Шолом-Алейхем - В маленьком мире маленьких людей

• Название: В маленьком мире маленьких людей
• Автор: Шолом-Алейхем
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7516-0994-8

Знаменитый цикл рассказов Шолом-Алейхема (1859–1916) «В маленьком мире маленьких людей» и повесть «Летние романы» давно уже не переиздавались в России. Некоторые рассказы были впервые переведены для этого сборника.

На страницах этой книги вы встретитесь с жителями вымышленной деревни, которой нет ни на одной географической карте, — Касриловки. Но именно здесь жили многие любимые герои Шолом-Алейхема; отсюда уехал в Америку прославленный мальчик Мотл. Доброжелательные, полные оптимизма и неиссякаемого юмора, эти истории и сегодня читаются с неменьшим интересом, чем сто лет назад.

---

— Я и того не заработала, заработать бы им чирей! — ответила Нехама рыжая, глотая коврижку целыми кусками, точно гусь. — Ежели за весь день соберу гривенник, и то слава Богу!

— Хороши богачки, чтоб они все подохли! — сказала Нехама черная, облизываясь. — Прихожу я с шалахмонесом к Хьене-бакалейщице, забирает она у меня шалахмонес, роется-роется в кармане, а потом велит наведаться к ней попозже. Пускай смерть наведается к ней!

— Нет, ты только послушай, — сказала Нехама рыжая. — Прихожу я к Кейле реб Арона с гостинцем, а она берет и дарит мне за работу сахарный пряник, пусть подарит ей Бог новую душу!

— А старую выбросит собакам! — закончила за нее Нехама черная, взяла один из медовых пряников Златы и разделила его пополам. — На, ешь, душа моя, пусть их черви едят. Если твоя хозяйка получит одним пряником меньше, тоже беда невелика!

— Ох, горе мне! — первой спохватилась Нехама рыжая, вскочила с бревна и заломила руки. — Мой шалахмонес! Посмотри, что у меня осталось от гостинца!

— А кто им станет рассказывать, глупая ты девка! — успокоила ее Нехама черная. — Не бойся, сегодня день подарков, головы у них заморочены, не заметят.

Обе Нехамы накрыли шалахмонесы белыми салфетками и как ни в чем не бывало зашлепали по грязи, одна в одну сторону, другая — в другую…

3

Зелда, жена реб Иоси, благообразная круглолицая женщина в красном шелковом переднике с белыми крапинками, делила и расставляла по порядку подарки, присланные ей, и те, что она собиралась послать другим.

Реб Иося-ягненок (так его прозвали в Касриловке) храпел на кушетке, а Менаше, краснощекий парень лет восемнадцати, в длинном люстриновом пиджаке, вертелся около матери и лакомился то куском медового пряника, то горсточкой медовых катышков, то маковкой; он так увлекся этим делом, что зубы и губы у него почернели, а в животе заурчало.

— Менаше, довольно, Менаше! — то и дело упрашивала его мать.

— Довольно, довольно, — отвечал Менаше и глотал один «последний» кусок за другим.

— С праздником вас, хозяйка прислала вам шалахмонес! — говорит Нехама черная и подносит Зелде накрытый салфеткой шалахмонес.

— У кого ты служишь? — спрашивает Зелда с любезной улыбкой и берет у Нехамы поднос.

— У Златы, жены реб Айзика-балбрисника, — отвечает Нехама черная и ждет, когда ей возвратят поднос.

Зелда опускает руку в карман, чтобы дать девушке грош, а другой рукой откидывает салфетку и застывает в изумлении.

— Что такое? Смотри, Менаше!

Взглянув на шалахмонес, Менаше хватается за бока, приседает до самого пола и так хохочет, что реб Иося-ягненок в испуге чуть не падает с кушетки.

— А? Что? Что случилось? Кто там?

— Ты только погляди: ну и шалахмонес нам прислали! — говорит Зелда, складывая руки на животе.

Менаше хохочет, а реб Иося-ягненок сплевывает, поворачивается лицом к стене и засыпает снова.

Зелда швыряет Нехаме поднос и салфетку и говорит:

— Скажи своей хозяйке, пусть она доживет до будущего года и пусть шалахмонес получше этого будет ей не по карману.

— Аминь! Того же и вам желаем! — отвечает Нехама черная и забирает поднос.

— Провались ты в преисподнюю, чертовка! — сердито говорит Зелда. — Вот бесстыдница! Ну, что ты скажешь, Менаше?

4

Злата, жена реб Айзика, женщина, которая рожает каждый год и без конца ходит к врачам, уже устала принимать и посылать подарки. Она присела на табурет, чтобы перевести дух, и, уже сидя, начала командовать своим мужем — реб Айзиком-балбрисником (так звали его за глаза потому, что он каждый год справлял брис):

— Айзик, возьми вон тот кусок торта и положи его сюда, а тот кусок коржа и две маковки переложи отсюда туда и подай мне ту подушечку, Айзик, с катышками. Нет, Айзик, не ту, а эту! Пошевеливайся, Айзик! Вы только посмотрите, его надо азбуке учить, как малое дитя! Вон тот пряник побольше положи туда, вот так, Айзик, а этот кусок торта разрежь пополам, слишком большой кусок, Айзик, жалко… Провалитесь вы, выродки! Вон отсюда!

Последние слова относились к целой ораве сорванцов, которые стояли вокруг Златы с голыми пупками, жадно смотрели на сладости и облизывались.

Озорники — то один, то другой — подкрадывались за спиной матери к столу, чтобы стащить какое-нибудь лакомство, а мать не скупилась и отпускала кому оплеуху, кому пинок, кому подзатыльник.

— С праздником вас! Хозяйка прислала вам шалахмонес, — говорит Нехама рыжая и подает Злате накрытый салфеткой шалахмонес.

— У кого ты служишь? — спрашивает Злата и, любезно улыбаясь, берет у Нехамы поднос.

— У Зелды, жены реб Иоси-ягненка, — отвечает Нехама рыжая и ждет, когда ей возвратят поднос.

Злата опускает руку в карман, чтобы дать девушке грош, а другой рукой откидывает салфетку и чуть не падает в обморок.

— Да обрушатся на головы моих врагов все черные злые недуги, пусть поразят они их руки и ноги, их тело и душу! Посмотри только, какой шалахмонес! Насмехаться она вздумала, что ли? Ну и бездельница! На, можешь вернуть это своей хозяйке, — говорит Злата и швыряет в лицо Нехаме рыжей поднос вместе с салфеткой и подарком.

5

Реб Иося-ягненок и реб Айзик-балбрисник — касриловские торговцы, лавка возле лавки. И хотя они, можно сказать, конкуренты и, когда представляется случай, отбивают друг у друга покупателей, отношения у них вполне добрососедские: они занимают друг у друга деньги, ходят друг к другу в гости, летом целыми днями сидят в лавке и играют в кости, а зимой заходят друг к другу погреться. И жены их ладят между собой: вместе перемывают всем косточки; если одной не хватает товара, другая дает взаймы; поверяют друг дружке самые сокровенные тайны; не ссорятся почти никогда, а если даже и случится поссориться им из-за какого-нибудь пустяка, примирение наступает незамедлительно… В общем, живут душа в душу.

Когда на другой день после Пурима реб Айзик-балбрисник вышел открывать лавку, реб Иося-ягненок уже стоял у дверей своей лавки, надувшись как индюк, и ждал, чтобы реб Айзик подошел к нему и пожелал доброго утра, — тогда он ему не ответит… Так они стояли друг против друга, словно петухи, и каждый ждал, чтобы заговорил другой… Они могли бы простоять таким образом целый день, если бы не вернулись с базара их жены. У обеих пылали лица и гневно сверкали глаза.

— Айзик, что ж ты не скажешь ему «спасибо» за замечательный шалахмонес, который мне прислала его красавица? — обращается Злата к своему мужу.

— Иося, почему ты не напомнишь ему про вчерашний шалахмонес? — спрашивает Зелда своего мужа.

— Ты слышишь, Айзик, она еще насмехается! Что же ты молчишь, Айзик!

— О чем говорить с ягненком? — произносит реб Айзик громко, чтобы реб Иося услышал, что его обозвали «ягненком».

— Стоит ли связываться с балбрисником? — произносит реб Иося громко, чтобы реб Айзик услышал, что его обозвали «балбрисником».

Если подумать: что плохого в слове «балбрисник»? Всякий еврей, у которого жена родила мальчика, на восьмой день становится балбрисником.

Реб Айзик, однако, все мог перенести, но только не прозвище «балбрисник». Это ему — нож острый. Он готов был разорвать обидчика на части.

То же самое и реб Иося. Если дать ему три оплеухи, он не так расстроится, как от прозвища «ягненок».

На шум сбежался весь базар. Всем хотелось узнать, по какой причине два близких соседа и добрых приятеля вцепились друг другу в бороды, да так, что их едва удалось растащить… Но реб Иося, и реб Айзик, и Злата, и Зелда говорили все вместе и так кричали, так визжали, что, кроме «шалахмонес» да «шалахмонес», ничего нельзя было разобрать. Какой «шалахмонес», чей «шалахмонес» — непонятно…

— Если ты не подашь на «ягненка» мировому, можешь попрощаться с жизнью! — кричала Злата мужу.

И реб Иося обратился ко всему базару:

— Люди, будьте свидетелями, что эта бесстыжая женщина назвала меня «ягненком». Сейчас я пойду к мировому и подам бумагу на нее и на ее мужа — «балбрисника».

— Люди! — отозвался реб Айзик. — Знайте, я выставлю вас свидетелями у мирового, что этот… этот… этот… мне не хочется произносить его постыдное имя — только что назвал меня «балбрисником».

Через час оба были у писца Юдла, оба выставили свидетелей и оба подали бумаги.

6

Касриловский мировой — пан Милиневский, тучный господин с длинной бородой и высоким лбом, так долго служил в должности мирового, что отлично был знаком со всем городом, и главным образом с касриловскими евреями, каждого он знал в лицо, знал характер каждого, понимал по-еврейски, как еврей, был умницей. «Совсем еврейская голова!» — говорили о нем в Касриловке.

В осеннее время, после праздника Кущей, его забрасывали бумагами, и не кто-нибудь, а все евреи, дай им Бог здоровья! Речь шла не о кражах, упаси Господь, не о злодеяниях или убийствах — нет! Жаловались только на дули и оплеухи, которыми прихожане наделяли друг друга в синагоге из-за почетного права читать молитвы с амвона.