Евгения Кострова - Лазурное море - изумрудная луна (СИ)

• Название: Лазурное море - изумрудная луна (СИ)
• Автор: Евгения Кострова
• Издательство: СИ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

Главные герои истории путники, что блуждают по пустыням Османской Империи в поисках древнего сокровища прошлого — клинка из белого металла. Иветта, девушка, что в детстве сбежала с границ Северных Земель и живет лишь жаждой мести к человеку, что истребил весь ее род. Анаиэль де Иссои — изгнанный младший наследник дворянской фамилии и его верный меченосец Тор приходят на запретные территории города Дарэсса, где и сходятся пути странников.

---

Таор поднял свой взор, смотря, как кружевные завихрения ветров сплетаются в холодных потоках в белых тигров и золотых львов с золотою шкурой, и косматая грива горящим пламенем вздымалась до самых небес.

— Если Вы испытаете от моей службы, хотя бы крупицу отрады, — шептал он, готовый ринуться к ногам своего господина, утратив всякий стыд, предаться унижению в его глазах, и по его же слову пасть перед смертью, — моя жизнь, чем бы она ни завершилась, не была бессмысленной.

Мужчина долгое время ничего не отвечал, смотря в светлый свинец глаз сильнейшего воина в адамантовых равнинах, слава о силе черного мечника достигла даже окраин у зеленого моря, агатовых павильонов на хрустальных озерах, раскинувшихся в великолепных садах Альбиона, и затем человек неспешно улыбнулся, уголки его губ приподнялись, обнажая белизну зубов. И улыбка походила на лунный свет, играющий в ветвях бирюзовой ивы в чистой ночи, отражением солнца на листьях красного делоникса. Сизо-сапфировые вихри ветра взметнулись, и на песок встал леопард, вонзая когти в застекленную поверхность земли, расставляя мощные конечности и поигрывая черными ушами, прислушиваясь к полету ветряных струй. Серебряная луна блестела на густом и коротком мехе песочной охры, светясь платиной на черных розетках и кольцах разбросанных по телу пятен. Зверь встряхнул массивной головой и приземистой походкой ступал по раскаленному песку, недовольно поднимая из груди злобное рычание. Таор крепче сжал кулаки, с затаенным волнением всматриваясь в очертания хищного зверя, воссозданного из пустоты, оскалившего клыки перед ним, и обступив воина, ринулся к высоким сияющим в светлой ночи вратам, к сверкающим богиням-близнецам.

— Я расскажу тебе лишь самую главную часть своего предначертания, — сказал мужчина, отстегивая дряхлую, износившуюся плащаницу. Его боевой костюм был черен, как окруживший мрак теней, что подступал со всех сторон, будто вся нежить, питающаяся чернотою, дымом и сумрачными туманами, была вышита на его прекрасном одеянии, а золотом, окаймлявшая края шелковых штанин и обегающей туники без рукавов, ознаменовала рассвет золотых песков. Бескрайние пески и далекие засушливые равнины, подземные ручьи и скалистые аллеи высоких гор с красными вершинами, как соки черешни, были его домом, и он защищал и любил эти земли, за которые бы с радостью отдал жизнь. Таор знал это, и не раз видел, как его господин рисковал собой, не страшась лихорадок и чумы, охвативших далекие и малочисленные племена и деревни, всегда следуя в самые безлюдные и безнадежные на спасение земли, привнося своим приходом и здравие, и покой. Он освобождал от медных цепей позора, прикованных в пустынях смертников, отвергнутых своими племенами, предлагая пищу и последние запасы воды. И все ради того, чтобы не свершилось пророчество, к которому вела его судьба. Он убегал от возлежащей перед ним судьбы и проклинал трусость, что испытывала душу.

— Последовав за мной, ты отказался от благородного дома, и я ценю твой выбор, как и дорожу преданностью, — говорил мужчина, внимательно всматриваясь в тонкие струи крови, капающей с ладоней прислужника. — Теперь ты один из ненавистных изгнанников Империи, за которым будут охотиться, как и за мной. Гонимый всеми и не признаваемый ни одним другим дворянским родом, и каждый из выходцев в этой семье будет неустанно преследовать тебя.

— Смерть охотится за мной с самого рождения, — с усмешкой сказал Таор, пожав плечами, — и пока еще ни одному исчадию не удалось свести со мной счеты за погибель тысячи.

Анаиэль остановился перед воином, приседая на корточки, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза, как равные, пока земля под их ногами дышала, дрожала. И все больше диковинных существ вступали на белоснежные песчаные ковры. Без труда, этот человек создавал армии из воздуха и коварного, пугающего воображения, которые могли противостоять и войскам смертным, и стражам бессмертных. Таор перевел свой взор на медно-ореховые стройные и тонкие тела каракалов, пустынных охотников предгорья, что вставали в длинные шеренги, оскаливаясь клыкастыми пастями. Такой зверь прыгнет в самую гущу сражения, раздирая сверкающими когтями и агатовые щиты, и алмазные колья. Правая скула на его лице невольно дернулась, и он глубоко вздохнул, попытавшись расслабиться, чувствуя кожей золотые взгляды, прикованные к нему.

Анаиэль серьезно оглядел его:

— А если я скажу, что сам буду приносить смерть и разрушение, даже тогда ты последуешь за мной? — раздумчиво произнес он. Его прямой вопрос был не громче шелеста листвы долинного вяза.

Таор отстранился от кинжалов, которые он крутил в руках, пытаясь сосредоточиться, но тут пальцы его остановились, мужчина сдвинул брови в нерешительности, но его замешательство длилось не дольше вздоха, когда он ответил:

— Я вижу Ваши дела и поступки, наблюдаю, с какой отверженностью Вы отдаете всего себя спасению других. Разве задавал бы схожий вопрос господин своему прислужнику, будь передо мной другой человек? Все они одинаковые вельможи, носят тяжелые и неудобные одежды, главное чтобы краше блестело в рассветных лучах, и, возвышая гласа до небес, сковывают в рабские оковы запястья сотен бедняков. Хорошо, что я родился не женщиной, — выпалил признание Таор, нервно проводя пальцами по губам. — В противном случае, мне пришлось бы убирать туалетные столики, жечь воск да набирать душистые ванные с молоком, чтобы кожа одной из красавиц не сгорела под жестоким зноем.

— Про дома блаженства ты не упомянул, — подметил Анаиэль.

Таор всунул в кожаные перевязи охотничьи ночи, и тяжело вздохнул, беспокойно проведя тяжелой рукой вдоль коротких темных волос.

— Девчонка, что теперь путешествует с нами, мне не нравится, — подняв глубокий голос, провозгласил он, всплеснув руками по коленям, оставляя на восточном военном халате, разрисованные золотой краской и покрытые плетенными сетчатыми узорами, кровавые разводы.

— Подумать только, одинокая женщина в бассейнах проклятого города, куда не вступала нога ни одного человека на протяжении трехсот лет. Все темные сказания, которые могли бы быть написаны народом, сложились именно в этом городе. Здравомыслящий человек никогда не отправится в Даррэс, малахитовые башни и ониксовые дворцы прокляты.

— Ты не считал себя безумцем, когда ступал по улицам Даррэса. Признай, архитектура и богатства завораживают, — с непринужденной улыбкой сказал мужчина.

Таор поднял бровь, с раздражением играя желваками, но только прошептал:

— Я узнал, что подхожу к его стенам, когда увидел издалека изумрудные минареты и гигантские стены, никогда не думал, что смогу его увидеть.

— И все же, ты вошел в оскверненные стены и лишился руки, но даже теперь не страшишься, — искоса посмотрев на металлическую руку, сказал Анаиэль, и искусные узоры на драгоценных фалангах пальцев, сверкнули в темноте пламенем.

— Руки, ноги, зубы — все это мои инструменты, которые необходимы лишь для того, чтобы служить Вам, и если можно их заменить, не важно, будь то плоть, или ржавый металл, то все едино. Я найду применение любому оружию, что окажется в моих руках, и чтобы меня остановить, придется разрубить меня на кусочки. Но даже оторванная голова будет кусаться, и рвать врагов на части.

Анаиэль грустно улыбнулся, чувствуя верность и истинность в каждом звуке, то шептало ему дуновение бирюзы в разошедшихся облаках, и, всматриваясь в девственно белый оттенок полной луны, небесные ветры приятно ласкали его чистое лицо.

— Я чувствую, как по ее венам бежит кровь, преисполненная неведомой силой, вижу, как ее волосы окружает ореол золотой ауры, наблюдаю за тем, как неспешна и грациозна ее поступь, будто полы устланы светло-жемчужными лотосами. Я упиваюсь ее красотой, что как красная гвоздика, покрытая росой, слышу мягкий голос, как у пестрого зимородка и малиновки. Но потом в мою душу закрадываются сомнение и страх. На ее теле не было ни единой священной руны…

Черные пантеры выгибали тела и тяжело дышали, волоча длинные чернильные хвосты по песку, и острые глаза светились горделивостью и всезнанием, впиваясь

— Первое, что делает любой человек в разуме, не имея на коже чернильных оберегов, продает последнее ценное, что у него есть, чтобы самый бедный мастер смог набить ему символ размером не больше точки, а все ночи проводит в молельни, залитой светлой луной, — продолжил говорить Таор, и на лице его отражалось неподдельное изумление. Он вновь представлял себе светлую и нетронутую кожу женщины, как молоко, как белый дым цветов и аромат курений, поднимающийся из курильниц.

— Все боятся темноты и ее прихода, а здесь некто мне говорит, что прожил до момента, когда женщина давно перешла в брачный возраст, и ее кожа чиста, как белые плиты храма Януса.