Дмитрий Липскеров - О нем и о бабочках

• Название: О нем и о бабочках
• Автор: Дмитрий Липскеров
• Жанр: Эротика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-098268-4

Дмитрий Липскеров – писатель, обладающий безудержным воображением и безупречным чувством стиля. Автор более 25 прозаических произведений, среди которых романы «Сорок лет Чанчжоэ» (шорт-лист «Русского Букера», премия «Литературное наследие»), «Леонид обязательно умрет», «Теория описавшегося мальчика», сборник рассказов «Мясо снегиря». Основатель литературных премий «Дебют» и «Неформат», он и сам «неформат» в своей прозе.

Герой нового романа «О нем и о бабочках» волею богатой авторской фантазии попадает в очень деликатную и абсолютно гоголевскую ситуацию. Именно с нее начинаются события, переворачивающие весь мир, в котором плутоватые и мудрые персонажи, ангелы и обыкновенные люди, плетут судьбу мироздания.

---

– Обнадеживает!

– Есть и не очень радостное сообщение. Детей больше не будет. Наука пока не в силах создать искусственный сперматозоид. Да тебе же и не нужно!

– И то правда…

При расставании товарищи молодости вновь обнялись, договорясь о том, что Иратов возьмет время на обдумывание, посоветуется с женой и после известит Сытина о решении.

Уже в дверях уролог осознал, что, кроме клички Якут, никаких персональных данных пациента не знает. Ни имени, ни фамилии. Странная жизнь, решил Сытин, закрывая за ним дверь. Дальше философскую мысль он развивать не стал, понимая всю зряшность мудрствования лукаво. Толку никакого! И этого, поверхностного, заключения хватало для способности нормального проживания в цивилизованном обществе… Ну, не знал он имени – и что это меняет? Жизнь?

В то же самое время, спускаясь к выходу, Иратов подумал о Сытине то же самое, созвучное. И как же зовут его врача? Вроде тридцать лет знакомы… Маг? А собственно, на кой фиг мне это нужно!..

Иратов прибыл на Остоженку, в свое архитектурное бюро, расположившееся на двух этажах исторического особняка. По-хозяйски, но демократично он обошел все отделы, поздоровался за руку даже с начинающими чертежниками, поспрашивал начальников отделов, как продвигается основная работа по проекту футбольного стадиона к чемпионату мира. Оказалось, что все идет своим чередом, большинство инженерных и архитектурных узлов обсчитано, и бюро даже опережало сроки сдачи проекта. Ранее, в Амстердаме, макет стадиона в виде полутыквы получил престижную архитектурную премию. Оранжевый, с окнами переходов в виде хэллоуинских глаз, он покорил не только голландцев – еще с десяток стран претендовали на выкуп идеи. Победила Россия, обещавшая часть подряда на строительство.

Пообщавшись с работниками, Иратов прошел в свой кабинет – просторный, выдержанный в минималистических традициях, вместе с тем очень изящный, показывающий клиентам, что его хозяин причастен к пониманию изысканной простоты.

За кабинетом имелась скрытая комната с отдельным санузлом, в которой Арсений Андреевич отдыхал на мягком арабском диване с райскими птицами на обивке и, конечно, с бахромой. В комнате имелись бар, кофейная машина и всякая другая дребедень – эскизы старых проектов, большой телевизор, а на стене висели дипломы и награды, которые Иратов заслужил за успешную жизнь в мировой архитектуре.

Арсений Андреевич посетил уборную и опять по-женски помочился. Мог бы вновь на этом акте зациклиться, но не стал, уже успокоившись насчет важных различий – стоя или сидя…

Вернувшись в официальный кабинет, Иратов, налив в стакан виски, связался с помощником Витей и удостоверился, что первая часть проекта отослана в Российский футбольный союз.

– Конечно, Арсений Андреевич!

– Про авторство не забыл? – спросил, механически крутя вокруг пальца изысканный перстень с рыбкой.

– Все как наказывали. Вырезали печать и проштамповали все листы – «Проект Арсения и Андрея Иратовых».

– Молодец! Что еще?

– В конференц-зале вас ожидает какой-то странный человек средних лет, он не назвался.

– Чем странный?

– К его запястью наручником прикован небольшой саквояж…

– Проводи сюда.

– Конечно, Арсений Андреевич!

Через минуту в дверях появился некий субъект с наружностью военного наемника. Иратов помнил это лицо, и он знал, кто это. Ах, как нехорошо, подумал. Как нехорошо! Арсений Андреевич в связи с трагическими обстоятельствами интимного характера совершенно запамятовал, что накануне договорился с израильским другом о сделке. Деньги перевести забыл, но, судя по всему, в саквояже курьера тот самый сапфир. Мужчина лет сорока, с восточным лицом, в прошлом офицер МОССАДа, много лет работал на израильтянина и сейчас стоял, недвижимый, на ковре русского партнера.

– Я не перевел деньги! – вспомнил Иратов. Курьер согласно качнул коротко стриженной головой. – Сейчас сделаю…

Через несколько минут Иратов с помощью электронного перевода переместил шестизначную сумму со своего счета на счет израильского друга. Кивнул головой курьеру, тот оперативно вытащил мобильную трубку и совершил международный звонок. Сказав несколько слов на иврите, он подождал немного, а потом отключился от связи. В одно движение отстегнул наручник, сделал несколько шагов, поставил на стол саквояж, развернулся почти по-солдатски и вышел.

Кашмирский самоцвет был просто идеален. С помощью ювелирной лупы, в свете мощной лампы, Иратов наслаждался природным шедевром цвета Атлантического океана, с безупречной огранкой, идеальным по пропорциям, чудесного синего окраса. Чистейший, без единого вкрапления чуждого.

Арсений Андреевич еще со студенческой молодости обожал драгоценные камни. Сначала он вкладывался в них, считая драгоценности более тихой и прочной гаванью, чем валюта, затем материальная составляющая ушла на второй план и Иратов полюбил камни как истинные шедевры, рожденные нутром Земли в муках глобальных температур. Он имел потрясающую коллекцию бриллиантов, сапфиров и изумрудов. Хранилась она в швейцарском банке, который Иратов навещал не реже одного раза в месяц. Он отпирал личный сейф, из которого забирал бархатный мешочек, хранящий его сокровища, возвращался в гостиницу и пару часов перебирал «чистую воду» пальцами, принимая от камней энергию, становясь чуточку моложе, тверже и уверенней. Затем он относил коллекцию в банк и возвращался в Россию.

Сапфир из Израиля чуть не дотягивал до уровня коллекции, а потому Арсений Андреевич радовался, что сегодня преподнесет его своей Верочке.

Он набрал номер ее телефона и справился о самочувствии.

– Все уже хорошо! – успокоила жена.

– Вот и отлично! Я скоро освобождаюсь и заеду. Ты же помнишь, что у нас сегодня Большой?

– Да-да…

Они посетили авангардного «Евгения Онегина», которого уже на двадцатой минуте освистали за использование в ткани сюжета настоящей марихуаны. Сидящий в президентской ложе человек, махнув рукой, закрыл сие непотребное действо, и зрители покинули зал.

– К Итальянычу? – предложил Иратов.

– А давай!

Через мгновение Арсений Андреевич услышал за спиной сказанное с английским акцентом имя – Верушка! Он обернулся и увидел в толпе человека со снежным ежиком на голове и с полным отсутствием бровей и ресниц. Он? Хотя сегодня на удивление много фриков.

Рядом с их домом находился маленький итальянский ресторанчик, владельцем которого был пожилой неаполитанец, перевезший в Москву своих детей и внуков для работы в семейном бизнесе.

Иратов и Верочка любили это веселое место, которое было островком солнечной Италии в непогожей России. Алессандро Итальянович, как называли между собой Иратов и Верочка хозяина, делал самую вкусную пасту в городе, причем у него всегда имелась батарга, вяленая икра тунца, которую он подавал лишь самым постоянным посетителям. Отличная подборка тосканских вин, домашний уют, слаженная работа семьи делали ресторан любимым местом отдыха для знатоков с Остоженки – Золотой мили Москвы. В конце ресторанного вечера хозяин брал гитару и несильным, но проникновенным тенором пел старинные неаполитанские баллады. На третьей песне даже случайные посетители подпевали репертуару, особенно грустной «Наполи» вторили.

Здесь, за самым уютным столиком, и провели вечер Арсений Андреевич с Верочкой.

Господи, в который раз наслаждался Иратов. Какой красоты эта женщина! Сегодня в нежно-серых тонах, с подобранными волосами, открывающими изящные уши, с неброскими бриллиантовыми гвоздиками в мочках, с запахом чего-то неуловимого, но прекрасного, Верочка казалась Иратову самой большой драгоценностью Вселенной, которой владел он. Конечно, здесь без чувства гордости никак нельзя было обойтись!.. В то же самое время Верочка смотрела на мужа и находила его после десятилетия совместного проживания самым красивым мужчиной на планете. Черные глаза Иратова восхищали ее глубиной пропасти, в которую она когда-то упала, в которой пропала навсегда, его длинные густые волосы черным занавесом спадали к плечам и блестели, как ночное небо, большие темные губы под крупным носом и белая прядь – сочетание, приводящее к глобальному риску для непорочности и твердой святости. Демон-искуситель!

Арсений Андреевич заказал бутылку легкого красного вина и ужин для себя и жены. Под небольшие глоточки тосканского «Каберне» они вели тихий разговор.

– Я хочу на Искью, – призналась Верочка. – Помнишь, как мы там провели несколько дней?

– Десять лет назад!.. Мы были всего две недели знакомы…

– Ты привез меня туда на яхте под ослепительным белым парусом. Забыла, как она называется…

– «Элеонора», – напомнил Иратов.

– Все время хотела тебя спросить: кто такая Элеонора?

Арсений Андреевич улыбнулся:

– Ты забыла, я рассказывал тебе. Так принято – называть яхты женскими именами. Давняя традиция… А «Элеонора» так была названа предыдущим хозяином. Вот и все. Может, бабушку его так звали.