Жорж Ленотр - Повседневная жизнь Парижа во времена Великой революции

• Название: Повседневная жизнь Парижа во времена Великой революции
• Автор: Жорж Ленотр
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-235-02936-4

Великая французская революция — одна из ярчайших страниц в истории человечества. Главные ее события происходили в Париже, где народ взял штурмом Бастилию и низвергнул монархию, где с трибуны Конвента провозглашались принципы свободы, равенства и братства, где революционеры истребляли друг друга в кровавой борьбе за власть. В конце XIX века известный французский историк Жорж Ленотр впервые попытался реконструировать парижские эпизоды революции, кропотливо воссоздавая колорит того времени, включая планировку домов, мебель и одежду парижан. На его страницах оживают Робеспьер и Дантон, королева Мария Антуанетта и безвестные санкюлоты. Книга Ленотра стала во Франции классической и много раз переиздавалась. На русский язык ее впервые перевели в 1895 году известная писательница Надежда Тэффи и ее сестра Елена Лохвицкая. Для настоящего издания этот перевод существенно обновлен и снабжен комментариями.

---

В это время Жизор принялся за работу. Я предполагаю, хотя мне не удалось с точностью это установить, что помощником Жизора был один только что окончивший учебу молодой человек по имени Персье[105]. Этот великий архитектор времен Наполеона и Луи Филиппа начал, если это верно, свою карьеру с разрушения того самого Тюильри, который ему впоследствии пришлось перестраивать заново.

Работа продвигалась медленно: не хватало денег. Жизор не пользовался авторитетом. Между ним и комиссарами-инспекторами Конвента шла ежедневная переписка; ему неизменно писали одно: «поторопитесь». Архитектор извиняется за промедление, жалуется на рабочих, теряющих время на прогулки по Карусели, чтобы поглазеть на телеги, везущие осужденных на гильотину[106]. У нас имеются счета, по которым поденно платили каменщикам, и среди имен рабочих встречаются такие, о которых стоит упомянуть: Любовник, Свобода, Готовый выпить, Кроткий, Беспечальный и т. п. Еще одна подробность: накануне и в самый день 21 января 1793 года, как и в течение трех следующих дней, никаких работ не проводилось[107]. Между тем задача была нелегкой. Надо было привести в надлежащий вид всю южную половину замка, совершенно перестроить северную половину, переделать крыши, камины, стропила, убрать бараки, сгоревшие 10 августа, замостить двор, подготовить к новому назначению все дома Карусели.

Наконец в последних числах марта главные работы были закончены и во дворце разместился Комитет общественной обороны, но ему не хватало мебели, сильно убывшей от распродажи и непрерывного расхищения. Хранитель мебели, несмотря на все свои старания, смог удовлетворить всего восемь комитетов, а их было двадцать восемь! Забрали мебель из Версаля, Трианона, Фонтенбло. Список вытребованных вещей довольно курьезен: в нем упоминается о 49 креслах, 1439 стульях, 192 скамейках, 416 парах занавесей из бумажного полотна, 88 письменных столах, 96 приборах для отопления (таганы для углей и т. п.), 96 соломенных стульях. Комитеты потребовали также 600 пар подсвечников, тысячу стульев мягких и соломенных, 300 обычных и письменных столов, 50 подсвечников с абажурами, 200 пар щипцов для свечей, 100 маленьких письменных столиков, 100 пар белых полотняных занавесей, 4 дюжины кресел в форме кабриолета, крытых утрехтским бархатом, 50 ореховых письменных столов и т. п.[108]

Это перечисление дает лишь слабое понятие о переселении громадного учреждения парламента, занимавшего Манеж и два больших монастыря Фельянов и Капуцинов. В ночь с 9 на 10 мая 1793 года целое полчище служащих и рабочих переносило из прежнего на новое место чудовищное количество бумаг, накопившихся с первых дней работы Генеральных штатов. Эта ночь заслуживала внимания художника — картина вышла бы живописная, но никто не подумал сделать хотя бы набросок. 9 мая, в конце дня, председатель известил, что следующее заседание будет происходить уже в новом зале, в Тюильри. Журналы того времени упоминают лишь о том, что на этом первом заседании один член собрания внес предложение о перемещении под стены дворца с площади Присоединения (Реюньон)[109] машины, служащей для исполнения приговоров Революционного трибунала. Предложение это было принято, но Собрание постановило, что муниципалитет города Парижа должен избрать другое место для совершения казней[110].

Кажется, какая-то тайна мешает нескромному любопытству историков проникнуть в этот древний замок, бывший жилищем наших королей и приютом наших революционеров. С трудом можно поверить, что не существует планов апартаментов Тюильри, по крайней мере в эпоху Конвента. Я тщетно пересматривал все изображения, хранящиеся в больших архивах Кабинета эстампов, Хранилища мебели, Городской библиотеки, Палаты депутатов, надеясь отыскать в архивах точные указания на принадлежность внутренних покоев дворца, превращенного в здание парламента, но вскоре мне пришлось убедиться, что планы, составленные Жизором, никогда не были переданы в общественные хранилища. Что с ними стало? Уверяют, что много документов этого рода, оставшихся в замке, было сожжено в мае 1871 года. Говорят, что император собрал в комнате, смежной с его рабочим кабинетом, большое количество исторических планов Тюильри; он часто заглядывал в них, собираясь окончательно реставрировать дворец. Планы эти были там забыты и погибли вместе с многими другими ценностями во время пожара, зажженного по приказанию Коммуны. В результате за неимением общего плана, позволяющего восстановить расположение залов Национального конвента, мне пришлось собирать по мелочам данные, заключенные в бесконечных счетах подрядчиков, которым были поручены работы по переделке замка. Это был большой и неблагодарный труд, давший очень скромные результаты. Целые тома счетов гражданина Руайе, скульптора, гражданина Ганье, живописца и бумажного фабриканта, гражданина Лемаршана, столяра, гражданина Баллю, плотника, и гражданина Латайля, каменщика[111], дали мне каждый свою часть сведений, из которых я пытался составить одно целое. Получилось нечто несовершенное, но до сих пор это единственная попытка описания того, чем был дворец Тюильри в самую бурную эпоху своего существования. Я говорю это для того, чтобы заранее извиниться за некоторые мелочные подробности моего описания.

Архитектору Жизору, сменившему своего коллегу Виньона в деле перестройки замка, было предписано устроить все быстро и дешево. Декретом от 14 сентября 1792 года в его распоряжение было предоставлено 300 тысяч ливров. В январе 1793 года сумма эта была удвоена, и ему разрешили употреблять деньги, вырученные от продажи «материалов», предполагая, что они достигнут суммы 100 тысяч ливров. Надо заметить, что в числе этих материалов были дивные деревянные изделия, стальные рамы, мраморные скульптуры, карнизы из золоченой бронзы, сохранившиеся большей частью со времен Людовика XIV и еще украшавшие залы в 1792 году. Апартаменты, как мы уже говорили, в 1789 году находились в самом плачевном состоянии. Когда над ними пронеслась буря 10 августа, они, без сомнения, пострадали еще больше, и все же их пышные декоративные украшения устояли. Революция, нагрянув в жилище Людовика XVI, больше интересовалась личными комнатами, шкафами и предполагаемыми тайниками, чем большими приемными залами[112]. С другой стороны, на немногих сохранившихся гравюрах, изображающих внутренние покои Тюильри во время пребывания там Конвента, они представлены совершенно опустошенными, лишенными всяких украшений и оклеенными обоями; из этого мы вправе заключить, что архитектор продал с аукциона все украшения и художественное убранство бесчисленных салонов. Подобная профанация произошла и в Версале, когда Луи Филиппу пришло в голову реставрировать дворец и заменить картинами по три франка за метр и сусальной позолотой тамошние чудеса декоративного искусства, которые также исчезли неведомо куда.

Опустошая таким образом залы Тюильри, революционеры одновременно занялись украшением его внешнего вида. Они снесли стену, ограждавшую главный двор со стороны Карусели, а также лавчонки и кордегардию, отчасти выгоревшую во время пожара 10 августа. Из Рамбуйе доставили пять решеток и окружили ими двор, называвшийся ранее Королевским[113], засадив его молодыми кленовыми и каштановыми деревьями, взятыми из питомников Версаля. Внешний вид дворца остался без изменений; удовольствовались тем, что крупными буквами надписали на фронтоне трех павильонов новые названия: Единство вместо Часов, Свобода вместо Марсана и Равенство вместо Флоры. Кроме того, на вершине павильона Единства водрузили большой фригийский колпак из ярко-красной саржи, надетый на железный каркас высотой шесть футов и окружностью восемь с половиной. Все это увенчивалось трехцветным знаменем длиной 33 фута, нашитым на раму[114].

Большие двери дворца, разрушенные ядрами мятежников 10 августа, были заменены двухстворчатой дверью из голландского дуба, украшенной восемью львиными головами[115]. Через нее входили в вестибюль с колоннами, который надо было пройти, чтобы попасть в Национальный сад. Направо из этого вестибюля шла большая лестница, которую храбрые швейцарские солдаты оросили своей кровью. Широкие ступени этой эффектной лестницы доходили до середины второго этажа, затем она разделялась надвое и вела в большие апартаменты. На первой площадке, на уровне антресолей, находилась высокая дверь бывшей часовни, отделявшейся широкой оградой от маленького салона. Непосредственно за ним шел зал Свободы. В глубине этого зала, как раз напротив лестницы, была дверь, которая вела в зал заседаний. Таким образом, все эти комнаты находились выше первого этажа, так как они были на уровне первой площадки лестницы. Мы особенно на этом настаиваем, поскольку из этого видно, какой необычайной они были высоты. Окна их были высокими, как в церквях, свет падал сверху, и ни из одной из этих комнат нельзя было видеть сад или двор.