Ирина Муравьева - Жизнь Владислава Ходасевича

• Название: Жизнь Владислава Ходасевича
• Автор: Ирина Муравьева
• Издательство: Крига
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-901805-57-2

И. А. Муравьева обратилась к личности Владислава Ходасевича, поэта, резко выламывающегося из своей эпохи. Автор не просто перечисляет жизненные вехи Ходасевича, а пытается показать, как сформировался такой желчно-ироничный поэт, «всезнающий, как змея», видящий в отчетливом, суровом, самосознающем слове последнее прибежище «разъедающей тело» души среди российской «гробовой тьмы» и «европейской ночи». И как этот скептик и циник мог настолько преображаться в своих великолепных книгах о Державине и Пушкине.

---

Вторую вступительную речь сказал Мережковский, и в ней были такие слова: «Наша трагедия — в антиномии свободы — нашего „духа“ — и России — нашей „плоти“. Свобода — это чужбина, „эмиграция“, пустота, призрачность, бескрылость, бесплотность. А Россия, наша плоть и кровь, — отрицание свободы, рабство. Все русские люди жертвуют или Россией — свободе или свободой — России. <…> Пламя нашей лампы сквозь зеленый абажур — вера сквозь зеленый цвет надежды. Вера в свободу, с надеждой, что Свобода и Россия будут одно».

Затем М. О. Цетлин сделал доклад о литературной критике, не вызвавший особой дискуссии. Зато на следующем собрании, или беседе, как их там называли, после доклада Гиппиус «Русская литература в изгнании» развернулась долгая дискуссия, которая продолжалась еще и следующее собрание.

Литературный «флирт», как выражается сам Ходасевич, с Гиппиус, длился у него довольно долго. В 1927 году он написал весьма лестную для Гиппиус рецензию на книгу ее воспоминаний «Живые лица». В ноябре 1927 года, когда к 25-летию литературной деятельности Ходасевича вышел его итоговый сборник «Собрание стихов», Гиппиус тоже оценила его достаточно высоко.

В 1926–1927 годах у Мережковских и Ходасевича была вдобавок и еще одна общая, сближавшая их острая политическая проблема — «возвращенчество». Гиппиус ненавидела советскую власть с момента ее возникновения, что очень ярко выражено в ее дневниках того периода, еще в Петрограде. Ходасевич пришел к пониманию того, что происходит в России, гораздо позже, уже за границей, но тем страстнее и яростнее была его позиция. Когда в эмигрантской среде началось движение за возвращение на родину, возглавляемое евразийцами, Ходасевич, человек прозорливый и умный, был глубоко возмущен наивностью и глупостью собиравшихся вернуться. Он считал, и недаром, все это провокацией ГПУ и намеревался эту провокацию разоблачить. Вспоминая жизнь в Сорренто у Горького, он составил себе определенное мнение о связи первой жены Горького, Екатерины Пешковой (которая руководила в СССР Политическим Красным крестом и сделала в этой роли немало добра) с ГПУ в лице Дзержинского. Приезжая за границу, она встречалась с Е. Д. Кусковой, С. Н. Прокоповичем, А. В. Пешехоновым и М. А. Осоргиным. Эти четыре фигуры были намечены, считал Ходасевич, для осуществления провокации, для вербовки желающих вернуться в СССР. Ходасевич написал статью «К истории возвращенчества», ссылаясь в ней и на Горького, который в свое время назвал ему эти четыре эмигрантских имени. Газета «Дни», в которой он тогда сотрудничал, отказалась напечатать статью, видимо, считая ее недостаточно доказательной и не желая портить отношения со столь влиятельными в эмиграции политическими деятелями; к тому же Кускова и Осоргин часто печатались в «Днях». Гиппиус предлагала напечатать эту статью в газете «За свободу», издаваемую Д. Философовым в Варшаве, или использовать отрывки из нее в ее собственной публикации. Но Ходасевич на это не пошел, полагая, что публикация в варшавской газете не достигнет цели, так как «эмигрантская масса не читает „Свободу“, след<овательно>, с моей статьей в этом случае ознакомится только в интерпретации „Посл<едних> нов<остей>“. А интерпретация будет сами знаете какая: с передержками и клеветами, ибо будут бить и по мне, и по „Свободе“…». В случае же анонимного использования отрывков из его статьи он считал, что «все будет объявлено просто ложью и безответственной болтовней». Он писал Гиппиус 30 августа 1926 года:

«Милая Зинаида Николаевна, Вы правы: и я не „обуреваем самоотверженной любовью ко всем несчастным малым сим, в первую голову“. Но я обуреваем вполне самоотверженной ненавистью к делу б<ольшеви>ков и их приверженцев. Именно это заставляет меня пока „смириться“ и не лить воду на их мельницу. Я не хочу, чтобы мне раньше времени заткнули глотку, которая еще может пригодиться. А при данном соотношении сил и при нынешнем моем состоянии это кончилось бы именно так. Я как раз не хочу, чтобы меня смирили до полного бездействия.

Вы меня, кажется, обидели словами о случаях, когда приходится „рисковать даже личными интересами“. На своем веку я ими рисковал довольно — и всегда проигрывал их, и привык к этому. Но я не хочу, не могу, чтобы мой проигрыш стал прямым выигрышем возвращенцев…»

С публикацией этой статьи так ничего и не вышло, но союз с Мережковскими был закреплен тем, что Семенов обратился к ним с письмом, приглашающим их сотрудничать в «Возрождении». Мережковский писал в это время (5 октября 1927 года) Ходасевичу: «Я очень склоняюсь к возможности нашего с З. Н. переселения в „Возрождение“. Вы пишете, что Маковскому хотелось бы иметь нас обоих. Я очень убеждаю З. Н. решить этот вопрос в положительном смысле». И в одном из следующих писем: «Мы не такие люди, чтобы войти в газету внешне, только для заработка; нам бы хотелось и, кажется, мы могли бы войти в нее и внутренне. Я говорю: „могли бы“, п<отому> ч<то> направление газеты нам все более кажется верным». Они действительно начали там публиковаться. Первой статьей Мережковского, напечатанной в «Возрождении», было письмо во французскую газету «L’Avenir»; оба письма — на русском и на французском — опубликованы в двух газетах в один день. Это был ответ на анкету, распространявшуюся среди эмигрантских писателей журналистом И. Д. Гальпериным-Каминским по поводу анонимного письма из России «группы советских писателей» под названием «Писателям мира» об истинном положении писателей в СССР — крика отчаяния, почти не замеченного в Европе. В дальнейшем Мережковский печатал в «Возрождении» еще ряд статей — переложение его публичных лекций по вопросам религии и политики, выступала со статьями в «Возрождении» и Гиппиус. Но сделать «Возрождение» «своей» газетой им так и не удалось.

Уже в 1929 году Гиппиус отзывалась о «Возрождении» так: «…оголтелое черносотенство „Возрождения“ меня не трогает» (имея в виду рецензию П. Муратова на ее «Синюю книгу»).

Охотно печатались Мережковские в 1926–1927 годах в журнале «Новый дом», затеянном молодыми поэтами Довидом Кнутом, Ниной Берберовой, Юрием Терапиано и Всеволодом Фохтом. Публиковался в этом журнале и Ходасевич. Но вскоре Гиппиус и Мережковский начали слишком упорно навязывать журналу свое. Берберова пишет: «Мережковские, которых мы позвали туда (был позван, конечно, и Бунин), сейчас же задавили нас сведением литературных и политических счетов с Ремизовым и Цветаевой, и журнал очень скоро перешел в их руки под новым названием („Новый корабль“)». Вышло всего три номера «Нового дома» и четыре — «Нового корабля»; сами издавать журнал, заниматься ежедневной черновой работой Мережковские были неспособны.

Прочного альянса с Ходасевичем так и не получилось: слишком разными были позиции и устремления. Но потом начался разлад… С чего и почему? Ходасевич перестал ходить на собрания «Зеленой лампы» осенью 1927 года; тогда (5 сентября 1927 года) Зинаида Гиппиус писала ему: «О! Владислав Фелицианович. Вы (и Н. Н.) изменили мне — это пусть; я давно готова ко всему <…>. А вот что вы Лампу сажаете в калошу, это уже терзательно. Как я буду говорить об „искусстве в земном раю“, если вы не поддержите? <…> Ах, но Лампа, Лампа! Она — в четверг. И ваша измена продолжает меня терзать. Обыватель же в нее (в Лампу) рвется; каждый требует 14 повесток, не менее…» В феврале 1928 года Ходасевич посетил еще два заседания «Зеленой лампы». Но после статьи Георгия Иванова «В защиту Ходасевича» он больше не мог сидеть на собраниях, где председательствовал его враг. Об этом свидетельствует опять же письмо Гиппиус «какое-то (13-го) марта 1928 <года>»: «Вы сказали, что уходите из Зеленой Лампы, потому что Георгий Иванов общественно дефективная личность… <…> Вы нам <…> ни в каких „делах рук“ и вообще в здешней „юдоли“ не помогаете; и от этого что-то объективно теряется».

Возможно, до Мережковских дошел также слух, что Ходасевич считает всю эту деятельность пустой эмигрантской болтовней. Ю. Терапиано писал о Ходасевиче, что тот «не допускал частых обращений к Богу и всяких символистических „бездн и тайн“ не по неверию и скептицизму, а из духовного целомудрия». Тогда же, 2 апреля 1928 года, Ходасевич написал Марку Вишняку: «Ей-Богу, одно хорошее стихотворение нужнее и Господу угоднее, чем 365 (или 366) заседаний „Зеленой лампы“».

Гиппиус почувствовала, что Ходасевич все больше отдаляется от них с Мережковским и избрала поводом для ссоры то, что Ходасевич вычеркнул абзац из ее статьи, готовя к печати в «Возрождении», и не известил ее об этом: «Я верю, дорогой Владислав Фелицианович, что заботы ваши обо мне искренни, но все же не хотелось бы блуждать в темноте, не зная, откуда и когда явится ваш, меня ограждающий карандаш».

12 апреля 1928 года она к этому вопросу возвращается: «Сказать вам, как меня поразило ваше отношение к моей статье. Поразило, прежде всего, неожиданностью. <…> P. S. Объявляю вам новость: „Зеленая лампа“ — т. е. ее правление — разрушилось: я из него ушла, за мной другие, и если сама Лампа, по инерции, продолжает существовать, то пока в „беспризорном виде“. Что дальше — сейчас еще не определено».