Филип Фармер - Т. 16. Дейра. Повести и рассказы

• Название: Т. 16. Дейра. Повести и рассказы
• Автор: Филип Фармер
• Издательство: Полярис, 1997. — 415 с.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-88132-290-8

В очередной том собрания сочинений известного американского фантаста вошли фантастико-приключенческий роман «Дейра», а также повести и рассказы разных лет.

---

— А почему бы и нет? Похоже, им вовсе не приходится трудиться в поте лица своего, чтобы жить в достатке, — заметила Алиса. — Я обратила внимание, что нас совсем не кусают комары. Значит, всякий гнус, должно быть, уничтожен. Санитария тоже не доставляет обитателям этой долины особого беспокойства — Хмель убивает любые болезнетворные микробы, если верить этому просветителю белок. Бумажного и жестяного мусора у них не так много, чтобы его вывоз стал проблемой. И все они кажутся очень счастливыми и гостеприимными. Нам раз за разом приходится отклонять предложения перекусить и выпить Хмельку. И даже, — добавила она со злорадной улыбкой, — поучаствовать потом в оргиях. Похоже, что ныне это весьма респектабельное слово. Я не преминула обратить внимание на то, как одна красавица-блондинка на предыдущей ферме пыталась затащить вас за сарай. Признайтесь, за пределами Зоны такое вряд ли могло случиться.

— Может быть, я и лыс, — взвился я, — но не настолько, черт возьми, уродлив, чтобы в меня не могла влюбиться симпатичная девушка. Жаль, у меня нет при себе фотографии Бернадетты. Мы с ней как раз собирались объявить о помолвке. Ей всего лишь тридцать лет и…

— А зубы у нее все на месте?

— Абсолютно все, — отпарировал я. — Осколок снаряда не угодил ей в челюсть, а остатки верхних зубов не выпали из-за инфекции, потому что под рукой не было антибиотиков, когда ураганный огонь противника не давал высунуться из окопов в течение пяти суток… — Меня трясло от злости.

— Дэн, — смущенно пробормотала Алиса, — извините. Я не хотела.

— И не только это, — продолжал я, не обращая внимания на ее извинения. — Что вы на меня взъелись? Оставим в покое мои зубы, волосы и тот факт, что именно я, а не кто-то другой, додумался до этого фокуса с условным рефлексом, а мое начальство — включая президента — достаточно высоко оценило мои способности, чтобы послать в эту Зону без поддержки десяти тысяч прокладывающих дорогу морских пехотинцев. Если уж на то пошло, вас-то почему сюда заслали? Потому что ваш папочка-генерал решил наскрести за мой счет немножко славы для вас и себя? Уж если это не паразитизм военных — то что тогда? И больше того…

Я неистовствовал и всякий раз, когда она открывала рот, заглушал ее протесты ревом. Я сам не соображал, как ору, пока не заметил, что за нами внимательно наблюдают стоящие посреди дороги мужчина и женщина. Я тут же заткнулся, но было поздно.

— Чего это вы так ругаетесь, новенькие? — спросил мужчина, когда мы подошли. — Вот, глотните. Прекрасное средство. Как раз для вас. Здесь, на земле Махруда, мы позабыли, что такое грубость.

— Нет, спасибо, — отказался я и попытался было их обойти, но женщина, брюнетка, являвшая собой нечто среднее между Джейн и Лиллан Рассел, обняла меня за шею и заявила:

— Ну, пойдем, лысенький. Ты такая лапочка. Выпей и идем с нами. Мы держим путь на ферму Джонси, на праздник Плодородия. Там будет сам Поливиносел. Он снизошел до того, что согласился ночью повеселиться с нами, простыми смертными. И ты можешь любиться со мной для блага урожая. Я, видишь ли, одна из нимф Поли.

— Прошу прощения, — вывернулся я, — но мне нужно идти.

И тут я почувствовал, как что-то теплое потекло по моему черепу. Я не сразу понял что, но запах подсказал мне.

Это был Хмель! И я отреагировал со всеми отвращением и ужасом, которые порождал рефлекс. Я оторвал от себя девицу и швырнул ее в поливавшего меня Хмелем мужчину, так что оба упали. Не дожидаясь, пока они поднимутся, я схватил Алису за руку, и мы понеслись по дороге.

Пробежав добрую четверть мили, я задыхаясь вынужден был перейти на шаг. Сердце мое старалось продолбить грудную клетку, а голова разбухала, соперничая со сводом небес. К такому резвому бегству приседания по утрам меня не подготовили. Впрочем, я приободрился, заметив, что Алиса, молодая и сильная, пыхтела едва ли не громче меня.

— Они нас не преследуют, — прохрипел я. — Знаете, мы так легко проникли в глубь Зоны, что я понять не могу — что мешает колонне морских пехотинцев пройти сегодня ночью той же дорогой? Может, было бы разумнее атаковать именно таким образом?

— Мы пытались уже четырежды, — ответила Алиса. — Два раза днем и два ночью. Первые три колонны промаршировали в Зону и не вернулись. Что произошло с последней, вы видели.

Некоторое время мы шли молча. Затем я не выдержал:

— Послушайте, Алиса, я тут вышел из себя и едва нас не погубил. Давайте договоримся не ворошить былого и начнем сначала, по-хорошему?

— И не мечтайте. Скандалить я не стану, но не позволю ни малейшего панибратства. Для того чтобы понравиться мне, вам нужно накачать меня Хмелем до ушей, но и то весьма сомневаюсь.

Я промолчал, решив держать рот на замке, даже если лопну от злости.

Ободренная — или же заинтригованная — моим молчанием, она заговорила снова:

— Вполне возможно, что попробовать Хмель нам все же придется. Воду мы разлили, и если вам хочется пить так же, как и мне, нами можно осушать болота. Впереди у нас все четырнадцать, а то и двадцать часов без воды, и все это время мы будем находиться на ногах. Что произойдет, если без воды нам не выжить, а напиться можно только из реки? Ведь отравой это пойло не является.

Доподлинно известно, что мы станем совершенно счастливыми. Именно в этом-то и самое худшее. Этот Хмель, или вещество X, как его ни назови, — самый коварный из всех когда-либо изобретенных людьми наркотиков. Привыкшие к нему не просто испытывают, как мы видим, полное счастье. Употребление Хмеля приносит им немало благ.

Я не смог сдержаться.

— Это предательские речи.

— Отнюдь нет, мистер Темпер. Всего лишь факты.

— Мне это не нравится!

— Почему вы так злитесь?

— Почему? — переспросил я холодно. — У меня нет причин стыдиться этого. Мои родители были наркоманами. Отец умер в больнице для бедных. Мать вылечили, но она погибла при пожаре, когда загорелась кухня ресторана, где она работала. Обоих похоронили на старом Мелтонвилльском кладбище на самой окраине Наспина. В молодости я частенько наведывался к их могилам по ночам и выл на звезды, потому что несправедливый Господь позволил им умереть столь позорно, по-скотски. Я…

— Мне очень жаль, Дэн, — тихо, но твердо перебила меня Алиса, — что с вами случилось такое. Но вам не кажется, что ваш рассказ отдает мелодрамой?

Я тут же унялся.

— Вы правы. Просто мне показалось, что вы пытаетесь меня поддеть, и я…

— И вы захотели обнажить передо мной душу? Нет, Дэн, благодарю. Достаточно и того, что нам пришлось обнажить тела. Я не хотела причинять вам боль, но сравнивать прежние наркотики и этот Хмель просто невозможно.

— Что, у тех, кто его пьет, не заметно признаков вырождения? А вы точно знаете, что их нет? Разве можно сделать выводы на основе столь кратких наблюдений? И если все здесь так здоровы, милы и счастливы, то почему Поливиносел попытался вас изнасиловать?

— Я нисколько не намерена защищать этого ишака, — отозвалась Алиса. — Но, Дэн, неужели вы не улавливаете изменений, которые произошли в воцарившейся здесь духовной атмосфере? Тут, похоже, нет барьеров, разделяющих людей на мужчин и женщин, и они поступают друг с другом так, как им того хочется. У них отсутствует даже чувство ревности. Из слов той брюнетки совершенно ясно, что Поливиносел выбирает себе женщин, и никто не против. Он, вероятно, считал само собой разумеющимся, что я захочу покувыркаться с ним в травке.

— Ладно, ладно. Но это все равно мерзко. Я понять не могу, почему Дурхам сделал его богом плодородия, если так ненавидел?

— А что вам известно о Дурхаме? — отпарировала Алиса.

Я рассказал, что Дурхам был невысоким, лысым толстячком с лицом ирландского лепрекона[13], которого жена так заклевала, что стали видны дырки, что у него была душа поэта, неодолимая привычка цитировать древнегреческих и латинских классиков, страсть к каламбурам и нескрываемое желание издать свою книгу эссе «Золотой Век».

— Как по-вашему, он мстителен? — поинтересовалась она.

— Нет. Наоборот, на редкость снисходителен и кроток. А что?

— Так вот, моя сестра Пегги писала мне, что ее парень, Поливиносел, ненавидел Дурхама за то, что ему нужно было пройти его курс, чтобы получить зачет по литературе. Кроме того, всем было ясно, что профессор обожал Пегги. Поэтому Поливиносел старался его вывести из себя при любой возможности. Она упоминала об этом и в последнем перед исчезновением письме. Прочитав в газетах, что Дурхама подозревают в убийстве обоих, я подумала: а не вынашивал ли он свою ненависть уже давно?

— Только не профессор, — возразил я. — Он мог совершенно выйти из себя, но очень ненадолго.

— Вот вам и объяснение, — торжествующе заявила Алиса. — Он превратил Поливиносела в ишака, а затем по доброте душевной простил. А почему бы и нет? Пегги-то досталась ему!