M. Базилевичъ - ПОЛОЖЕНІЕ РУССКИХЪ ПЛЕННЫХЪ ВЪ ГЕРМАНІИ И ОТНОШЕНІЕ ГЕРМАНЦЕВЪ КЪ НАСЕЛЕНІЮ ЗАНЯТЫХЪ ИМИ ОБЛАСТЕЙ ЦАРСТВА ПОЛЬСКАГО И ЛИТВЫ

• Название: ПОЛОЖЕНІЕ РУССКИХЪ ПЛЕННЫХЪ ВЪ ГЕРМАНІИ И ОТНОШЕНІЕ ГЕРМАНЦЕВЪ КЪ НАСЕЛЕНІЮ ЗАНЯТЫХЪ ИМИ ОБЛАСТЕЙ ЦАРСТВА ПОЛЬСКАГО И ЛИТВЫ
• Автор: M. Базилевичъ
• Издательство: Издательство Суворина
• Жанр: История
• Год: 1917

Материалы, собранные докторомъ М. П. Базилевичем въ плѣну и среди русских врачей, вернувшихся изъ немецкого плена, относятся к периоду Первой мировой войны и охватывают 1914–1917 гг.

---

Нѣмцы занимали въ городѣ любыя квартиры, причемъ въ домѣ, гдѣ поселился нѣмецъ, мирные жители не имѣли права жить. Поэтому многія семьи въ городѣ очутились прямо на улицѣ. За занимаемыя квартиры нѣмцы ничего не платили, а за квартиры, снятыя мирными жителями, нѣмцы, въ случаѣ отсутствія домовладѣльца, взимали плату въ городскую кассу. Съ пустующихъ квартиръ вся мебель увозилась въ Германію. Это мнѣ разсказывали не только жители, но и сами нѣмецкіе солдаты, причемъ все это было такъ прекрасно организовано, что почти совсѣмъ лишено было характера грабежа. Всѣ металлическіе предметы, вся мѣдь — ручки у дверей, самовары и мѣдная домашняя посуда — все было реквизировано, оцѣнивали все на вѣсъ и платили гроши.

Подати были очень велики. Каждый мужчина старше 16 лѣтъ, долженъ былъ платить по 12 марокъ въ годъ; податныхъ статей была масса и я не помню ихъ всѣхъ. Какъ доказательство колоссальности налоговъ я могу привести слѣдующій примѣръ: въ Ковнѣ живетъ Венцкунасъ, каретный мастеръ и владѣлецъ двухъ домовъ. Когда пришли нѣмцы, они отобрали у него всѣ кареты и экипажи и выдали реквизиціонныя квитанціи, подлежащія уплатѣ послѣ войны, оба дома были заняты нѣмцами, которые ничего за это не платили, тѣмъ не менѣе сумма податей, возложенныхъ на Венцкунаса, равнялась 2200 маркамъ въ годъ. Съ русскими деньгами они поступили такъ: пока рубли были на рукахъ у населенія, былъ установленъ обязательный курсъ въ одну марку 60 пфениговъ за рубль. Когда въ народѣ накопилось достаточно марокъ, нѣмцы подняли курсъ рубля до 1 марки 99 пф., а затѣмъ довели эту расцѣнку даже до 2-хъ марокъ 40 пф., но платили они по такой высокой расцѣнкѣ не своими марками, а бонами, спеціально выпущенными при посредствѣ частныхъ банковъ и, конечно, не гарантированныхъ нѣмецкимъ правительствомъ. Такимъ образомъ они устроили притокъ русскихъ денегъ въ свои банки. Нѣмцы заставляли все, что только возможно, покупать въ Германіи. Такъ, напр., въ больницѣ, гдѣ я работалъ, не было лекарствъ, и нужно было спѣшно достать ихъ. Несмотря на то, что все можно было дешево и скоро выписать изъ Вильны, нѣмцы заставили выписать изъ Германіи, откуда заказъ приходилъ не раньше, какъ черезъ три мѣсяца. Мнѣ случайно попался въ руки приказъ главной квартиры, гдѣ ясно указывалось, что слѣдуетъ всѣми мѣрами способствовать притоку денегъ, въ Германію, а потому рекомендовалось заставлять жителей оккупированныхъ областей всѣ товары покупать изъ Германіи. Когда въ Вильнѣ не хватило въ кассѣ денегъ, то былъ объявленъ заемъ въ милліонъ марокъ для покрытія обязательствъ города къ Германіи. Былъ объявленъ срокъ добровольной подписки, и все, что оставалось неподписаннымъ послѣ этого срока, было распредѣлено въ видѣ единовременнаго принудительнаго налога среди мирныхъ жителей города, по усмотрѣнію нѣмцевъ. Конечно, только подписавшіеся добровольно получили бумаги займа, а остальнымъ ничего взамѣнъ не выдали.

Почти всѣ фабрики захвачены нѣмцами, и работаютъ на военныя цѣли подъ наблюденіемъ нѣмецкихъ военныхъ властей. Трудъ мастеровъ на этихъ фабрикахъ оплачивался нѣмцами удовлетворительно, но положеніе чернорабочихъ было очень тяжелое. Нѣмцы платили имъ гроши, и работа была принудительная. Такъ какъ рабочихъ рукъ не хватало, то нѣмцы устраивали облавы и забирали всѣхъ мужчинъ, независимо отъ ихъ соціальнаго и семейнаго положенія. Ихъ отправляли неизвѣстно куда, устраивая всегда такимъ образомъ, что захваченные въ одномъ городѣ усылались на работы въ другой. Изъ нихъ формировались особые батальоны, которые носили названіе гражданско-плѣнныхъ батальоновъ. Содержали ихъ въ отвратительнѣйшихъ условіяхъ, совершенно какъ, нашихъ плѣнныхъ солдатъ. Эскплоатація ихъ труда была доведена до крайнихъ предѣловъ, и изъ такихъ рабочихъ батальоновъ возвращались на родину или полные инвалиды, совершенно неспособные къ какой-нибудь дальнѣйшей работѣ, или люди умирающіе. Они гибли тамъ въ этихъ батальонахъ также какъ и наши плѣнные, — цѣлыми тысячами. Описывать условія ихъ жизни значило бы повторять описаніе ужасовъ жизни нашихъ военноплѣнныхъ, которые хорошо вамъ извѣстны. Взносъ въ 600 марокъ спасалъ этихъ людей отъ наборовъ въ рабочія команды, но только до слѣдующей облавы.

Еще хуже было положеніе женщинъ: нѣмцы арестовывали ихъ на улицахъ или въ воскресенье послѣ богослуженія. Они окружали костелъ и захватывали всѣхъ выходившихъ оттуда молодыхъ дѣвушекъ. Ихъ отправляли въ полицейскіе участки, а затѣмъ на работу, въ такія же условія, какъ и мужчинъ, но къ тому же почти всегда связанныхъ съ проституціей. Тамъ въ этихъ женскихъ рабочихъ батальонахъ страдали и подвергались насилію и простыя крестьянки, и гимназистки, и матери семействъ, и профессіональныя проститутки. Женщины употреблялись на работу какъ въ полѣ, такъ и на фабрикахъ. О какихъ-нибудь ограниченіяхъ продолжительности рабочаго дня или гигіеническо-санитарныхъ заботахъ не было и помина. Женщины заражались венерическими болѣзнями, умирали сотнями и сплошь и рядомъ лишали себя жизни.

Переѣздъ жителей по желѣзнымъ дорогамъ въ началѣ былъ совершенно запрещенъ, а затѣмъ разрѣшенъ, но опять-таки по спеціальному пропуску. Писать разрѣшалось только на открыткахъ, и только на нѣмецкомъ языкѣ, при чемъ всѣ письма обязательно проходили черезъ цензуру.

Медицинская помощь населенію поставлена была отвратительно. Такъ какъ для обслуживанія населенія не хватало плѣнныхъ русскихъ врачей, то амбулаторными пріемами и больницами навѣдывали нѣмецкіе студенты и молодые врачи, почти поголовно полные невѣжды. Къ тому же леченіе въ больницахъ и амбулаторіяхъ обходилось очень дорого: за день больничнаго леченія нѣмцы взимали плату въ 4 марки, амбулаторное же леченіе стоило 2 марки.

Нѣмецкіе офицеры, жившіе по деревнямъ или попадавшіе туда, требовали, чтобы всѣ кланялись имъ, снимая шапку. За неснятіе шляпы былъ опредѣленъ штрафъ. Однажды католическій священникъ, ѣхавшій со св. дарами къ тяжело-больному, встрѣтивъ офицера, не поклонился ему. Тотъ отстегалъ его хлыстомъ. Когда по этому поводу архіепископъ Каревичъ поднялъ вопросъ у намѣстника Литвы, кн. Изебурга, то получилъ только грубый отвѣтъ. Нѣмецкіе солдаты-полицейскіе жили по деревнямъ, какъ сатрапы. У нихъ были гаремы изъ мѣстныхъ женщинъ, которыхъ они принуждали къ сожительству угрозами, а часто и насиліемъ. Они охотно брали взятки, и ихъ квартиры представляли изъ себя какіе-то склады съѣстныхъ продуктовъ. Искать защиты было не у кого — произволъ былъ полный. Штрафы налагались за каждый пустякъ. Такъ, напримѣръ, двое мѣстныхъ жителей, выйдя изъ кондитерской на улицу, подрались между собою. За это на владѣльца кондитерской былъ наложенъ штрафъ въ 2.000 марокъ. Нерѣдки были убійства, сплошь и рядомъ остававшіяся безнаказанными. Пьяный нѣмецкій солдатъ зашелъ на квартиру мѣстнаго жителя Лукашевича и убилъ его, нанеся штыкомъ ударъ въ животъ, безо всякаго повода. Солдатъ былъ приговоренъ къ какому-то незначительному наказанію, а семьѣ убитаго — женѣ съ 8 маленькими дѣтьми — было выдано ежемѣсячное пособіе въ 10 марокъ. Особенно часты были убійства жителей за переходъ въ запрещенную полосу, и такія убійства оставались, конечно, безнаказанными. Тюрьмы были переполнены, причемъ изъ 700 заключенныхъ за уголовныя преступленія сидѣло тамъ нѣсколько человѣкъ, а остальные — за нарушеніе обязательныхъ постановленій о пропускѣ, о торговлѣ, за укрывательство съѣстныхъ продуктовъ и по подозрѣнію въ шпіонажѣ.

Докторъ Цуриковъ прибавляетъ къ этому, что онъ самъ съ августа 1915 года по февраль 1916 года жилъ въ Пултусскѣ въ тюрьмѣ и постоянно слышалъ душу раздирающіе крики женщинъ, но что продѣлывали тамъ-съ ними нѣмцы, онъ не знаетъ. Тюрьма была переполнена какъ городскими, такъ и сельскими жителями.

Сотни людей были повѣшены и нѣмецкій докторъ Шликтингъ гордился тѣмъ, что изобрѣлъ какой-то новый способъ быстро вѣшать людей. Онъ говорилъ, что по его способу повѣшена не одна сотня людей въ Польшѣ.

Національная политика была сведена къ возможно большему возбужденію ненависти среди поляковъ, литовцевъ, евреевъ и другихъ національностей, населявшихъ эти земли, путемъ натравливанія однихъ на другихъ. Подъ разными видами шла широкая германизація, особенно литовцевъ. Нѣмцы открывали много школъ, причемъ старались открыть побольше школъ литовскихъ и поменьше польскихъ, гдѣ почти открыто велась германская пропаганда. Выписывать книги нельзя было, отказали даже выписать въ школу азбуку для дѣтей. Изъ польскихъ газетъ получался только «Край», чисто нѣмецкій органъ, и въ самой Ковнѣ издавалась «Ковенская Газета» на нѣмецкомъ языкѣ. Чѣмъ больше населеніе, угнетаемое нѣмцами, проявляло симпатіи къ Россіи, тѣмъ большему преслѣдованію подвергалось все русское. И подъ общимъ нѣмецкимъ гнетомъ стихла вражда между поляками и литовцами. Оба народа въ своей тяжелой затаенной борьбѣ объединились противъ грознаго угнетателя. Взоры всѣхъ обращены на востокъ, и народъ вѣритъ, что только оттуда придетъ имъ спасеніе. Я не пережилъ въ Литвѣ паденія стараго режима въ Россіи, но могу съ увѣренностью сказать, что при первыхъ же вступленіяхъ свободныхъ русскихъ воиновъ въ Царство Польское и Литву тамъ поднимется поголовное возстаніе, настолько сильна ненависть населенія къ угнетающимъ его нѣмцамъ. Жители отъ глухой борьбы переходятъ къ дѣйствіямъ. Такъ, напримѣръ: доктору Михайлову, Леониду Ивановичу, въ лагерѣ Скальмержицѣ нѣмецкіе часовые поляки, познанцы, разсказывали, что изъ ихъ батальона были отправлены части нѣмецкихъ ротъ въ Варшаву, такъ какъ тамъ было очень неспокойно. Священникъ Станицкій изъ Калиша видѣлъ прокламаціи съ призывомъ: «Долой Безелера! Долой нѣмцевъ»! Были неоднократныя попытки къ поджогамъ мостовъ. Одиночныхъ нѣмцевъ, какъ солдатъ, такъ и чиновниковъ, встрѣчающихся въ полѣ или въ глухихъ мѣстахъ, жители убиваютъ. Когда въ Ковнѣ былъ Гинденбургъ, была сдѣлана неудачная попытка взорвать домъ, въ которомъ онъ жилъ. Жители весьма охотно укрываютъ русскихъ бѣжавшихъ плѣнныхъ солдатъ и помогаютъ имъ всѣмъ, чѣмъ могутъ, хотя прекрасно знаютъ, какой тяжелой отвѣтственности они подвергаются за укрывательство бѣглецовъ.