Георгий Кубанский - «На суше и на море» 1962

• Название: «На суше и на море» 1962
• Автор: Георгий Кубанский
• Издательство: М.: Географгиз, 1962 г.
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1962
• ISBN: ISBN отсутствует

В третьем выпуске художественно-географического сборника «На суше и на море» рассказывается о героических буднях советских моряков в Заполярье, о приключениях в горах Прибайкалья, плавании по Енисею, путешествиях по Алжиру, Цейлону, Норвегии и другим странам, об интересных и загадочных природных явлениях, наблюдаемых в различных частях земного шара. Излагаются научные гипотезы о составе атмосферы Марса и о существовании воды на Луне. В сборник включены также научно-фантастические рассказы советских и зарубежных авторов.

_{Обложка, форзац, титул и заставки художника С. М. ПОЖАРСКОГО}

---

Видела я в Норильске плавательный бассейн, телецентр (тогда он достраивался, а теперь, мне рассказывали, уже работает, и очень хорошо — отличный подобрался коллектив на телестудии), великолепную городскую библиотеку, спортивные залы в школах, школьные оранжереи. А школа № 2, где я побывала, вся как оранжерея, от лестниц до классов. На перила лестниц подвешены горшки с вьющимися растениями и висят надписи: «Цветы в этом пролете ребят такого-то класса» или «Этот цветок такой-то девочки». Я не говорю уж о том, что это красиво, но и полезно: устраняется бич, видимо, многих школ — по этим перилам не скатишься вниз!

…В магазинах полно товаров, и, покупая яблоки, я невольно вспомнила зеленый лук Дзидры Карловны, выращенный ею на завалинке.

«ЧКАЛОВ» ИДЕТ ВВЕРХ

…Наконец-то я снова на «Чкалове»! Я очень рада, и, кажется, «чкаловцы» тоже рады встрече со мной. Они знают, что я плавала и на тральщике, и на «Победе», но как-никак я «ихняя»: начала-то я путешествовать на «Чкалове». Как-то так само собой получилось, что я стала вроде бы членом их коллектива.

Больше всех встрече радуется строгий штурман Иннокентий Васильевич. Его мальчишечье в веснушках лицо оживлено.

— Ну, — то и дело перебивает он мои рассказы, — видите, как хорошо, что вы решились высадиться на берег! А то бы вы ничего этого не увидели!

Я киваю, хотя меня так и подмывает напомнить: «Экзотики захотелось? В чуме собираетесь жить?»

— Вот так и вырабатывается характер! — заключает Иннокентий Васильевич!

— Проявляется, — поправляет его капитан.

— Что?

— Я говорю: не вырабатывается характер, а проявляется! — повторяет капитан.

Иннокентий Васильевич некоторое время думает и соглашается.

На пассажирском судне рядом идут две жизни — жизнь пассажиров и жизнь команды. Они редко смешиваются. Члены команды несут вахту, то есть исполняют свои обязанности совершенно конкретные и в строго определенное время, учатся (особенно на Енисее), живут в служебных помещениях, питаются в своей столовой. У них своя прачечная, свой душ, свой красный уголок, своя библиотека. Курсанты или студенты-практиканты в свободное от вахты время пишут свои курсовые или дипломные работы, которые курируют капитан, штурманы или старший механик; кто-то работает хорошо — его уважают, кто-то работает плохо — его не одобряют. Здесь свои отношения: одни дружат, другие, бывает, и ссорятся; словом, идет нормальная, размеренная жизнь рабочего коллектива.

Совсем иное дело пассажиры. В большинстве это люди, едущие в отпуск, реже — в командировки. И те и другие здесь вне обычных условий быта, работы, обязанностей. Поездку на пароходе они воспринимают как отдых. И тут выясняется, что некоторые попросту не умеют культурно отдыхать. Подавляющее большинство пассажиров ведет себя как должно: сидят на палубах, наслаждаясь покоем, любуются красивыми окрестностями, читают, знакомятся друг с другом, разговаривают, слушают музыку в музыкальных салонах, поют, танцуют, играют в шахматы…

Но — некоторые! Круглые сутки бьются в карты, пьют без просыпу, затевают ссоры, драки… и единственное, что может их приструнить, — ото угроза «сказать капитану».

Ибо капитан здесь полновластный хозяин. Он может посадить буяна «под замок» (па «Чкалове», например, роль «холодной» играет огромная труба, сооружение на теплоходах чисто декоративное и вместе с тем единственно пустующее помещение. Просидев ночь в трубе, пьянчужка трезвеет и становится шелковым).

Капитан может забрать у хулигана паспорт и сдать его вместе с владельцем на ближней пристали в милицию. А там пусть решают, сколько суток он заслужил. Но больше всего на дебошира действует право капитана ссадить его во-он хоть на том острове! Матросы с удовольствием доставят хулигана на остров, высадят и на прощание помашут ручкой: «загорай, дескать!», и «загорает» горемыка до тех пор, пока кто-нибудь на проходящем мимо судне не сжалится и по снимет незадачливого Робинзона с его необитаемого острова.

Такие случаи бывают редко, о них все знают, воспитательное значение их ощутимо. И все же такое случается…

Брешь в стене, разделяющей команду и пассажиров, как правило, пробивают дети пассажиров. Дети ласковы и любознательны, а члены команды, среди которых немало семейных людей, скучают по малышам, заманивают детей к себе в каюту, показывают что-нибудь интересное, угощают конфеткой или пряником.

И весь день потом идут разговоры о детях, о женах, оставшихся на берегу…

Итак, мы «помаленьку» идем вверх. Берега в сплошной осенней позолоте. Енисей тих. Глубины здесь порядочные, эхограф показал 15 метров. День нынче был солнечный, и хотя прохладно (+5°), чувствуется, что движемся к югу. Можно бы уже вернуть капитану так здорово выручивший меня полушубок, но я медлю. И не зря. На подходе к Туруханску погода изменилась, солнце скрылось, серенькое небо низко навалилось на реку и окрестные берега.

У самого Туруханска (а подошли мы туда в три часа дня) повалил снег крупными, пушистыми, «рождественскими» хлопьями. В Туруханске стояли час, и пока я ходила поглядеть избу, где жил в ссылке Я. М. Свердлов, теплоход наш изменился: палуба покрылась пушистой одежкой, перила обросли мягкой, белой обшивкой. Видимость резко понизилась — впереди сплошное снятое молоко. Снегопад прекратился, но денек так и угас сереньким.

В 21 час совсем темно. Я отвыкла от этого и потому ощущаю какую-то тревогу. В рубке не зажигают огня, глаз осваивается с темнотой и уже различает берега, реку, створы. Рулевой молча стоит у пульта управления (штурвала на «Чкалове» нет), нажимает кнопки, сверяясь с компасом. Время идет. На теплоходе тихо. Пассажиры спят, палубы в полумгле, горят только ходовые огни.

Но вот показывается встречное судно. Его уже узнали. Это близнец «Чкалова» — «Александр Матросов». Отношения между командами этих теплоходов примерно такие же, как между командами «Победы» и «Родины». Зажигаются огни на всех трех палубах. Гудит приветственный гудок. Слышится ответный. Разошлись правыми бортами.

Некоторое время флагман, освещенный, нарядный, плывет по темной реке, отражаясь всеми своими огнями — истинно «белоснежный лебедь Енисея». Потом хозяйственный Иннокентий Васильевич выключает освещение палуб, теплоход снова принимает деловой вид, уверенно и ровно идет вверх по Енисею.

Снова пошел снег, видимость ухудшилась, исчезли берега. Капитан включает локатор. Тревога моя рассеялась. Глаз привык и уже различает проблесковый огонь впереди. В полосе света виден косой, стремительно летящий снег. Теплоход идет вверх…

Геннадий Фиш НОРВЕЖСКИЕ ВСТРЕЧИ [статья]

 Из книги «Норвегия рядом»
«ДРАКОНЫ» И «УЛИТКИ»

ВОТ НА ЭТИХ-ТО утлых посудинах викинги пересекали Атлантику. Доходили до берегов Америки! Наводили ужас на всю Европу! Трудно этому поверить!

Такие мысли приходят, когда видишь сшитую из сосновых досок быстрокрылую ладью с гордо поднятым завитком покрытого узорной резьбой носа и такой же высокой кормой…

В Дании на острове Зеландия мне довелось увидеть Трелеборг — обнесенный земляным валом военный лагерь викингов, где команда каждого струга помещалась в отдельном бревенчатом строении, напоминающем корабль, опрокинутый кверху днищем…

В Ютландии, вблизи Орхуса, я видел кладбище викингов — каждые тридцать три надгробных камня поставлены так, чтобы общий абрис похож был на очертания корабля.

На стенах музея в Оулу, в Суоми, я видел полосатый шерстяной парус ладьи викингов. Он служил им и общим одеялом в безветрие и на суше.

И вот теперь я стою перед поднятым на металлические стеллажи подлинным кораблем викингов, прекрасно сохранившимся за тысячу с лишним лет…

Море поглотило множество таких кораблей, но земля сохранила их. Обряд погребения викингов требовал, чтобы вместе с умершим вождем-конунгом погребали все, что необходимо ему на том свете… Если, хороня своего вождя, воинственные кочевники степей вместе с ним хоронили боевого коня, то для загробного плавания конунгу нужен был прежде всего его боевой корабль.

Из кургана Тюне, близ города Сарпсборга, почти сто лет назад был извлечен из земли первый корабль викингов.

В 1880 году в кургане на низкой равнине у Санде-фьорда нашли вторую ладью. И в начале нашего века вблизи фермы Оссберг откопали наиболее сохранившийся третий корабль.

Все они находятся сейчас под крышей музея «Корабли викингов» на окраине Осло, на Бюгдой.

Ой — по нашему остров, но Бюгдой все же не остров, а полуостров.

На Бюгдой привез меня на своей машине мой друг — Адам Эгеде-Ниссен, человек с такой доброй, располагающей улыбкой, что при виде ее невольно сам улыбнешься.

Увидев улыбку впервые, я поверил в то, что и наяву может так быть, как в сказке «Алиса в стране чудес»: добрый старый кот улыбнулся и исчез, а в воздухе долго еще оставалась одна его улыбка. Я понимаю, что одна такая улыбка уже может успокоить и обнадежить самого мнительного больного. Ведь Адам, как у нас называют, — частно практикующий врач. Злые языки говорят, что из-за этой улыбки коллеги не только прощают ему успех у пациентов, но и, закрыв глаза даже на то, что Адам Эгеде-Ниссен депутат муниципалитета от коммунистов, избрали его в правление союза врачей заместителем председателя.