Фридрих Цюндель - Иисус. Картины жизни

• Название: Иисус. Картины жизни
• Автор: Фридрих Цюндель
• Жанр: Религия
• Год: 2015
• ISBN: 978-3-87667-420-9

Чем примечательна личность И. К. Блюмгарда? Почему он оказал столь сильное влияние на молодого Цюнделя, студента технической школы в Штутгарте, что он переменил род своих занятий и обратился к теологии?

Собственный религиозный опыт Блюмгарда привел его к глубокому пониманию мира Библии и событий вокруг Иисуса Христа. До Цюнделя доходили сведения о происходившем в общине Блюмгарда, и это побудило его еще с вечера отправляться пешком в Мёттлинген, чтобы присутствовать на его воскресных проповедях. Будучи свидетелем небывалого движения пробуждения 1840-х годов, Цюндель становится лучшим учеником Блюмгарда и пребывает со своим учителем до конца его жизни. Постоянно находясь в дружеском доверительном общении, они исследовали общие религиозные переживания, приходя к все более глубокому экзистенциальному пониманию жизни Иисуса и апостольского времени. Цюндель, взявший за основу древнегреческий текст Библии в его изложении экзегетом Юлиусом К. фон Гофманом, предлагает нам свое толкование Евангелий в свете исключительного духовного опыта И. К. Блюмгарда.

---

Следующие картины рассказывают нам так живо, что подробного освещения не требуется, как эти юноши, ставшие «ловцами человеков», приводят к Иисусу свою первую «добычу» – Симона, приветливо встреченного Иисусом; как Иисус сам зовет робкого Филиппа последовать за Ним; как Филипп сообщает критически настроенному Нафанаилу, испытавшему, наверное, за свою жизнь немало разочарований, о своем великом, радостном открытии и в ответ на скептическую эрудированность последнего (вводящую ничего не подозревающего Филиппа в заблуждение, поскольку Иисус происходил из дома Давидова и родился в Вифлееме) говорит ему всего лишь слова, услышанные от Него: «Пойди и посмотри», будто они и есть самое главное из усвоенного ими (это и было самым существенным из того, что они познали на собственном опыте). На этом Нафанаиле я все же остановлюсь подробнее. «Вот настоящий Израильтянин», то есть человек, действительно живущий надеждой, которая не затуманивается и тем более не питается корыстными тайными желаниями, «в нем нет лукавства», и он истинно надеется на Божественное. Трогательно читать, как Нафанаил воспринимает эту характеристику, данную ему Иисусом, находя ее меткой и верной, но тем более считает своим долгом сомневаться в подлинности Иисуса. А вдруг те слова всего лишь плохо скрытая лесть? «Ты почему знаешь меня?» «Прежде, нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницею, Я видел тебя». Святой Дух, пребывающий в Спасителе, проник в душу этого человека и ощутил всю тоску, вложенную им в молитву. Но что, надо думать, испытал тогда Нафанаил, когда он в самый священный и, как ему казалось, сокровеннейший момент своей жизни вдруг узнал, что его благороднейшие, самые потаенные чувства открылись Другому – и Кому! То было подобно вспышке молнии, посланной из вечного Царства Небесного, первое предвкушение того, что значит быть рядом с Отцом, к Которому он однажды придет.

Нафанаил узнает в нем Того, по Кому он тосковал под смоковницей. И Он его услышал! То, как называет Он Иисуса, обнаруживает в нем настоящего израильтянина, хорошо знающего Библию. «Ты – Сын Божий, Ты – Царь Израилев». Последние слова нужно понимать не с высот исполнения обетования Божьего, а имея в виду дохристианское израильское мышление и соотнося сказанное со словами Бога, обращенными к Давиду и касающимися его потомков: «Я буду ему Отцом, и он будет Мне сыном» (2 Цар 7:14), – мышление, которое предполагает в нем именно того, кто изначально не есть сын Божий. Но этим и так уже сказано предостаточно. Учеников порой осеняет догадка, чей Сын Иисус, но это в их понимании выходит за рамки возможного, отчего и не перерастает в ясное, твердое убеждение до тех пор, пока Иисус однажды не засвидетельствует это сам (Мф 16:17).

К тому времени у Иисуса было уже пять, а то и шесть учеников, что примечательно и может служить доводом против нашего представления о том времени как о «праздничном», коль скоро Он именно тогда собирает вокруг Себя учеников. Спаситель любил людей, Он хотел быть и жить вместе с ними. Менее всего Ему было присуще монологическое христианство, набожность, замыкающаяся сама на себя и сводящаяся как бы к постоянному прощупыванию собственного пульса. Спаситель хотел жить во множестве людей.

Брачный пир в Кане

Так у Спасителя вместо прежней, обычной семьи образуется семья духовная, удивительным образом удаленная и свободная от всего земного. Она, подобно Крестителю, опиралась на Божественное и имела своей целью великое священное движение вперед, хотя еще и смутно представляемое, но явно ожидающее народ Израиля, и порукой тому была личность Иисуса. Прошедшие суровую школу Иоанна, они к такому удалению от земного были уже подготовлены, и имя, данное их учителем Иисусу, – «Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира», – требовало полного отречения от всех мирских благ. Но куда сильнее воздействие, чем этот «подготовительный курс» у Иоанна, оказало на учеников небесное сияние личности Иисуса. Он излучал свободу от всего земного, и в ней не было ничего рабского, боязливого, от чего не избавился Иоанн. Нет, то была свобода, которой обладает Царь, Победитель, несущий новый порядок вещей, Царство Небесное. Иоанново проклятье мира признавало в этом мире Того, Кто сильнее, перед Кем отступают все. Таковым и был Иисус, намеревавшийся завоевать мир, это отличие Его от их первого учителя было совершенно очевидным.

Трудно представить изумление сторонящихся мира Его учеников (в большинстве своем бывших учеников Иоанна), когда они услышали от Него: «Мы идем на брачный пир!» Это был последний день (по нашему самовольному предположению – пятница) той достопамятной недели – дата, для апостола Павла незабываемая – по причине столь стремительного поворота в их образе жизни и мышлении. Не является ли свадьба вершиной и средоточием естественной человеческой жизни, где прошлое двух семей, протягивая друг другу руки, образует общее будущее, торжеством, воздающим честь и благодарность наичистейшему земному счастью – семейному.

Из всех подлинно человеческих черт, свойственных Иисусу, отчетливее всего проявившихся в те «счастливые дни», оказалось, пожалуй, необычное смущение, охватившее Его на той (явно не самой бедной) свадьбе, когда стало заканчиваться вино. Возможно, хозяева не предполагали, что Иисуса будут сопровождать столько человек, или от учеников Иоанна ожидали чуть ли не полного воздержания от вина, во всяком случае, все происходило не так, как мы ожидали бы, а именно: столь явственное величие Иисуса должно было побудить гостей пить вино маленькими глотками. Вышло совсем иначе. На празднестве царила освященная присутствием Иисуса теплая, дружеская атмосфера. «Могут ли поститься сыны чертога брачного, когда с ними жених?» (Мк 2:19)

От материнского ока не укрылся смущенный вид угощающих. У нее, наверное, уже давно вошло в привычку во всех больших и малых бедах, при всех жизненных затруднениях получать поддержку от Иисуса – советом или делом. Возможно, она даже почувствовала, что именно Он и является непрямой, косвенной причиной возникшей неловкой ситуации. Ответ Иисуса на тихо сказанное Ему замечание матери звучит категорично, но в дословном переводе он мягче, не как у Лютера: «Что Мне и Тебе (то есть нам обоим), Жена?» Ничего пренебрежительного и тем более противоположного по смыслу титулу матери в слове «жена» нет. Оно лишь призвано подчеркнуть ее иной пол, отчего и специально поставлено в конце фразы, а не в ее начале – тогда оно звучало бы как обращение к ней. Прибавляя его, Он лишь поясняет прежде сказанное: «У нас разные обязанности, ты ведь женщина. Это женское дело – заботиться о том, что подавать на стол». В Его категоричном тоне есть два оттенка: первый отражает манеру общения в простых семьях, когда избегают подчеркнутой слащавости, говорят только по существу, называя вещи своими именами, отчего в словах чувствуются деловитая сердечная теплота и миролюбие; второй же свидетельствует о раздражении и страхе перед Богом, которого нельзя искушать, боязнь Самому поддаться искушению и без особой надобности, чрезмерно проявить Свою исключительность, Божественность. То была «мудрость, сходящая свыше» (Иак 3:17), которая «во-первых, чиста», далека от намерения выставлять себя напоказ и любыми средствами добиваться своего. И ничего удивительного, что Он отнесся к словам матери настороженно (вспомним наставление истинному левиту, данное Моисеем: «который говорит об отце своем и матери своей: я на них не смотрю» (Втор 33:9 и далее).

Мать Его ответом не обескуражена, она велит служителям делать то, что скажет Он им, и оказывается права. Все происходит так, как это, к примеру, бывает в разумных семьях, когда желания двоих, слившись воедино, рождают единственно правильный поступок. Женщина, долго не раздумывая, принимает решение, за которое ей не отвечать! Она подает мужчине идею, тот противится ей, желая оставаться независимым в своих действиях: а как же иначе, ведь ответствен за них он, его долг и задача – выработать свое твердое мнение. Посему он бывает часто резок в своих ответах, выражая таким образом свое неприятие. Но женщине это знакомо, и ее расчет оказывается верным, мужчина делает это, причем куда лучше и совершеннее, чем она себе представляла.

«Еще не пришел час Мой» – в этих словах все тот же страх преждевременно использовать Свои высшие силы. Но как поступить Ему сейчас? Может, под каким-нибудь предлогом встать и уйти, избавившись таким образом от смущения? Нет, так нельзя, жизнь превыше трапезы, Он и Его ученики этой компании куда важнее вина.

Первое, что приходило на ум, – увидеть в этом стечении обстоятельств особый знак и этим воспользоваться. Он мог бы сказать: «Итак, мы приятно провели время, отдав должное обычаю, а теперь настроимся на духовный лад».