Евгения Кострова - Лазурное море - изумрудная луна (СИ)

• Название: Лазурное море - изумрудная луна (СИ)
• Автор: Евгения Кострова
• Издательство: СИ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016

Главные герои истории путники, что блуждают по пустыням Османской Империи в поисках древнего сокровища прошлого — клинка из белого металла. Иветта, девушка, что в детстве сбежала с границ Северных Земель и живет лишь жаждой мести к человеку, что истребил весь ее род. Анаиэль де Иссои — изгнанный младший наследник дворянской фамилии и его верный меченосец Тор приходят на запретные территории города Дарэсса, где и сходятся пути странников.

---

От его силуэта падала длинная тень, но она видела, как из черной бездны пробираются существа ужасающие, бесформенные и клыкастые, медленно выползающие из-под плаща своего блюстителя и бича их жизни. Они старались выкарабкаться, звеня тяжелыми и непосильно грузными цепями, издавая слабые и хриплые звуки, напоминающие шаткое дыхание человека, взбирающегося в горы. Мужчина обратил свой пламенный взгляд на выползающую тень, тянущие когтистые лапы в сторону распластавшейся на снегу девочке, и длань удлинялась тонким шиповидным лезвием в свете полного жемчужного диска. Он вздернул свой плащ, и чудовищные образы растворились в густой дымчатой иллюзии, развевая вдоль заснеженной дубравы извилистые сизые дорожки, венчающиеся в ночную высоту. Никаких сомнений, один из бессмертных аристократов. Весь его облик громогласно провозглашал об этом, как торжественное восхождение лилейно-белой луны. И хотя могущественная невидимая длань простиралась во всю округу, нависая над дальними плоскогорьями, устремляясь за окраину южных фьордов, тяжким и немыслимо огромным давлением прижимая к земле, истощая силу и душу. Иветта чувствовала его силу, и безмерную власть, что сводило с ума здравость рассудка. Не способная противостоять всколыхнувшимся и натянутым до предела чувствам в чреве своего тела, что стремились познавать и вкушать черные флеры, спускающиеся темно-адамантовыми валами с его великолепно-сложенной фигуры, она прерывисто дышала от счастья видеть безупречность, от ужаса ощущать проклятость. Золотые вставки украшали полы его одеяния в форме роскошных цветущих лоз, что на распахнутом настежь воротнике раскрывались в полных розах, и лишь крохотные капли рубиновых камней сияли в оправе серег в его ушах. Выходцы из высшего сословия всегда дополняли свой образ драгоценными камнями, что символизировало их положение в обществе сумеречных господ, и чем больше крупных и увесистых каменьев нанизывались и вплетались в волосы, вшивались в одежду, тем выше твой статус. Королевские аметисты, гранаты и рубины могли позволить себе носить лишь приближенные к монаршему дому детей сумрака.

— Смертная, — сказал мужчина, будто подтверждая свои мысли, и голос был столь прекрасен, столь невообразим, что от одного звука сердце билось так сильно и часто, что, казалось, выпорхнет из груди полетом иволги. — Что делаешь ты дитя земная в моих краях?

Но она не могла ответить, в горле застрял непроходимый, твердый и болезненный ком, при каждой попытке вдоха, причиняющий несоизмеримую агонию всему телу, каждому члену и каждой частице ее естества. Она смотрела на него, и тело ее бросало в неимоверную дрожь от восхищения перед лицом, что приведется в самых отдаленных кошмарах сознания, в самых близких и забвенных мечтаниях. Кожа была его чистейшим алебастром и холодным мрамором, и золотые украшения свисали с кончиков темных кудрей, полыхающих в прядях тьмы восходом, поднимающимся с восточной стороны. Черный волк вышел из лоскута его плащаницы, смиренно присаживаясь возле стоп хозяина и заостряя уши, прислушиваясь к вою дикого леса, стонавшему от ступивших в запретные владения неживых. Шелковистая шкура блистала темным илом, и кровь его горела пламенем бессмертным, а когда раскрыл он пасть, чувство смерти сковало ее жилы. Волк повернул голову в сторону, и из мощной груди вырвалось утробное рычание, и призывный оскал окрасил морду зверя в гневном чувстве. И в том же направлении обернулся мужчина, недобро сощурив глаза, прикрывая рукавом темного пальто ноздри, словно ему был противен запах, доводящий до исступления. Но девочка не ощущала фимиамов, что чудились мужчине и его чудовищному волку, чьи когти вгрызались в замерзшую землю, а заостренно-узкие черные зрачки всматривались в качающиеся нагие ветви, что раскраивали беленое снежное полотно сумеречными шрамами. Вой ветра сбегал со студеных окраин, и льдинистые вихри снегов алмазной пылью вздымались туманной метелью с глубоких оврагов, и седая дымка, клубившаяся между деревьев, раскатистой рекою вливалась к заснеженной роще. Но за проседью туманной тьмы и беспросветного мрака, Иветта слышала тернистый шепот, каркающий и смакующий ее имя, словно поглощая саму ее суть вместе с произнесенным именем, слышала взлет полета стаи черных воронов, сгущающихся тучами в холодных небесах, и агатовые перья опадали на белоснежные полотна. Иветта прижимала дрожащие руки к отчаянно бьющемуся сердцу в груди, вдыхала свежий и морозный воздух, делая незначительные вдохи трепещущими обледеневшими губами, неотрывно наблюдая за движениями, стоявшего перед ней мужчины. Взмах его длинных и густых темных ресниц, что были чернее вороновых крыльев, а кожа белее самых бескрайних и далеких иллюзий в оледеневших пустынях, и глаза, что багровели, как утекающий в забвение сумерек закат.

Он мягко и осторожно опустил руку вдоль тела, как если бы ладонь и пальцы провожало дыхание зимних ветров и дуновение молочной вьюги.

— По твоим стопам пришли блуждающие, что вкушают соки людской жизни, — его глаза надменно сузились и потемнели, превратившись из рдяного оттенка в глубокий карий, такой цвет окрашивает небеса, когда златокудрые лучи солнца окунаются в сумеречные волны.

И те, кто пробирался сквозь тернистый хлад ночных дебрей леса действительно явились на зов, когда одно упоминание о них было произнесено вслух. Кровавые тени пали на снежный покров, превратив его в толстый слой льда, сиявшего в лунном свете как хризолит, а конечность, растекающаяся рубиновым потоком, вскипала, как если бы касалась опаленного огнем зеркала, и змеиные пары вздымались в воздух, разнося зловонный трупный запах гниющей плоти. В стылых глазах рябинового сока, восходила в мрачном небосводе алое новолуние, и дразнящая мгла черных ресниц обнимала излияние полуночных звезд. Дыхание его стало дорогами призраков, несущихся из-за грани сновидений и самых ужасных кошмаров, самых прекрасных мечтаний.

— Низшие не нарушают законов в моих владениях, — говорил мужчина, так и не приблизившись к оцепеневшей девочке, сжимающейся от страха на холодном снегу и ощущавшей, как небо пристало к стенке горла. Но правда была в том, что она не могла говорить, жуткое и скользкое прикосновение черноты овеяло ее взгляд, и даже сам свет луны погас под тяжелой и сгущающейся за спиной массой из людских костей и страдальческих гримас, и с каждой секундой все ближе придвигались смоченные кровью щупальца к ее ногам. Человек в нежном прикосновении погладил морду дикого зверя, прижавшего к макушке уши от удовольствия, и из темной, как бездна груди вырвался довольный и утробный рык, отчего вскипала в жилах кровь. И пока он задавался праздным вопросом, кровянистая костяная ладонь красными туманами сползающая на грудь тронуло ее плечо, оставляя позади кровный след на снегу и клацая зубами и чудовищными клыками. Белоснежная парча с расшитыми лазурными узорами, что рождаются при млечных путях на небесах в морозных ночах на стеклянных окнах домов, опачкались черной свернутой кровью павших под нещадными лезвиями их безжалостных и неумолимых когтей, готовых в мгновение разорвать на части, разодрать хребет. Иветта сделала последний вдох, когда теплая влага прошлась жидким языком, облизывая пульсирующие вены, и обернулось вокруг шеи, сдавливая трахею, впуская под кожу нервные отростки, что вливали в тело смертельный яд.

— Возможно, — продолжил человек, наблюдая за ее скудными попытками высвободиться из-под натиска жгучего жара, сковавшего позвоночник и обволакивающего икры ног в причмокивании, и в винно-вишневых глазах отражалась ее брыкающаяся детская фигура, — это ты потревожила покой ночной дремоты. Стражи леса не охотятся на смертных беспричинно. Быть может, согрешила ты среди пучин ночной блистательной державы?

Глаза ее распахнулись в недоумении, и сердце застыло, когда с висков потекла горячая чужая кровь, вокруг кружились кристальные завихрения зимнего буйства белизны, и слабо слышала она удалые напевы снежных вихрей, бередящих безмолвие ночных окраин. Иветта ощутила зловоние, раздавшееся из раскрывшейся пасти создания, сотканного из жил, суставов и мышц, распадающегося на многоликие и безобразные образы, и огранка бирюзовых глаз затуманилась, когда горячие слезы потекли по ее щекам, а клыки уже опустились на лоб, стискивая чело.

Но страшный кошмар растворился, и несколько раз моргнув водянистыми глазами, девочка вновь оказалась на прежнем месте. Исчезло чудовище, поджидающее ее за спиной, и в панике Иветта поднялась на трясущихся ногах, оглядываясь в те темные и невидимые во мгле пространства, откуда выступали карминовые тени. Но лишь серебряный диск луны освещал раздолье усыпанного снегами леса, сияя алмазными ветвями, маня величественною красотой, и ветер все так же завывал в ушах. Девочка обернулась к мужчине, стоявшему в опасной близости с ней, всего в нескольких шагах, и ему ничего не стоило преодолеть краткое расстояние, отделявшее смертность от бессмертия. Лицо его никогда не коснется старости, а тело не прикует болезнь, и красота, что неподвластна сладчайшему влечению видения. И когда Иветта канет в бытие, он продолжит свое существование, созерцая переменчивый и незыблемый ход жизни, наблюдая со своего мраморного трона, что стоял в агатовом зале и дворцах в небесной обители средь пышных облаков, где у подножия гор растекались белокаменные города, подвластные его справедливому правлению. Ночь всегда тепла среди кремовых улиц и по стеклянным мостовым, и хрустальным дорогам сходили воды чистые и прозрачные, как сам воздух и дыхание влюбленных, и цвел жасмин и ирис, и хризантемы венчали скаты крыш из алмазной черепицы. Среди белых, как нежнейший лебединый пух гранитных стен, возвышались балюстрады плетущихся драконов, чешуя их переливалась оттенками чистейшего моря, и сопровождали грозные блюстители шедших по длинным холлам. Сквозь арочные сплетения колоннад, что открывали вид на далекий пейзаж из воды и стекла, где на горизонте опускалась огромная лазурная луна с багрово-пурпурными и фиолетовыми отливами. Вдалеке возвышались заснеженные горы, застеленные туманным безмолвием, чьи высочайшие пики на рассвете омывались красками запекшихся алых губ и терпкого красного вина, и томимые ветрами покровы снега в серебристых искрах сносили снега в вышину, в бездну низин и узких канав, рассекающих пьяными извивами долины. Там дышали облака, там слепящий свет прорезал темноту, взнося белокаменные дворцы у подножия скалистых обрывов, врезанных в вечные хребты в златое и кораллово-розоватое одеяло. И власть была его столь безгранична, что само дыхание застывало, а душа разбилась хрусталем.