Кристофер Гортнер - Принцесса Ватикана. Роман о Лукреции Борджиа

• Название: Принцесса Ватикана. Роман о Лукреции Борджиа
• Автор: Кристофер Гортнер
• Жанр: Зарубежные любовные романы
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-12433-2

«Бесчестье – не прихоть судьбы. Это – яд в нашей крови. Такую цену мы платим за то, что носим имя Борджиа».

Италия. XV век. С вступлением на папский престол Родриго Борджиа, принявшего имя Александр VI, в Риме началась новая эпоха. Лукреция, ни в чем не знавшая отказа с детства и любимая отцом, стремится поскорее вступить во взрослую жизнь и играть роль в семейных делах. Рим соблазнителен и опасен, правящие династии Италии борются здесь за власть, союзы создаются и рушатся мгновенно. В поисках союзников против Франции отец Лукреции решает выдать дочь замуж за члена влиятельной семьи Сфорца. Но Лукреция, узнав жестокую правду о своем браке, пускается в опасную игру, которая требует всего ее ума, изворотливости и хитрости. После расторжения первого брака у нее появляется шанс обрести счастье со страстным неаполитанским принцем, но этому мешают скандальные слухи, обвиняющие ее в убийстве и инцесте. Лукреция вынуждена рисковать всем, чтобы победить страшную судьбу, на которую ее обрекает кровь Борджиа.

Названная бессердечной соблазнительницей, которая стала роком для нескольких мужчин, была ли она на самом деле такой злодейкой? Или же стала жертвой семейных интриг, вынужденной выбирать между преданностью и жизнью?

Впервые на русском языке!

---

Я резко остановилась:

– Ты знаешь… о папочке и Джулии?

– Увы! Я уже сказал, у меня есть свои способы.

Я протянула руку и погладила юный пушок на его лице.

– Тебя это огорчает?

Он задумчиво посмотрел на меня:

– А должно?

– Думаю – нет, – ответила я, хотя и рассчитывала на другую реакцию.

Если это расстраивало его, то как могло не расстраивать меня?

Чезаре протянул мне пакет:

– Открывай свой подарок. Я привез это из Пизы и прятал от мамы. Она, как всегда, перебрала мой багаж, добиваясь чести самолично постирать мои грязные рейтузы.

Я тут же разорвала обертку, бросила ее на землю и уставилась на обложку красной кожи. Открыв титульную страницу, я охнула:

– «Декамерон»! – Посмотрела на него. – В монастыре ее запретили. Монахини говорят, что Боккаччо – язычник, который наслаждение плоти ставит выше добродетелей.

Чезаре поморщился:

– Мы же не просто так называем ее Мать-Церковь. Она, как и Ваноцца, ничто так не любит, как запрещать нам знание. От Адрианы тоже держи подальше. Она не одобрит такое чтение.

– Спасибо, Чезаре. – Я обняла его. – Буду ее беречь.

Хотя в этой одежде он и казался костлявым, я чувствовала, что под ней – гибкое тело, состоящее из мышц и связок. Да, он говорил, что ведет в Пизе скучную жизнь, но свои атлетические упражнения явно не оставил.

Он обнял меня, потом сказал:

– Ты ведь понимаешь, что ничего из случившегося не может изменить мою судьбу? Пусть отец и сидит на престоле святого Петра, он так или иначе отдаст Хуану все то, что по праву должно принадлежать мне.

Сердце у меня упало. Я отстранилась от него:

– Ты поэтому приехал? – (Он не ответил.) – Ты не должен причинять неприятности отцу. Ты знаешь, что он сказал…

– Да-да. Испанское герцогство Гандия – не для меня. Королева Изабелла и король Фернандо даровали его за доблесть нашему брату, но Педро погиб во время Крестового похода на мавров, и Гандия принадлежит тому, кому захочет ее отдать отец. Знаю. Все это я уже слышал.

– Слышал? Ведь ты никогда не говорил, что согласен.

– Я и не согласен. Но мама сказала, что отец обратился к королеве Изабелле с просьбой даровать этот титул Хуану. – Голос Чезаре стал жестче. – После смерти Педро я ждал пять лет. У отца было пять лет, чтобы внять доводам рассудка и признать: то, что прежде он сам получил в наследство как старший сын, теперь должно перейти мне, второму по старшинству после Педро. Он не хочет видеть, насколько Хуан недостоин такого наследства, насколько не соответствует званию испанского гранда. Он знает только одно: Хуана нужно ублажать, а я должен пожертвовать собой ради Церкви.

– Значит, ты приехал, чтобы оспорить право Хуана владеть герцогством? – недоуменно спросила я.

Я никогда не была близка к Хуану, а друг к другу мои братья всегда относились скорее как враги. Их бесконечные ссоры портили наше детство. Чезаре отличала склонность к учению, а Хуан, прекрасно понимавший свою бездарность в том, что касалось книг, оттачивал искусство владения мечом и луком. Но Чезаре тоже не пренебрегал физическими занятиями, а потому они постоянно проверяли, кто сильнее, дрались на палках или боролись, пока их забавы не переходили в настоящую схватку, кончавшуюся синяками. Нашей матери не раз приходилось разнимать их, а я пыталась установить между ними неустойчивое перемирие, прося вместо драки поиграть со мной. Я думала, они дерутся из-за меня. Мне не нравились их вечные раздоры: казалось, Хуан просто ревнует меня к Чезаре. Но с возрастом я поняла, что корни их вражды глубже. Они были чужаками, несовместимыми во всем. Не верилось, что эти всегдашние соперники вышли из одного чрева.

Чезаре улыбнулся горькой улыбкой:

– Борьба с ним ничего мне не даст. У Хуана нет никаких амбиций для себя. Это герцогство его ничуть не интересует. Будь его воля, он бы ничего не делал, только задирал бы подолы девкам да напивался до беспамятства. Он лишь исполняет отцовскую волю.

– Значит, ты не собираешься поднимать шум?

Я наблюдала за его лицом. Он довел до совершенства способность таить свои мысли. Из нас троих Чезаре первым понял, что чем больше скрытность, тем меньше уязвимость.

– Ты же знаешь, папочка не любит, когда вы с Хуаном вцепляетесь друг другу в глотки. А он теперь верховный понтифик. Он не может допустить скандал.

– Ну да, кроме того, что уже начался. – (Ответ Чезаре испугал меня.) – И уж если мы об этом заговорили: как тебе нравится жить под одной крышей с ла Фарнезе? Ты с таким же нетерпением, как и наш отец, ждешь прибавления в семье?

Значит, ему тоже известно о беременности Джулии. Ну а как же иначе? Ваноцца ему сказала.

– Папочка говорит, что любит ее, – язвительно ответила я. – Хочет, чтобы я считала ее сестрой.

– Вот как. А ты?

– Я и считала ее сестрой. Вот только в последние недели… Чезаре, в ней есть что-то такое, чему я не доверяю.

– Ты и не должна ей доверять. При твоей внешней беззаботности ты всегда была умненькой девочкой, моя Лючия. – Он неожиданно поднял голову и посмотрел мимо меня. – У нас компания.

Я развернулась и в свете луны увидела идущего к нам Хуана. Чезаре шагнул вперед:

– Такая неожиданная радость, брат!

Глаза Хуана превратились в щелочки. От него несло выпивкой – он словно окунулся в чан с вином.

– Джем сказал мне, что Лукреция увидела тебя в зале. Я поначалу не поверил ему. Тебе повезло, что отец послал за ней меня, а не своего человека. Он был бы в ярости.

– Кто? – пропел Чезаре. – Его человек или отец?

– Ты знаешь, что я имею в виду! Ты разве не получил приказа оставаться в Пизе?

– Да-да, получил. Но почему я должен лишить себя радости по поводу столь блестящего случая? – улыбнулся Чезаре. – У тебя определенно есть основания радоваться. Наш отец теперь папа римский, и, насколько я понимаю, ты вскоре станешь герцогом Гандия. Поздравляю. Это означает, что все мы вскоре будем иметь удовольствие проводить тебя в Испанию.

– Кто это тебе сказал? – Хуан уставился в немигающие глаза Чезаре и усмехнулся. – Мама. Она не способна держать рот на замке. Да, я стану герцогом, как только придет документ из Кастилии. Ну и что теперь? Ты приехал оспорить мое право?

Хуан расправил плечи, и перед моим мысленным взором возникла та жуткая сцена: Хуан убивает человека перед палаццо Адрианы. Он был выше и мощнее Чезаре. Их силы больше не были равны: рядом с плечистым Хуаном Чезаре выглядел страдающим от недоедания. Но нехватку веса он вполне компенсировал ловкостью.

Я уже предвидела, что кто-то из них сейчас достанет оружие, но тут Чезаре спокойно сказал:

– Если отец считает, что ты заслуживаешь этой чести, то кто я такой, чтобы оспаривать его решение?

Я сразу же поняла, что его слова лишь усилили подозрения Хуана. Он мог быть тугодумом, плохо понимал юмор определенного рода, но он не хуже меня знал, что Гандия – последняя надежда Чезаре не становиться священником. Огромное владение близ Валенсии в Испании, наше родовое гнездо, герцогство сделало бы своего владельца богатым грандом.

Хуан вытащил что-то из зубов, сплюнул под ноги Чезаре кусок хрящика.

– Ты считаешь меня дураком. Те дни, когда ты тыкал меня носом в грамматические ошибки, давно прошли. Я ни на миг не верю, что после всех прошедших лет ты готов отказаться от Гандии.

– Можешь верить, во что тебе нравится. Я не вижу необходимости отчитываться перед тобой.

Они уставились друг на друга, и тут я, перепуганная, вмешалась:

– Вы не должны драться.

– У меня нет ни малейшего желания драться, – сказал Чезаре. – Не хочу стать источником семейных неприятностей. Тем более в такой великий час.

– Будто священник в мантии может доставить какие-то неприятности, – ухмыльнулся Хуан.

– Я еще не в мантии. – Чезаре повернулся ко мне. Он поцеловал меня в щеку, и я почувствовала, как холодны его губы. – Спокойной ночи, Лукреция. – Он посмотрел на Хуана. – Надеюсь, ты без приключений отведешь нашу сестру назад?

Не дожидаясь ответа, Чезаре закутался в плащ и пошел прочь. Вскоре я потеряла его из виду в темноте.

Отчаяние овладело мной. Он был один, без слуги, даже без факела, чтобы освещать дорогу. Ему предстояло идти до дома нашей матери на Эсквилинском холме в городе, который кишел пьяными, ворами и бандитами.

– Надеюсь, ты удовлетворен, – дрожащим от волнения голосом обратилась я к Хуану.

– Что? – Он недоуменно посмотрел на меня.

– Что слышал. Надеюсь, ты удовлетворен теперь, когда унизил его с этим герцогством. Мало того, что его вынуждают стать священником и ему приходится тайком пробираться сюда, вместо того чтобы получить приглашение, которого он заслуживает?

– Разве это моя вина? Не я запретил ему соваться в Рим. Таково было решение отца. Он думал, что Чезаре воспользуется возможностью и откажется от дальнейшего обучения в семинарии. – Хуан посмотрел в ту сторону, куда ушел наш брат. – Должен признать, он хорошо это воспринял. Может быть, наш гордец наконец-то понял, как и все мы: нужно делать то, что тебе говорят.