоммунизма.

Рассказы из сборника «Бенгоро» описывают напряженную борьбу польских патриотов с националистическими бандами в первые послевоенные годы.

---

— Валяй отсюда! — говорит Фабиан. — Дай поговорить с ними.

— Слушаюсь.

Корчмарь, низко кланяясь, отходит от стола. Грозный протягивает руку, берет с тарелки огурец и расправляется с ним в мгновение ока, не прибегая к помощи ни ножа, ни вилки. Второй англичанин, неприступный и чопорный, на редкость молчаливый, цедит сквозь зубы, почти не поворачивая головы:

— Amazing[29]!

— Yes! — говорит толстяк. — Да.

— Харч gut? — допытывается Фабиан. — Вкусно, gut?

Толстяк кивает головой.

— Вижу, ты уже отлично справляешься с английским, — бросает Грозный насмешливо.

Фабиан наливает рюмки.

— Отлично, не отлично, а выходить из положения надо, — озабоченно отвечает он и снова обращается к англичанам: — Вы у нас давно? Значит, в Польше?

— Yes, — говорит толстяк. — Четыре месёнца уже. Сразу, как Гитлер капут.

— Польше сейчас не gut, — говорит Фабиан. — Америка — да, Англия — да. Польша — нет.

— Yes, — произнес толстяк, набивая рот ветчиной. — Yes.

Грозный искоса глядит на Фабиана. По нему видно, что поведение Фабиана ему претит.

— Послушай-ка! — не выдерживает он в конце концов. — Только не наделай за столом в штаны от счастья, а то опозоришь нас всех в глазах союзников.

— Чего ты привязался ко мне? — огрызается Фабиан. — Пусть знают, что находятся среди друзей.

Грозный протягивает руку к лежащей на столе пачке «честерфильдов», молча берет сигарету и закуривает. Второй англичанин присматривается к Грозному с выражением презрительного превосходства.

— Amazing! — говорит он.

— That’s ту opinion too![30] — бормочет толстяк.

Грозный берет из тарелки ломоть ветчины и запихивает в рот.

— Веди себя… — говорит сконфуженный Фабиан. — Ведь они же смотрят…

— Пошел к хренам!

— Oh, yes! — говорит толстяк. — Хрен. У вас нет хрен.

Фабиан встает со стула.

— Ваше здоровье!

— Да. Дзен-ку-е! — смеется толстяк. — Да.

Они выпивают водку. Толстяк ставит рюмку и обращается к Грозному:

— Вы организация. Какая? АК? НСЗ?

— Да. АК.

— Откуда вы идете?

— Из ниоткуда, — отвечает Грозный.

— Oh, yes! А куда?

— В никуда.

— Что ты? — ерзает обескураженный Фабиан. — Как можно?

— Yes, — говорит толстяк. — Секрет. Нельзя говорить. Very well. Ничего не говоришь. Война. Soviet kaput. Тогда говорить.

— Да. Советы будут капут, — восклицает сияющий Фабиан. — Война. Америка, Англия, Советы. Gut! Но когда? Мы вам поможем! Польское войско gut.

— Oh, yes! — говорит толстяк. — Поляки карашо биться.

Грозный молча отворачивается.

При виде Посвиста, ведущего монаха, Грозный ставит стакан чаю на стол.

— Что этот божий жеребец тут делает? — спрашивает он. — Откуда ты его извлек?

— Пришел в деревню, вот я его и привел, — объясняет Посвист, пяля глаза на англичан. — У меня еще есть два комедианта…

— Какие такие комедианты?

— Сейчас увидишь, — усмехается он и, высунув голову за дверь, кричит: — Эй, вы там! Шевелись!..

В дверях сперва появляется женщина с узлами в обеих руках, за нею входит невзрачный человек, тоже с каким-то жалким скарбом. Они робко останавливаются возле монаха.

Говор в корчме сразу затихает. Из соседнего помещения, где размещалось большинство людей Грозного, выходят несколько мужчин и с любопытством рассматривают прибывших.

— Кто вы такие? — спрашивает Грозный.

Мужчина и монах испуганно переглядываются.

— Пусть ксендз скажет первым, — говорит мужчина.

Монах переступает с ноги на ногу.

— Я — брат-проситель из ордена францисканцев, — объясняет он торопливо. — Мое монашеское имя Альберт…

— Ясно, — обрывает Грозный, после чего обращается к стоящей рядом паре: — А вы чего здесь ищете?

— Мы — артисты! — гордо заявляет мужчина. — Мы приехали сюда, чтобы дать представление. Меня зовут Коко, а эта женщина — моя ассистентка и танцовщица, ее специальность — характерные танцы. Она известна под именем Лилиан. Коко и Лилиан знают во всей стране…

— Что ты умеешь? — спрашивает Грозный.

— Я — чемпион по балансированию…

— Черт возьми! — восклицает с деланным удивлением Грозный. — Вы видели, ребята, когда-нибудь чемпиона по балансированию?..

— Я видел, — отзывается Фабиан. — Его повесили. Балансировал он на веревке первоклассно.

Мужчины взрываются хохотом.

— Ну, тогда порядок, — говорит Грозный. — Садитесь там, в углу, возле бара, и тихо, ша. Можете есть, пить, только выходить отсюда вам нельзя. Пока что. Потом еще поговорим.

Он показывает им на столик в углу, далеко от двери. Пришельцы торопливо направляются к нему. Заняв места, они замирают, боясь пошевелиться. По всей видимости, ошеломлены непредвиденным происшествием. Англичане курят сигареты и молча пьют чай с молоком.

Грозный пододвигает свой стул к окну.

— Что-то их не видно, — нервничает подвыпивший Фабиан.

Грозный молчит.

— Уже пятнадцать минут назад должны были приехать, — тянет свое Фабиан.

— Думаешь, нас засекли? — спрашивает Посвист, жадно поглядывая на заграничные сигареты.

— Кто?

— Ну те, с кукурузника…

— Холера их знает, — озабоченно говорит Фабиан. — По моему разумению, надо бы нам отсюда смываться. Еще влипнем в переделку. Сдается мне, что-то они все-таки пронюхали…

— Не каркай! — взрывается Посвист. — Может, этот чертов автобус еще приедет…

— Вы можете заткнуться хоть на минуту?! — раздраженно рявкает Грозный.

В знойной тишине полудня все отчетливее нарастает гул приближающейся к деревне машины.

— Холера! — спохватывается Фабиан. — Мы забыли об этой девке, что осталась с Кордианом…

— Там Рен, — говорит Грозный. — Хоть сейчас ты наконец заткнешься?

Рен смотрит через окно на площадь. Из-за его спины выглядывают девушка и доктор. Все трое наблюдают за построенными цепью людьми Вятра. Из-за поворота выезжает окрашенный в маскировочные цвета джип. В нем сидят какие-то военные. Вятр поднимает вверх жезл и, описав полукруг, указывает место возле корчмы. Водитель послушно поворачивает и останавливается вблизи английского «лендровера». Машину тут же окружают люди Вятра. Военные вылезают из машины. Их тотчас разоружают. Трое из приехавших — советские офицеры. На четвертом мундир польского капитана. Советских офицеров тут же ведут в корчму. С капитаном возникает какая-то перепалка. Вдруг из корчмы выскакивает Фабиан и, не говоря ни слова, со всего маху бьет капитана по лицу. Офицер падает. Его фуражка катится по земле. Фабиан пинает лежащего сапогами по чем попало. Вятр пытается ему помешать, это ему не удается. И только приход Грозного прерывает избиение.

— Ну, брат! — обращается окровавленный капитан к Грозному. — Знатные у тебя живодеры. Поздравляю!

Фабиан делает шаг в сторону офицера. Грозный цедит сквозь зубы с бешенством:

— Ни шагу дальше, Фабиан!

— А то что?

— Голову размозжу!

Фабиан щурит глаза.

— Ты это чего? — медленно тянет он, не в состоянии уразуметь, чем он не угодил Грозному. — Ошалел, что ли? Это же офицер из безопасности. Его надо прикончить.

Грозный молчит. Он пристально вглядывается в залитое кровью лицо офицера.

— Это ты, Яр?

Капитан кривит губы, силясь улыбнуться.

— Ну и везет мне! — еле выдавливает он. — Надо же было такому приключиться со мной!

— Значит, ты служишь в безопасности?

— Кто-то же должен следить в стране за порядком.

— Хороши у вас порядки!

— Никогда мне в голову не пришло бы, что мы так вот встретимся.

— Мне тоже.

— Какой дьявол тебя опутал?

Грозный медленно поворачивается. Показывает рукой на прибитый к дверям корчмы плакат.

— Вот что вы из нас сделали, — говорит угрюмо Грозный. — Фашистских прислужников. Ты еще удивляешься?

Капитан удрученно пожимает плечами.

— В этой стране всегда хватало дураков, прихвостней, перестраховщиков и карьеристов.

— А при чем тут это? — спрашивает Грозный.

— А при том. Один дуралей придумал этот плакат, а другой дуралей при виде его смертельно обиделся.

— Ну-ну! — вставляет Грозный. — Полегче!..

— Ты же знаешь, я всегда был такой. Похоже, таким и останусь. Что на уме, то и на языке.

— Это верно…

— В семье можно поссориться. Можно даже подраться. Это иногда случается. Но чтобы из-за свары поджигать свой собственный дом?

— Черт побери! Ты меня не агитируй, Яр.

— Еще не поздно, Грозный, — говорит капитан. — С этого пути еще можно свернуть.